Кома

      К небу стремились осенние ветви старого дерева. За ним цвело маленькое озеро, а почти у самых корней цвел бегониями небольшой бугорок. Где-то глубоко внизу спала вечным сном его мать — хотелось так думать.       Реми представил себя белым облаком в небе над этой импровизированной могилкой. Невесомой дымкой, плывущей высоко в синеве, где всё намного проще, чем здесь, на земле. Где идут дожди, где страхи играют сердцами, а счастье так быстротечно, что ты лучше наступишь себе на горло, чем в него поверишь. Просто за тем, чтобы потом не отдавать за него долг.       Там, в облаках, он не будет никому должен. И, возможно, даже не будет один.       На кончиках пальцев сосредоточилось пламя. Реми бросил карту, даже не обернувшись на незваную гостью, чей взгляд ощущал спиной. Не хотел навредить, лишь обозначил границу.       — Я никогда не знал её, — произнес он, немного помолчав и понаблюдав, как лепестки цветов ласкает ветер. — А всё потому что родился с красными глазами. Мама красивая была. Очень. Однажды я вернулся в Новый Орлеан, хотел увидеть этот город взрослыми глазами. Пожилой женщине стало плохо в парке. Она попросила меня проводить её до дома, предложила чай. Это была моя бабушка.       — Могло ли оказаться, что она была одной из нас? — аккуратно спросила Роуг.       — Кто знает, — вздохнул Реми, — я не стал интересоваться. Некоторым секретам лучше оставаться секретами. Она подарила мне маленькую мамину фотографию. Рассказала о любви к этим цветам. Я был зол, но… мне стало легче от того, эта женщина узнала меня так просто на улице. Мы с мамой действительно очень похожи. Надо же, — он обернулся с улыбкой. — Прости, я просто никак не могу привыкнуть к тому, что кто-то так упорно сражается за меня.       — Крайне знакомое чувство, — грустно заметила Роуг.       Реми ненавязчиво обнял её, уткнулся в плечо. Сквозь шёлк фиолетовой рубашки по спине растеклось тепло женских ладоней.       Он отстранился, внимательно посмотрел в глаза и лукаво улыбнулся:       — Только больше не делай так… Джин.       «Роуг» отзеркалила его улыбку и сняла иллюзию.       — Когда узнал?       — Джин Грей не умеет лгать в чувствах.       — Прости. Гамбит ловко умеет прятаться, — рассмеялась Джин.       — Это ведь происходит в моей голове.       Взгляд заволокла пелена. Длинные волосы Джин стали похожи на язычки пламени. Она коснулась ладоней Реми, и весь остальной мир рассыпался.

