Отпускаю! И в небо улетает c жёлтыми листьями Наше прошлое лето с телефонными глупыми письмами.
Начало июля, 1997 год. Телефон надрывается где-то внизу, и мама, сняв трубку, зовёт: — Милая! Это тебя. Кажется, Фред. Застыв на пороге комнаты, Гермиона стискивает волшебную палочку. Единственный выход, который ей удалось найти, чтобы обезопасить родителей, обернётся для неё невосполнимой утратой. Видит бог, она как могла откладывала этот момент, надеясь, что, возможно, он так и не наступит. Но ожидание становится слишком опасным. Случаи нападений на магглов учащаются, уже раскрыты несколько из убежищ членов Ордена, а значит, Пожиратели могут добраться и до её родителей. Нельзя подвергать их риску только потому, что их дочь — лучшая подруга заклятого врага Волан-де-Морта. Но и уговорить по-хорошему не получится. Они попросту посчитают это глупостями, от которых можно сбежать в поездку, ещё и Гермиону заберут с собой, не считаясь с её возражениями. Хотя и отец, и мать ощущают надвигающуюся беду, и реже включают новости, и почти не читают газеты, пытаясь спрятаться от пугающих заголовков. — Гермиона, тебя ждут! — снова кричит мама. Её оклик отражается от стен уютной комнаты, которую Гермиона, возможно, никогда больше не увидит. Светлое покрывало и занавески, мягкий ковёр, обои с мелким орнаментом, наполовину скрытые за опустевшим шкафом, книжными полками и огромным количеством школьных заметок на пробковой доске. Чуть подумав, Гермиона безжалостно их срывает, чтобы не оставлять следов, а затем долго смотрит на две фотографии в рамке-книжке. На одной она с родителями, на второй — с Гарри и Роном, обе совершенно обычные и выцвели на солнце. Потом складывает рамку и не без труда умещает в маленькой сумочке на плече. Громко вздыхает, обводя взглядом свою спальню. Окна выходят на оживлённую улочку, где всегда носится соседская ребятня, звеня клаксонами на велосипедах, шурша колёсами роликов и самокатов. Сколько времени она порой проводила у этого окна, мечтая точно так же поиграть с кем-то из местных ребят! А в итоге оставалась с книгами, заменившими ей целый мир. Только много позже, когда совы влетали в распахнутые створки, она улыбалась и читала на том же месте письма от Гарри, Рона, Джинни, Невилла и Фреда, и уже не чувствовала себя одинокой. Гермиона жмурится, чтобы запомнить свою комнату именно такой, всё ещё принадлежащей ей, единственным уголком детства. Поправляет ремешок сумочки на плече, вцепляется в палочку как в рукоять меча, прежде чем шагнуть прочь за порог. Почти сбегает по лестнице мимо вереницы собственных фотографий разных лет, грамот и снимков из путешествий. В прихожей мама кивает на телефонную трубку, лежащую на столике рядом с аппаратом, многозначительно подмигивает и шепчет одними губами: — Он ждёт. Она уходит в гостиную, даже не заметив волшебную палочку. Гермиона же хватается за телефон и хрипло отзывается: — Да? Оттуда, сквозь расстояние, доносится весёлый голос Фреда: — Привет! Никак не привыкну к этим чудесам! Ты как будто рядом стоишь. Всё по плану? Я зайду за тобой? Твои родители тебя отпустят? Гермиона стискивает зубы, глотая признание и собственный страх. — Да. Встречаемся через пять минут на перекрёстке. — Я уже пообещал твоим родителям вернуть тебя ровно в десять, так что поторопись. Судя по голосу, Фред улыбается в трубку так широко, словно собеседница может его увидеть. До последнего уверен, что сегодня их ждёт обычная прогулка по небольшому городку, в котором она выросла. Так и не сумев ответить, Гермиона кладёт телефонную трубку на рычаг, вытирает липкие от пота ладони о джинсы, дышит прерывисто, как перед прыжком в ледяную воду. По ощущениям это примерно так же. Голова пуста. Никакой школьный учебник не опишет лучше состояние перед применением заклятия Забвения. Да вообще никакая справочная литература это не опишет. Родители сидят на диване, коротая выходной день за телевизором. У мамы на коленях один из исторических романов Дюма, кажется, «Королева Марго», который она никак не может дочитать; отец увлечён теннисным матчем. Эти маленькие детали прочно впиваются в память как последнее, что с ней останется. — Мам? Пап? — нервно зовёт Гермиона, глотая всхлипы. — Я только воды налью и вернусь к вам. Всего пять минут. — Хорошо, милая, — отвечает