Lust

Он очень торопился в школу следующим утром. Нарочно ушёл, пока Канат ещё не вылупился из своей комнаты, и пока отец не спустился к завтраку, и пока мать не успела напудрить ему мозги мыслями о побеге. Он очень торопился, потому что хотел увидеть Мелису и её бессовестное лицо. Такси вынесло его на берег колледжа Герчек и Азиз уселся на любимой скамье Мелисы, где она обычно всегда сидела с облепившим её со всех сторон Озаном. Его с ней видеть Азиз уж точно не хотел. Не этим утром, по крайней мере; а потом пусть хоть женятся... Он снова ждал её, как и прошлым утром. Это становилось какой-то маленькой шлицей в пелене его сознания: Мелиса вскрыла его, и вдруг стала частью его (часто блеклых) дней. Теперь - не только Каната. Когда засверкало её белое авто, Азиз с какой-то ехидной ленцой сперва весь подобрался, а после чуть не развалился на скамейке. Он впервые в жизни был рад её приходу. Её тонкой ножке на каблуке, изящно спущенной из салона... Мелиса выбиралась из машины, не видя его, и Азиз с интересом принялся за ней наблюдать. Её волосы растекались лёгкими завитками, обтекали её спину и плечи талым янтарём, к которому Азизу вновь зажелалось прикоснуться. Мелиса по своей привычке смахнула прядь за плечо, и что-то животное извернулось в Азизе от этого движения. В пиджаке, обрамившем её костлявый стан, она казалась ещё реже, ещё острее, словно выскобленная из... Она его заметила. И стала приближаться медленно-медленно, как игривая кошечка. Азиз так взбудоражился от этих её неизлечимых замашек, от её беглой ухмылочки, что ему чуть ли не оторвало голову. Если бы она вдруг задумала ходить вот так кругами, он был почти уверен, что позволил бы ей, и пялился бы до тех пор, пока она не наигралась... Мелиса жутко, страшно, ужасно его веселила. Он и не догадывался. Он не догадывался. - Кое-кто меня поджидает? - самодовольно хмыкнула Мелиса. Она свысока забродила по нему взглядом, и Азиз вскинул ей навстречу голову. Очень хотелось спутаться с нею взглядами. У него получилось, и он вцепился в неё глазами: - Присядешь? - Почему бы и нет, - картинно вздохнула она. Мелиса опустилась с ним рядом, душистая и довольная, словно только что подмяла под своим каблуком весь мир. Азиз тут же повернул к ней голову и его взор забегал по её лицу, петляясь, путаясь... Мелиса запрокинула голову к ещё мягкому солнцу и расслабленно прикрыла глаза. Азиза, почему-то, распирало от этого вида. Их плечи тепло скреблись друг о друга за кожурами пиджаков... Азизу нравилось это тепло. Он сказал: - Я, знаешь ли, сегодня страшно впечатлён. Мелиса шкодливо улыбнулась: - И чем же? Он ничего не мог поделать с собой, и его покачивало, как в какой-то мании. Сам не знал, от чего именно. Неудивительно совсем, что Озана от неё было не оттащить и раскалёнными щипцами: Мелиса вкусно пахла. Она всегда была приятно надушена, но сейчас он слышал её запах чуть ближе, чем прежде, и то были не только её духи. Это был топлёный, приглушённый запах её чистой, голой шеи. Азиз сглотнул и почти невольно заблудился в кромешном вырезе её блузки. - Ты превосходишь саму себя с каждым днём, Мелиса... После того, что ты сделала с машиной моего брата, - его взгляд скользнул ниже по ней, - даже я тебя забоялся. Какая ведьма-то, а, подумал Азиз. Какая ведьма. И вещи ведь подбирала такие, что хотелось её сожрать. Он знал, что, наверное, презирал и ненавидел её, но сейчас его накрывало, захлёбывало так, что улыбка проедала ему весь рот и Азизу было всё равно, будь она хоть распоследняя гадина на земле. Пока ты меня веселишь, я почти не хочу тебя уничтожить. - Ах, жалко!.. - вздохнула Мелиса и без зёрнышка сожаления. - Он ведь так машину любил, так любил... Она повернула к нему лицо. Серьёзно. Строго. Никакого кокетства. Быстро же она леденела. - Было больно ему, м? Азиз уставился в её глаза. Марево, море, мор, месиво бессердечной мглы. - Как тогда, - добавила Мелиса, не разрывая вереницы их сплетённых взглядов. - Когда ваш отец разбил его гитару. Было ему также больно? - А ты так и хотела: настолько же сделать ему больно? А была она такая же, как он. Её любовь кусалась и жалила, и изводила, как кусалась и вгрызалась его ненависть. Что Мелиса была способна изжечь, выжечь земную плайю до дна, до проголоди и пустоши, а затем посмеяться... Просто потому, что получила своё. Как и он. Как и он. - Я хотела ещё хуже. А после она сказала ещё то, что зажурчало у него в ушах, как рокот, как поцелуи для его ушей: - Это ведь ты говорил мне, что «душа у него горела». Что «обливалась кровью». Я именно так и хотела, Азиз. - Я смотрю, - Азиз радостно ухмыльнулся и развязно завозил по ней взглядом. - Ты