***

      Роуг проскользнула мимо Джубили, мирно спящей на скамье возле медицинского кабинета. Та приходила сюда каждую ночь и на каждой перемене, надеясь встретить Реми в коридоре.       В случившемся Джубили винила себя. И продолжала винить даже тогда, когда кивала и улыбалась Чарльзу и Джин, которые стремились доказать обратное.       Роуг печально улыбнулась, задержав на Джубили взгляд. Бледно-синий свет, идущий из открытой двери, отразился на её жёлтом пальтишке и забавно торчащих в разные стороны черных волосах. Она просила разбудить, когда Реми придет в себя. Роуг жалела, что не могла этого сделать прямо сейчас.       Когда дверь шикнула за спиной, Роуг привычно посмотрела на датчики и села на заранее принесённый стул.       Она не позволяла себе плакать. Хватило и самого первого раза, когда она нашла у Реми в плаще бархатную коробочку в форме ракушки, а в ней золотое колечко с тремя бриллиантами. Его прикрывала маленькая открыточка с надписью: de tout mon coeur.       Роуг примерила, коснулась губами и вернула на место. Реми сам вручит его ей — она верила в это, как и в то, что эмоции будут прежними. И даже ярче. Намного ярче.       Джин просила её говорить с Реми о чем угодно, но она не понимала, с чего начать. Говорить о боли не было смысла, а счастье… лежало сейчас перед ней без сознания.       Роуг осторожно опустила голову Реми на грудь и подавила желание всхлипнуть.       О чем сказать? О том, что не может спать ночами? Или о том, что вчера вмазала одному ухажеру, посмевшему заявить, что «надо быть готовой к худшему и не тешить себя иллюзиями насчет того, у кого ветер в голове».       «Логан, кстати, одобрил», — с этой мыслью Роуг впервые задремала… и проснулась от того, что её гладят по волосам.       Вздрогнула. Долго боялась повернуть голову, поверить. Вера… это бывает больно.       — Ma cherie…       — Я здесь, mon ami, — она бережно взяла его за руку и, наконец, встретилась взглядом.       — Ты такая красивая…       Перчатки из белого шёлка до локтей, белое платье с широким чёрным поясом. Спросонья она и забыла, что специально надела его на сорванную помолвку. Сама сшила.       — Я тоже люблю моего Гамбита. Он же меня не покинет, правда?       Реми только моргнул с тонкой улыбкой на губах.       — Тогда и Роуг всегда будет рядом, — игриво прищурилась она, изо всех стараясь прогнать тяжелые мысли.       — Она могла бы выйти за него? Если, конечно, Гамбит вообще встанет, — хрипло рассмеялся он, произнеся последнее. — Не так я себе представлял это.       — Я уже давно вышла за тебя.       Ей очень хотелось поцеловать его. Прямо сейчас, по-настоящему, так нежно, как только могла.       — Ты позволила бы мне украсть у тебя поцелуй?       Роуг удивилась, когда он озвучил её мысли.       — Я не могу. Ты же…       — Существует ли смерть блаженней? Не бойся. Я учил тебя, помнишь?       — Учил? — вспыхнула Роуг. — Я тебя пытала!       — И ты смогла. Ты почувствовала, что можешь контролировать свои способности. Я верю в тебя, mа cherie. И буду верить даже когда перестану дышать.       Внутри Роуг кричал страх, который никогда не играл ей на руку. Перед глазами вспыхнул её День Рождения. Праздник, который Чарльз специально устроил в школе. Тогда она почти поверила: Реми не придет. И ошиблась…       Она чувствовала себя странно с самого утра: сначала её пытались выпихнуть из собственной комнаты сверстники, потом загадочно переглядывались и перешептывались на уроках. Потом за ней откровенно следили и, надо признать, красиво уходили от ответов на вопросы.       Всё разрешилось поздним вечером, когда её терпение практически лопнуло. Роуг не любила подобные игры, вернее, неправильно их понимала.       — Сюрприз!       Роуг застыла в дверях своей комнаты, услышав весёлый возглас. Над огненной головой Джин Грей висела не менее яркая лента с разноцветной надписью: «С Днём Рождения, Роуг!» Если бы не она, Роуг бы и не вспомнила…       Срочно нужно было улыбнуться, но она не смогла. Смотрела на гелиевые шарики и торт с символическим количеством зажжённых свечей, на блестящие колпачки на головах друзей — только Логан свой проигнорировал. Все выглядели празднично… кроме неё самой.       «Сегодня твой день, Роуг. Я хочу, чтобы ты его запомнила, как самый счастливый».       Роуг перевела взгляд на Чарльза. Время остановилось.       Самый счастливый… перед тем, как она забыла, что такое счастье. Перестала в него верить.       Ей было пять лет в её самый счастливый день. Мама сшила ей закрытое и очень красивое белое платье с пышной юбочкой, кружевами, и пришила на грудь перламутровые цветы. Заплела хвостики, они вились на концах.       Дома было светло, дома было много гостей. Таких высоких, веселых. Они улыбались, дарили подарки. Папа кружил её по комнате и подбрасывал под самый потолок. Называл своей феей.       А она не понимала того, насколько другая.       «Все хорошо, Роуг».       По щекам Чарльза тоже текли слезы.       «Это очень светлое воспоминание. Спасибо. Не теряй его».       Он ласково улыбнулся, и Роуг зажмурилась, чувствуя его объятия.       «Мы всегда будем вместе, что бы ни случилось».       Её День Рождения… в голове не укладывалось, но окружало теплом и искренней заботой. Логан подарил кулон в форме прозрачного полумесяца на тонкой верёвочке, и это скромное украшение тут же стало для неё талисманом. Она ловила себя на мысли, что не может выпустить его из рук, словно он — это единственное, что удерживает её от падения в пропасть… реальности?       Когда все разошлись, Роуг долго лежала на кровати и рассматривала украшенный потолок. Приятная дрожь циркулировала под кожей, глаза закрывались. Слух ещё притупляли веселые голоса, поздравления, отрывки интересных историй. Потом Джин справедливо заметила, что уже поздно, и Роуг хочет отдохнуть.       Восторг сменила пустота, когда взгляд упал на небольшой круглый аквариум, стоящий на тумбочке. В нём плавали хрустальные рыбки и три таких же розовых бутона. Этот подарок оставил белокурый паренёк.       Роуг нравилась ему, она знала. С похожей симпатии начинались её самые первые чувства. Симпатией они и остались.       Она ждала совсем другого человека в этот вечер. Хотела просто увидеть, ничего большего. Реми в школе не было уже несколько дней. Он появлялся и исчезал так же внезапно, как дуновение ветерка в жаркую погоду.       Роуг ждала. Незаметно, для всех оставаясь нейтральной, даже где-то холодной и недоверчивой. Она могла говорить о ком угодно часами, лишь бы сохранить в глубокой тайне свой маленький секрет, который принадлежал только ей и никому другому.       Играя с рыбками в аквариуме и наблюдая за преломлением света ночника, Роуг продолжала верить, что он придёт. Если все знали о её Дне Рождения, то и он не мог не знать. Ему ведь не могло быть всё равно, правда? А впрочем… кто она ему такая? Опытному игроку и не только в покер.       Может быть, кстати, стоит показать ему, как нарисовала покерную колоду? Ему должно понравиться то, что она изобразила его червонным валетом. Ну уж нет, это слишком. Определенно.       Она зарылась глубже в одеяло и прикрыла глаза, забыв выключить ночник.       «Скольких он называет «ma cherie»? Он не опаздывает. Просто не придёт. Терпеть не могу вынужденные подарки».       До последнего казалось сном, как Реми вошёл в комнату, как поставил на стол большой букет красных и белых роз, а рядом — синюю коробочку, перевязанную розовой лентой. Это была музыкальная шкатулка, в которой танцевали лебеди.       Реми погасил ночник, когда Роуг вынырнула из-под одеяла.       В эту ночь она его коснулась. Всего лишь скользнула рукой по щеке.        Он сам сказал:        — Если я тебя чем-то обидел, коснись.        А она не смогла сказать, как сильно этого хотела: коснуться его кожи, живого тепла… и не потерять навек. Обида? Если она и была, то растворилась в его глазах.       В эту ночь Реми впервые обманул её. Он сказал, что она молодец и пожелал спокойной ночи.       Реми не видел, как она тихонько пошла за ним. Не слышал, как колотилось её сердце при виде того, как он едва держится на ногах, пока идёт до кабинета Джин Грей. Он упал на пороге, успев сказать:       — Не говори Роуг.       Молодец... ничего не скажешь.       — Я люблю тебя, mon ami, — выдохнула Роуг и жадно припала к губам.       Всего на секунду…       Она досчитала до трёх, упав в чувство с головой, и оно показалось ей вечностью. Точно ток трепыхался на губах и языке, разливаясь внутри сладкой дрожью, а звуки всего мира будто выключились разом.       Отстранилась. Датчики привычно пищали, отсчитывали ровный сердечный ритм пациента. Реми лежал с закрытыми глазами, склонив голову набок.       — Mon ami… — тихо произнесла Роуг и нежно улыбнулась, мягко проведя по щеке. — Спи, mon ami. Я буду рядом, когда ты проснешься.