мама, обернувшись. — Ну что за подача? — кричит отец в телевизор. Гермиона отступает на пару шагов за их спинами и наводит волшебную палочку. Концентрируется на идее, которую хочет вложить в головы родителей взамен стёртых воспоминаний о себе. Палочка в её руке ходит ходуном, когда она шепчет: — Обливиэйт! «Простите, пожалуйста, простите меня! Так нужно, вы сами потом поймёте. Я вас люблю. Я так сильно вас люблю!..» Боковым зрением Гермиона улавливает невесомое движение, а затем поворачивается, чтобы увидеть, как заклятье стирает все следы её существования на общих фотографиях. Она исчезает, как призрак, словно её никогда тут и не было. В каком-то смысле это верная мысль. Она слишком мало времени провела с родителями, приезжала к ним только на каникулы, а в последние годы сразу же после прибытия уезжала к семейству Уизли. Когда-то они так любили вместе путешествовать и ходить в походы, о чём свидетельствовали и снимки, и натуралистские заметки, и гербарии в ящиках. Эти воспоминания Гермиона лелеяла, но не ценила, и теперь родители уже не смогут разделить их с ней. Нужно почаще вспоминать об этом, чтобы потом, когда она найдёт их и вернёт им память, эти моменты оставались такими же яркими и тёплыми. А если её не станет, никто о них даже не вспомнит. Не вспомнит, что она тоже ночевала в палатке в лесу Дин, гуляла вдоль виноградников во Франции, то и дело падала с лыж на курорте в Швейцарии, бросала хлебные крошки чайкам на пароме и подпевала радио в машине, несущейся вдоль живописных британских ландшафтов. Большая её часть теперь исчезает почти безвозвратно. Ну и пусть, если это спасёт её родителей! Ну и пусть… Родители недоумённо оглядываются, заслышав хлопок входной двери. А Гермиона сбегает прочь из дома, со двора, с улицы, несётся к перекрёстку; вещи в сумочке безжалостно перемешаны между собой, гремят о стенки и валятся на дно. На пересечении дорог она замирает, оглядывается по сторонам, а, увидев Фреда, почти влетает в его распростёртые объятия. — Ты куда так спешишь? Словно за тобой Филч гонится, — смеётся Фред, пошатываясь на месте от силы удара её тела о его грудную клетку. — Неужели пришлось удрать без разрешения? — Почти, — выдыхает Гермиона и уже тянет его прочь. — Трансгрессируем в «Нору» прямо сейчас, пожалуйста! — С ума сошла? — изумляется Фред. — Мы же не это планировали. — Я позже объясню, только давай побыстрее отсюда исчезнем. — Что-то случилось? Ты сама не своя. — Давай же, быстрее! Не уверена, что сейчас смогу перенести нас, куда нужно. — Хорошо, хорошо, — нехотя соглашается Фред. — Только держись крепче. Я же не был готов к долгому перемещению. — Да ты постоянно скачешь из спальни на кухню и из квартиры в магазин вместо того, чтобы просто спуститься по лестнице! — Вообще-то это не одно и то же, — ворчит Фред. — Чем ты вообще слушала Двукреста? Но их уже затягивает в невидимую трубу, и знакомый с детства городок уже остаётся далеко позади, когда они спустя пару секунд падают на траву возле деревни. Поднявшись на ноги, Фред помогает Гермионе встать и предлагает: — Может, объяснишь всё по дороге? Из-за защитных заклинаний приходится трансгрессировать подальше от «Норы», так что нам предстоит увлекательная прогулка. — Расскажи лучше ты что-нибудь, — просит Гермиона, поправляя гремящую сумку. — У тебя там что, Выручай-комната спрятана? — шутит Фред, увлекая её за собой по пыльной дороге, на обочине которой они приземлились. — Да мне особо нечего рассказывать. Все готовятся к свадьбе, хотя до неё почти целый месяц. Мы с Джорджем устроили в магазине распродажу, но клиентов всё равно маловато по сравнению с прошлым годом. Оно и понятно, когда вокруг такое творится… Гермиона почти не слушает его шутливые истории о проделках Джинни и Рона, о садовых гномах, утащивших сапоги Перси, о причудах миссис Уизли. Просто бездумно следует за Фредом по дороге мимо Оттери-Сент-Кэчпоул, а оттуда — к болоту и полю, за которыми прячется «Нора». — Па говорит, со дня на день заявятся министерские, чтобы наложить дополнительные Защитные чары. В конце июля Орден планирует доставить к нам Гарри, но мы ещё не определились, как это сделать. Только предупреди, когда будешь готова приехать, и я тебя встречу. Как тогда, в позапрошлом году, помнишь? Эй, Гермиона, ты чего? Они останавливаются у полевой