не забываешь ни слова, сказанного мной?.. Мелиса насмешливо прошлась по его лицу глазами. Что-то клацнуло там, внутри неё, и она вновь, как тогда в подвале, задумалась из полуприкрытых век. Густо затрепетали её ресницы, и Азиз нашёл, что поедает это её выражение всем своим существом, всей своей памятью, и то, как с томной ленцой Мелиса вздыхает, и то, как изящно, тягуче она откидывает прядь за плечо... Это ведь такое негласное для него, такое неотъемлемое: глазеть на всё, что делают красивые, глупые, маленькие девочки Каната. Его глазам они принадлежали настолько же, насколько принадлежали его брату. И даже больше. А в следующую секунду Азиз почувствовал, как ладонь Мелисы коснулась его руки, и его сердце - оборвавшись, бултыхнулось вниз живота. Зашевелилось в паху. Он ни с кем ещё не держался за руки. Его ещё никто не гладил по костяшкам пальцев... Азиз снова пялился на неё, а Мелиса всё продолжала сжимать его руку. Её кожа тёрлась об его кожу. Её пальцы гладили его пальцы. - Поздравляю, Азиз, - протянула она, чуть подавшись вперёд. Так, что он слабо мог ощущать её мягкое дыхание на своих щеках. - Ты прошёл экзамен, - сказала она. Он перевернул ладонь и перехватил её руку. - И какой же? - притворился он. Азиз назойливо провёл указательным пальцем по узкой борозде, «линии её судьбы», спрятанной в тёплой длани. Мелиса чуть было не дёрнулась, но сдержалась («Хорошая девочка»), и Азиз вдруг с каким-то страшным удовольствием настойчиво смял её руку в своей. Мелиса стойко делала вид, что так и должно быть, что это она сама позволила, а не он - развольничался, и ровно произнесла: - Ты доказал мне, - с бравадой проговорила она, - что ты сильнее своего брата... Азиз легко, всё заглатывая её свирелевые очи своими, кончиком большого пальца провёл по её запястью. Она запнулась. Это страшно его завело. Мелиса сморгнула, и он понял, что школьный разврат закончился и она собралась уйти. Он должен был выпустить её из кандалов своих жадных рук. Но Азиз не стал. - Я ведь говорил, - ухмыльнулся он, - ты меня не знаешь. Ему уже хотелось продеть сквозь её пальцы свои, чтобы совсем её доканать, смутить, сбить Мелису с толку своими внезапными приставаниями, ведь она думала, что может его, как Озана, в любую секунду потрогать, завести, и бросить... Но она решительно вытянула свою кисть из его ослабшей хватки, и поднялась с места, как ни в чём не бывало. Он запрокинул голову и уставился на неё снизу вверх. Была она так хороша, что он глядел бы на неё и так, и сяк, и там, и тут... - Я помню, Азиз, - Мелиса приподняла подбородок, как владелицы приподнимают, оценивая своих рабов. - Я знаю, что ты гораздо храбрее Каната. А потом она улыбнулась, словно теперь у них есть секрет, и направилась в сторону входа, не оборачиваясь. Ты знаешь, подумал Азиз, что я смотрю. Ты знаешь. Он улыбался, и упивался, сам не зная чем, и провожал взглядом каждый всполох её юбки, каждый бледный край её тонких ног до тех пор, пока она не скрылась в дверях. В поехавшей его голове уже совсем не было воздуха и он, вволю опрокинув её назад, засвистел, всё вспоминая, как Мелиса игриво уронила глаза вниз прежде, чем к нему прикоснуться. В прелой раздевалке, когда он добрался до туда, - огнивящий, пылающий, - не было никого. Азиз раздевался, как в бреду. Пальцы у него уже едва ворочались. «Я знаю, что ты гораздо храбрее Каната...» Он стянул с себя галстук, вспоминая, как в пальцах его вчера разливался шёлк её волос, как стекала по бёдрам Мелисы юбка... «Поздравляю, Азиз». Он путался в пуговицах рубашки. Стаскивая её, закрыл глаза, дорисовывая, вспоминая неглубокий скальпельный вырез блузки, замиравший у самой кромки её груди. «Ты меня поджидаешь?» Откупоривая лязгающий ремень, вспомнил, как она хохотала ему в лицо перед всем классом. «Что такое, Азиз?..» Сидящая снизу. Вся в посверках своих звонких смешков. Азиз зажмурил глаза, услышав сквозь пелерину воды этот её колоколистый смешок. Размял шею. «Почему ты так разнервничался?» Он тогда ужасно хотел что-нибудь с ней сделать. Что-то плохое. Хотел схватить её и зашипеть: не смей смеяться надо мной, не смей... Но теперь, разлагая этот миг в своих мыслях, с хлещущей ему в рот, уши, нос, грудь водой, Азиз мог думать только о том, как Мелиса сидела там, ниже его, улыбаясь ему снизу вверх... Словно опустилась перед ним на колени. «Ты храбрее, Азиз... Ты сильнее, Азиз...» Плевать, даже если она, змея, врала. Какая сейчас разница? Сейчас он видел её вот тут, наблюдающую за ним с насмешкой, и слеп. Если Мелиса думала, что он так просто оставит её теперь в покое... Он откинул назад голову и обхватил себя той рукой, которую она держала.