***

      Джин стояла возле окна, залитого ночными красками. Логан не уставал любоваться ей такой: тугой струной, огненной, жгучей лавой.       — Как Гамбит?       — Будет в порядке, — ответила она и виновато улыбнулась. — Здесь кто-то думает, что его любовь к Роуг — это интрижка. Но Реми узнал меня, а я умею изображать убедительно. Мне показалось, ему так легче будет вернуться. Надеюсь, он не злится, что копалась в его памяти глубоко.       — Я не хотел бы, чтобы ты копалась в моей, причиняла себе боль, — задумчиво ответил Логан.       — А думаешь, почему ты стал крепче спать? — она прищурилась, оборачиваясь. — Не бойся за меня. Оставить тебя наедине с твоими демонами — куда больнее. Для телепата счастье найти в темных воспоминаниях светлый луч. У тебя он есть, Логан. Однажды тебя заставили его забыть, но ты вспомнил его в числе первых.       Взгляд Логана устремился к лунному свету, пробивающемуся сквозь туман облаков. Если в мире и осталось что-то, за что он готов был благодарить, так это за то, что рядом с ним всегда был и есть человек, ради которого можно легко вернуться из любого ада. Как для Реми Роуг.       — Знаешь, — обронил Логан и улыбнулся, обнимая Джин и вспоминая строки старой переделанной легенды, — когда-то луна любила…