кромки, и Гермиона сдавленно признаётся: — Я сегодня останусь у вас. До конца лета. Или чуть меньше. — Но ты же не взяла никаких вещей. Где твой огромный чемодан с личной библиотекой? — Фред оглядывается по сторонам, точно чемодан мог спрятаться за её хрупкой фигуркой. — Да ты меня разыгрываешь, верно? Или… постой, ты поссорилась с родителями? — Нет, Фред, я… Господи, ей так много нужно ему рассказать! О том, что она скоро уйдёт, о том, что их может ждать, и о том, что ей пришлось сделать с собственными родителями… Но слова всё никак не идут, путаются в голове и вырываются бессвязным хрипом. В попытке утешить Фред обнимает её, обеспокоенно спрашивает: — Только не говори, что с ними что-то случилось. На ваш дом напали? Родители пострадали? Мы можем сообщить в Министерство, или отправить туда орденцев, или ещё что-нибудь! Пожалуйста, не молчи, скажи хоть что-нибудь, чтобы я знал, что делать! Черт возьми, Гермиона… — Всё в порядке, — истерически смеётся Гермиона. — С ними всё в порядке. А вот со мной, кажется, не очень. Отстранившись, Фред быстро ощупывает её, пока она не просит остановиться. Глубоко вздохнув, поясняет: — Я кое-что сделала… Рассказ выходит сбивчивым, и Гермиона избегает смотреть Фреду в глаза после того, как на словах, что она должна будет уйти с Гарри и Роном, его руки отпускают её плечи и повисают вдоль тела безвольными плетьми. Он отступает, и с каждым словом расстояние между ними из пары шагов увеличивается до сотен тысяч километров, оборачивается пропастью, с дальнего края которой она безуспешно пытается до него докричаться. «Нет, не уходи, только не сейчас! Не сейчас, когда мне так нужна твоя поддержка, твоё понимание. Когда я не в силах справиться с тем решением, которое вынуждена была принять. Когда мне так чертовски страшно остаться совсем одной, без тебя». — Я так понимаю, отговаривать вас троих от этого идиотского плана бесполезно? — наконец, произносит Фред. Гермиона медленно кивает, не замечая, что слёзы жгут распухшие покрасневшие глаза. — Что ж, я люблю идиотские планы, — говорит он, делая шаг навстречу. — Меня с собой возьмёте? Это вообще не звучит как вопрос, и когда следующим движением Фред крепко её обнимает, Гермиона сдавленно смеётся ему в шею от облегчения и секундного чувства безопасности; но затем резко возражает: — Нет, Фред! Ты с ума сошёл? — Почему я? У вас троих фляга свистнула, и кем я буду, если останусь в стороне? — Это не шутки и не забава, — сердится Гермиона, пытаясь его оттолкнуть, и Фред нехотя отступает. — Это важное дело. Мы будем рисковать жизнями, как ты не понимаешь? — Я не понимаю только одно: почему ты уверена, будто трое школьников способны сокрушить величайшего тёмного волшебника, и как этому может помешать моё присутствие. — Ты не помешаешь. Просто я не имею права тащить тебя за собой неизвестно куда. Это касается только меня, Рона и Гарри. Так уж сложилось. — Может, хотя бы расскажешь, что конкретно вы задумали? Не пойдёте же вы втроём наобум искать «то, не знаю, что»? — Не могу, — качает головой Гермиона. — Просто прими мой выбор и не пытайся отговорить. — Я и не пытаюсь, — с горечью молвит Фред, и от шуток не остаётся и следа. — Знаю, что бесполезно. Тем более то, что ты сделала с родителями, только подтверждает серьёзность ситуации. Я уже привык, что у тебя с этими ребятами своя история, частью которой мне никогда не стать. Но это не значит, что я не должен волноваться за тебя и могу спокойно отпускать на все четыре стороны. Так что если однажды ты решишь, что я тебе нужен — просто скажи. — Сейчас ты мне нужен больше, чем когда-либо, — признаётся Гермиона. — Ещё никогда мне не было так страшно и одиноко, как сегодня. Фред возвращается к ней в три шага и крепко обнимает, пряча в своих руках от целого мира, что вот-вот обрушится на них всем весом. Её пальцы сильнее сминают ткань его полосатой рубашки, слёзы бегут по щекам потоками раскалённой лавы, и Гермионе больно смотреть на него — почти как на солнце. Потому что в этот момент к ней приходит ослепляющее осознание того, как много она для него значит. Как много значат они друг для друга. Что всё это — не глупая игра в отношения, а нечто куда более прочное. Что-то, за что они оба готовы умереть. — Послушай, Гермиона, — обещает Фред, — я не оставлю тебя один на один со всем, что может случиться. Просто не смогу. Буду рядом столько, сколько потребуется. Даже если в конце концов ты решишь бросить меня и уйти на поиски приключений. Неуклюжая шутка вызывает рваный смешок. — А может, вам вообще не придётся никуда уходить и всё решится каким-то чудом. В конце концов, мы же в волшебном, мать его, мире. Главное, помни, что всегда можешь на меня рассчитывать, в любых обстоятельствах. К тому же, я теперь член Ордена, а орденцы для того и нужны, чтобы прикрывать Избранного и его компанию. — Я знаю, — всхлипывает Гермиона, — и с ума схожу от мысли, что могу тебя потерять. — Ну, уж этого-то никогда не случится. Ты справишься со всем — со мной или без меня, и добро обязательно надерёт зад безносому злу. Возможно, даже без участия вашей золотой троицы. А когда всё закончится, мы снова будем вместе, ты вернёшь память своим родителям и жизнь станет прежней. — Звучит как глупая сказка с хорошим финалом. — Глупая или нет, но других я не знаю, так что будем жить в этой, — легкомысленно отмечает Фред. — Очень удобно. — А пока ты здесь, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты хоть немного отдохнула. Идём же! Уверен, Джинни завизжит от восторга, когда тебя увидит. Его горячая ладонь сжимает её пылающую руку, пока они идут к «Норе», и Гермиона больше не чувствует себя такой одинокой и потерянной.***
Отпускаю, и слёзы высыхают на ресницах. Ну как же синие звёзды нам с тобой могли присниться?
Середина июля, 1997 год. Резкий звон волшебного будильника заставляет Гермиону подскочить и спешно выключить его. Однако очередная придумка близнецов Уизли отключаться не желает и щедро отсыпает забавные ругательства вроде «Мерлиновы кальсоны, зачем вставать в такую рань?» или «Ложись спать, задери тебя фестрал». — Заткни его, ради всего святого, — хрипло ворчит Джинни, приподнимаясь на постели и снова падая лицом в подушку досыпать остаток сна. На «отродье инфернала» Гермионе удаётся обезвредить своенравный механизм, и она со стоном валится на спину, не желая подниматься. Однако спустя пару минут раздаётся условный стук в дверь, прогоняющий дремоту. Ёжась от утренней прохлады, Гермиона натягивает одежду, хватает сумку и торопится покинуть комнату, пока Джинни окончательно не проснулась. Задерживается у зеркала в ванной, пытаясь отмыть пятна зубной пасты в уголках губ и вплести выбившиеся волосы в косу. У порога её поджидает Фред, плечо которого оттягивает раздутый рюкзак. — Захватил нам съестного, — поясняет он, бесшумно перемещаясь к лестнице и приглашая следовать за собой. — Зайдём в сарай за удочками? — Не уверена, что утренняя рыбалка стоит такого жуткого подъёма, — зевает Гермиона, плетясь за ним по ступенькам. — Зато рассвет того стоит, соня. Не бухти. — А если нас хватятся? — Многолетний опыт подсказал мне оставить записку на кухне, — поясняет Фред. — А как же Защитные чары? — Они раскинуты над большой территорией, наверняка даже там, куда мы идём. — Я вовсе так не думаю, Фред. — А ты думай поменьше, тогда и жизнь будет ярче. Ну же! Знаю, ты ещё такого не делала. — Я много чего не делала, но это не значит, что нужно перепробовать всё! — Да брось! Я тебе предлагаю безобидное развлечение. Отключи режим старосты, Гермиона. Уверен, тебе тоже хочется сбежать от постоянных приготовлений к свадьбе. На заднем дворе, куда они выбираются из спящего дома, пока свежо, но уже чувствуется жаркое дыхание июльского дня. Небосклон усыпан звёздами, которые заря ещё не успела прогнать, сумерки прорезаны лёгкой вязью тумана. Лёгким движением волшебной палочки Фред отпирает сарай и затягивает Гермиону в его душную темноту. Она уже бывала здесь раньше: именно это место мистер Уизли использует для хранения маггловских вещиц, которые понемногу утаскивает с работы, чтобы как следует изучить. Тут и старые номерные знаки, и кучка разобранных пейджеров, и пульты от телевизоров, заколдованные чайники, клюшки для гольфа и теннисные ракетки, стопка детективов Яна Флеминга, коллекция штепселей на стене, автомобильные шины в углу… Сарай похож на небольшой музей, в котором интересно порыться в поисках чего-то привычного для Гермионы, но удивительного для большинства волшебников. Однако её внимание привлекает старый телефонный аппарат, который, как она уже знает, заколдован на работу без проводов. Сколько часов они с Фредом проводили в долгих беседах после того, как она научила его пользоваться трубкой и наборным диском! Гермионе приходилось уносить собственный телефон из прихожей в комнату, растягивая шнур, чтобы вдоволь наболтаться с Фредом, неизменно удивлявшимся чудесной вещице. По его голосу постоянно слышалось, что он широко улыбается в трубку, приговаривая время от времени: — Слушай, эта штуковина всем хороша! Ещё бы магглы научились с её помощью делать так, чтобы можно было друг друга видеть во время разговора. Думаю, первый, кто это придумает, просто озолотится! И хотя его письма всегда были подробными и приходили достаточно часто, телефон помогал им оставаться вместе, несмотря на недолгую разлуку и огромное расстояние. Разглядывая потолок и наматывая телефонный шнур на руку змейкой, Гермиона обычно представляла, как Фред сидит на заваленном схемами столе здесь, в сарае, и, приложив трубку к уху, по привычке жестикулирует в такт рассказу об очередном выдворении гномов из сада, или захватывающей тренировке на мётлах, или прогулке в деревню, или об их с Джорджем новой задумке. Болтает ногами и жуёт сочное яблоко, кричит в сторону Рону, зовущему на помощь, отмахивается от пауков, жалуется на жару. В такие минуты ей отчаянно хотелось увидеть его, но приходилось довольствоваться простым разговором. — Ну всё, мы готовы, — объявляет Фред, захлопывая створки шкафа. — Пошли, пока рыба не проснулась. — Вообще-то, Фред, рыбы не спят… — Ага, а самолёты крыльями не машут, — фыркает Фред. Они шутливо спорят всю дорогу, которая ведёт через лес к их любимому местечку — небольшой излучине реки, спрятанной в тени ракитника. Земля под ногами влажно хлюпает после ночного дождя, капли с листвы то и дело попадают на макушки и за шиворот, даже птицы ещё не щебечут в густых ветвях. Этой же тропой они когда-то шагали к холму, откуда вместе с семейством Диггори отправлялись на Чемпионат мира по квиддичу. Только тогда солнце припекало даже сквозь листву, а лес оживал к началу нового дня и полнился разнообразными звуками. Если оглянуться, можно различить разномастные крыши пристроек «Норы» над густыми кронами. В кустах у воды Фред припрятал лодку, на которой добрался туда во время их прошлой прогулки вверх по течению. Они сбрасывают сумки внутрь и, забравшись, Фред помогает Гермионе сесть поудобнее. Пока она оглядывается по сторонам, он правит в сторону от берега; лодка выходит на середину узкой речушки и плавно скользит по ней под мерные взмахи вёсел. Пейзаж вокруг однотипен: ивовые ветки, распластавшиеся по воде, обрывистые песчаные бережки, небольшие водовороты в опасных местах, которые Фред ловко обходит, демонстрируя отточенные навыки управления. Доски лодки подогнаны неплотно, и вода понемногу просачивается на дно, касаясь подошвы кед. Над поверхностью клубится пар, обволакивает руку Гермионы, протянувшей ладонь попробовать силу течения. У Фреда, сидящего напротив неё, вздуваются вены на веснушчатых руках, когда он взмахивает и опускает вёсла, и пот льётся по лбу, однако он весело рассказывает ей про какой-то давний случай, когда они с Джорджем точно так же отправились в небольшое путешествие искать речных нимф. — Ну, вот мы и добрались до самого рыбного места, — наконец, заявляет Фред и бросает с лодки импровизированный якорь. Место здесь действительно спокойное, течение почти сходит на нет, и безмятежность накрывает с головой. Солнце только-только встаёт над поверхностью воды, расцвечивая её яркими красками нового дня. Однако Фред не торопится разматывать удочки и вместо этого пересаживается ближе к Гермионе, отчего лодка опасно накреняется, что вызывает испуганный девичий вскрик. — Это моё самое любимое место, — признаётся Фред, смыкая руки на талии Гермионы и устраивая подбородок на её плече. — Знаешь, почему? — Здесь очень тихо и спокойно. И красиво. — А ещё именно здесь Перси потерял свои плавки, когда мы купались. Вон в тех камышах. Заливистый смех Гермионы распугивает пташек, собравшихся на ближнем берегу, с большого камня в воду прыгает огромная жаба, в камышах тихо плещутся волны, расходящиеся от сброшенного якоря. Она ближе прижимается к плечу Фреда и жмурится, глядя на сверкающую воду, чувствует, как он берёт её ладонь в свою и переплетает их пальцы. — Ходят легенды, они до сих пор где-то там болтаются, как пиратский флаг. Пойдём поищем спрятанные под ним сокровища? — Нет уж! Лучше поймай немного рыбы к завтраку. — И что же ты будешь делать в то время, как я с трудом добываю нам начинку для ухи? Массировать мне плечи? Рассказывать наизусть все исключения из закона трансфигурации Гэмпа? Спать, в конце концов? — Я тебе почитаю, — торжественно обещает Гермиона. — Нет уж! — очень похоже передразнивает Фред. — Так просто не отделаешься. Погоди, ты взяла с собой книжку? На рыбалку? Поглядев на обложку, он давится смехом: это руководство начинающего рыбака, да ещё и с картинками, если верить отметке на обороте. Затем выхватывает книгу и откладывает на пустую скамейку. — Тебе это не понадобится. Сам научу. У меня огромный опыт. Гермиона насмешливо щурится, но Фред и бровью не ведёт, педантично разматывает удочки и протягивает ей одну из них. Вынимает баночку с червями и ставит возле неё, замечает, как Гермиона морщится от отвращения. — Ну что, умнейшая ведьма, справишься сама с наживкой? Задрав подбородок, Гермиона кивает, но почти пять минут медленно тянет руку к червякам, а когда наконец-то подцепляет двумя пальцами одного из них, то тут же роняет его на голые коленки и с визгом вскакивает с места, раскачивая лодку. Пытаясь устоять на ногах, Фред хватает её за запястье и прижимает к груди. Несколько секунд они балансируют на шатком дне, прижавшись друг к другу, пока вода не успокаивается. — Знаешь, ты не слишком-то ловкая для той, кто может справиться с чем угодно, — дразнит Фред шёпотом ей на ухо. — Пожалуй, я лучше посмотрю, как ты рыбачишь, — решает Гермиона, игнорируя мурашки, выступившие на коже от его слов и интонации. — Очень удобно, ведь так тебе не придётся доказывать, что и ты это умеешь. Тогда рыба на мне, а уха на тебе. Гермиона морщится, но ничего не говорит и усаживается на прежнее место, отодвинув банку с червями. Фред же безо всякого отвращения и сожаления нанизывает своего червя на крючок, а после забрасывает удочку и стоит, широко расставив ноги, чувствует, как поднимающееся солнце припекает плечи и спину сквозь рубашку и майку, а пот катится под пояс бриджей. Оглядываясь назад, он видит Гермиону, которая растянулась на скамье поперёк лодки и подставила солнечным лучам лицо и шею в растянутом вороте футболки. Босые ступни умещаются на шершавом бортике лодки, ноги в старых драных шортах кажутся неимоверно длинными, и до острых коленок, едва тронутых загаром, Фред мог бы дотянуться, не прилагая ни малейших усилий. Руки Гермиона забрасывает за голову и задумчиво глядит в рассветное небо; пряди волос, собранных в косу, облепляют лоб и щёки, а кончик косы падает в воду. Взгляд Фреда останавливается на её груди, обтянутой тонкой футболкой, и, когда Гермиона ловит его на этом, он ворчит: — Ты меня отвлекаешь. — Ты и сам рад отвлечься, — отмечает Гермиона. — Посмотрим, правду ли говорят, что рыбалка тренирует силу воли. К изумлению Фреда, она привстаёт и стягивает через голову футболку, оставаясь в целомудренном топе. Тем не менее, Фред буквально пожирает взглядом её обнажённые плечи, шею, ключицы и талию, на которой болтаются шорты. — Это провокация в чистом виде, — кое-как выдавливает из себя Фред и со вздохом отворачивается. — Я просто хочу немного позагорать, — пожимает плечами Гермиона. — Надо же мне чем-то заняться, пока ты тренируешь самоконтроль. — Ты обещала почитать. — Ну, ты ведь знаешь о рыбалке всё, в отличие от мистера Арчибальда. — Да кто такой этот мистер Арчибальд? — Автор справочника по рыбной ловле. Я бы тебе почитала, но ведь такому опытному рыбаку советы не требуются, правда? Обернувшись на несколько секунд, Фред замечает, как Гермиона подкатывает шорты, обнажая бёдра, и снова укладывается в прежнюю позу, прикрыв глаза кепкой. Теперь ему куда удобнее разглядывать её, чем он и занимается, пока она не заявляет, лениво приоткрыв один глаз: — У тебя рыба сорвалась. — Чёрт! Отставив удочку, Фред скидывает рубашку, а потом стягивает и потную майку, не замечая восхищённого вздоха Гермионы. — Думаешь, тебе это поможет? — поддразнивает она, окидывая взглядом его голый торс. Веснушки у него рассыпаны и по плечам, и по спине, почти незаметные на солнце пятнышки, каждое из которых хочется поцеловать или провести по ним рукой, смахивая, как пыль. Под загорелой кожей перекатываются мышцы, узкие бёдра контрастируют с широким разворотом плеч, на коленках и меж волосков на ногах белеют полоски шрамов - напоминаний о беззаботном детстве, полном проделок и игр. — Совмещаю приятное с полезным, — парирует Фред, бросая в её сторону ехидный взгляд. — Ну, рыбалку и загар. Смотри глаза не сломай. Возмущённая Гермиона отворачивается, но стоит Фреду снова сосредоточиться на поплавке, и она продолжает его рассматривать из-под опущенных ресниц, отмечая движения адамова яблока, напрягшиеся мышцы пресса и икр, пальцы, крепко сжимающие удочку. «Мерлин, благослови квиддич за поддержание прекрасной мужской формы!» — И в чём же ещё ты настолько опытен? — хохочет Гермиона спустя пятнадцать минут, провожая взглядом очередную сорвавшуюся с крючка рыбу. — Я тебе покажу, — севшим голосом обещает Фред, — только в более подходящем месте. — По-моему, ты просто хвастаешься. Признайся уже, что рыбалка была лишь предлогом. — Интересно, для чего? — Для того, чтобы остаться наедине. Фред тяжело вздыхает. — Ну, конечно, иного предлога для свидания я бы ни за что не придумал, — язвит он и утирает пот со лба. — Ты такой романтик, — подкалывает Гермиона, томно хлопая ресницами. Разомлевшая на солнце, с чуть покрасневшей кожей, она необыкновенно хороша, и Фреду хочется выбросить к чёрту удочки, чтобы побыть с ней рядом. Но уговор есть уговор, и потому он оправдывается: — Наверное, плавки Перси всю рыбу распугали. Я ж не зря предлагал тебе их найти! — Нет. Всё дело в том, что ты решил не прислушиваться к советам мистера Арчибальда. А ведь он отличный рыбак, судя по аннотации к его книге. — И что же он знает лучше меня? Особые заклятья, приманивающие рыбу? — Вообще-то он маггл, а магглы, в отличие от волшебников, всё делают самостоятельно и потому гораздо опытнее. — Ну-ну, — фыркает Фред. — Что ж, давай, научи меня, как правильно рыбачить по версии выжившего из ума старикашки. Следующие полчаса Гермиона с выражением зачитывает правильный порядок действий при наживлении червя, перечень лучших приманок для рыбы и методику забрасывания удочки. Уйдя в книгу, она не замечает, как часто Фред закатывает глаза, но послушно проделывает все озвучиваемые ею манипуляции. Солнце поднимается выше над линией горизонта, прогоняя рассветную дымку над водой, когда Фред наконец-то закидывает удочку на середину реки и усаживается на скамью, вперив взгляд в ярко-красный поплавок. — Ну и? — не выдержав, спрашивает Фред, когда ни одна рыба не клюёт на самого аппетитного и жирного червя, которого он нашёл в банке, следуя указаниям мистера Арчибальда. — А я-то гадала, хватит ли у тебя терпения. Сразу видно, что рыбу ты ловил только благодаря магии. — Так давай, попробуй сама. Слабо? — Стой! — Гермиона вскакивает с места. — Клюёт! У тебя там клюёт! — И правда! Фред резко тянет удочку на себя, сматывая натянутую леску, пока Гермиона его подбадривает и следит за процессом, почти перегнувшись через край лодки. Азарт полностью захватывает их, и когда крупная рыба наконец-то оказывается над поверхностью воды, они оба издают победный клич. — Ну всё, теперь не отвертишься от готовки, — самоуверенно объявляет Фред, потягивая рыбу ближе к себе. Однако та неожиданно срывается с крючка и падает точно Гермионе в руки. Отчаянно ругаясь какими-то забавными словечками, она пытается удержать добычу, только чешуя скользит в пальцах и рыба вырывается на волю. В отчаянном рывке Фред пытается ухватить её за хвост, мелькнувший над краем лодки, но рыба падает в воду, и сам Фред, не удержавшись на ногах, летит следом за нею, поднимая фонтан брызг. — Каков идиот, — объявляет Гермиона. Уперев руки в бока, она выжидает, когда же Фред вынырнет, но он так и не появляется, даже когда вода успокаивается и не разбегается неровными кругами от места его падения. Обеспокоенная Гермиона перегибается через край лодки, выглядывается в тёмную глубину реки. — Фред! — нервно зовёт она. — Ты в порядке? О господи, конечно же, не в порядке, — раздражённо бормочет себе под нос. — Разыграть меня вздумал? А ну выбирайся оттуда! Ты можешь заболеть как раз накануне свадьбы. И учти, никаких припарок ты от меня не дождёшься. Она оглядывается, ожидая, что он пытается тихонько забраться назад с другого борта лодки, но и там гладь воды абсолютно неподвижна. Всерьёз волнуясь, Гермиона зовёт уже громче: — Фред! Я не полезу туда за тобой. Вода холодная! Прекращай, ну же! А вокруг по-прежнему тихо, ни смешка, ни всплеска. Сама не своя от беспокойства, Гермиона замирает на краю лодки. — Я тебя убью, — бормочет она, прежде чем, задержав дыхание, нырнуть. Обжигающе холодная вода смыкается над её головой и обдаёт тело дрожью, а воздух кажется колючим, как битое стекло, когда она наконец-то выныривает и хватает его жадными глотками. — Фред! Фред! — Да здесь я, — доносится из лодки. — Могла бы и не геройствовать. Обернувшись, Гермиона видит Фреда, преспокойно сидящего на скамейке и трясущего мокрой головой. Злость медленно закипает внутри, согревая лучше самого жаркого солнца. — Ты! О-о, ненавижу тебя! — кричит Гермиона, выбивая зубами дрожь. С улыбкой от уха до уха Фред наклоняется ближе к ней, свешиваясь через борт лодки. — А по-моему, очень даже наоборот. Ты ведь сама прыгнула за мной прямо в ледяную реку. — Ты явно того не стоил, — злится Гермиона и плещет в него водой. — А ты слишком долго размышляла, прежде чем спасать меня. Я ведь мог сотню раз утонуть! — И слава богу! Только подойди ко мне, сама тебя утоплю. — Хм, — вслух размышляет Фред, выпрямившись во весь рост. — Я уж было хотел предложить тебе помощь, но ты явно в ней не нуждаешься. Выберешься сама или ещё поплаваешь? Водичка просто прелесть. — А ты — просто мерзавец! — Ты своим пылом всю реку вскипятишь. — Вообще-то, — мигом сдаётся Гермиона, — вода и правда слишком холодная. Кажется, у меня ногу судорогой свело! — в панике кричит она, и Фред тут же наклоняется почти вплотную к ней. — А ну хватайся, — приказывает он, протягивая руку. Гермиона действительно хватается за его ладонь, и Фред едва успевает различить коварную усмешку на дрожащих от холода губах, потому что в следующий момент неуклюже летит в воду к ней. Волна накрывает его под её звонкий хохот, сменяющийся кашлем. — Это низко, — заявляет Фред, выныривая и отплёвываясь от мутной воды. — Это месть, — парирует Гермиона, у которой зуб на зуб не попадает. — Коварная ведьма. — Наглый врун! Фред расплывается в улыбке, протягивает к ней руки. — Иди ко мне. — Зачем? — с подозрением спрашивает Гермиона. — Помогу тебе забраться в лодку. — Или утопишь. Нет уж! — По-моему, это ты грозилась меня утопить. — Потому что испугалась, что ты утонул! — Так ты правда испугалась за меня? — улыбается Фред, и его зубы тоже выбивают дрожь. — Ну конечно! — И нырнула, хотя догадывалась, что я тебя разыгрываю? — В этот момент я уже не думала о том, что можешь дурачиться. — Не стоит меня недооценивать. Ну же, плыви сюда. Я тебя согрею. Размышляя, стоит ли ему довериться, Гермиона замирает на месте, и этого хватает, чтобы Фред оказался рядом с нею в два широких гребка и тут же, надавив на её плечи, погрузился с ней под воду. Речка совсем неглубокая, и они сразу нащупывают дно, от которого отталкиваются, чтобы всплыть. Фред снова оказывается рядом, но на этот раз просто дрейфует напротив, стоя на камнях. — Странный способ ловить рыбу, но мне нравится, — заявляет он, затем подтягивает к себе за плечи и целует её. — Ты на вкус как речка. — Ты тоже, вообще-то, — ворчит Гермиона, упираясь руками ему в грудь. Они прерывисто дышат друг другу в лицо, почти не замечая, что до сих пор находятся в холодной воде, пронизанной солнцем. Кожа у Фреда горячая на контрасте температур, к нему хочется прижаться всем телом, что Гермиона и делает, почти обвивая его ноги своими, цепляясь руками за шею. — С таким якорем мне точно не выбраться, — бормочет Фред в её приоткрытые губы. — Это намёк на мой вес? — притворно возмущается Гермиона. — Это намёк на то, что мы вот-вот пойдём ко дну. — Если и так, то вместе. — Значит, таким образом ты решила меня утопить? Очень мило. Я даже не возражаю. Вообще-то это довольно приятный способ расстаться с жизнью. — Ну нет, я не собираюсь так быстро с тобой прощаться. — Пальцы Гермионы гладят его лицо, нежно и нервно, так что Фред прикрывает веки, прислушиваясь к её мягкому голосу. — Ты проживёшь долгую жизнь, могу гарантировать. — Надо думать, долгую и мучительную — твоими стараниями? — И очень, очень, очень… Не дослушав, Фред прерывает её поцелуем, и они уходят на дно, а вода смыкается у них над головами.