*

Пропустив один урок, Азиз пришёл на следующий, весь собравшись. Девки девками, но мозги у него должны работать, как счётчики. Быстрее, чем счётчики. Он не Канат, качающий только свои бабуинские плечи, с мозгом крошечным, как у дегенерата. Азизу стало легче от этой мысли. Азизу стало спокойно и хорошо. Войдя в класс он обрадовался, что там не оказалось Эким или Лейлы, таращащихся на него со своих парт, как две слепые старухи. Одна его осуждала, другая ждала от него брата-жениха. Ни стыда, ни совести. Он уселся за свою парту и размял в руках книгу. Заводил рукой по закладке. Страница сто сорок четыре. Мелисы не было тоже. Чем там кончалось последнее прочитанное предложение (он пометил его карандашом)? Азиз сосредоточился. “...вместо того, чтобы раскрывать свои намерения, нужно попытаться осуществить свое стремление любой ценой.” Просто замечательно. Очень просто, Никколо, но замечательно. “И, спрашивая у кого-либо оружие, ни к чему добавлять: «Я хочу тебя убить»...” Какая она, интересно, придёт? Азиз погладил топоршащуюся страницу. “Когда ты получишь требуемое, тогда можешь удовлетворить свою прихоть.” Мхм. Азиз вскинул глаза. Кабинет наводняли одноклассники. С набитым ртом кудахтал Бекир. Азиз с отвращением сжал челюсти. И конфету его сожрал, мерзавец. Мерзавка, отдавшая его конфету, тоже вошла. Эким, как он и полагал, на ходу зыркнула на него из-под набухших от угрюмости бровей и поджала губы. А как всё хорошо начиналось, подумал было Азиз, но вытянул шею и посмотрел на порог. Мелиса обычно приходила самой последней. То ли нарочно, то ли так долго вертелась перед зеркалом, напомаживая свои губы. Азиз усмехнулся. Она никогда не красилась здесь, на виду у всех. Всегда приходила готовая и опрятная, и плевать, что опаздывала. Зато как клокотали каблучки её туфель в притихшем кабинете!.. Целое представление. Другие девчонки были поменьше. Так сказать, меньше прыти. Не умели так заявляться, как Мелиса. Азиз опять уставился в книгу. Он думал, будет ли по нему видно, что он вытворял всего час назад? Заподозрит ли она, что он представлял, как задирает её юбку в запотевшей плавящейся раздевалке, прижав её, как хотел тогда, к стенке? Знала ли она что вообще делает, игриво моргая своими глазками? Азиз въелся глазами в текст. Все буквы там смазало. Чёртова Мелиса. Чтоб тебя. Селим пришёл через пять минут со сборником стихов под рукой, растерянно забродил взором по пустым местам, а потом спросил: - Мелиса и Озан, наверное, придут вместе?.. И что-то в этой закономерности - все учителя сковывали их имена в один обод, Озан да Мелиса, Мелиса и Озан, Озан с Мелисой, Мелиса с Озаном, - что-то в этой древней, как мир, правде толкнуло Азиза закатить глаза. Он на них смотрел, как на хозяйку с собакой. Сколько б Озан не вылизывал священный гравий, по которой ступала её ножка, Мелиса на него не посмотрит. Там хоть убейся. Подумаешь, иногда и Озану строила глазки - больше-то у них ничего?.. Азиз уже наскрёбывал дату в тетрадке, когда дверь распахнулась и в пороге завиднелся раскланивающийся Озан, просящий Мелису вперёд. - Моя Королева, - театрально выдохнул он. Все в классе слышали, как задорно она засмеялась. Мелиса вошла, улыбаясь во весь рот, как маленькая девочка, и они вдвоём замерли перед Селимом, задушив свои смешки. Став плотно-плотно, рука к руке. - Простите нас окаянных, - начал Озан. - Мы с Мелисой... - он обернулся к ней, не находя отговорки. Его чуть шатало от радости. - Мы застряли в библиотеке, - отмахнулась Мелиса. Азиз видел, как цепляются друг за друга их пальцы и с какой-то шалостью прыгают в веках глаза. Тут Озан уже захохотал, поддакивая: - Застряли не то слово, учитель! Нас было просто не оторвать... И пока их гадкий класс весело загудел, а Селим с терпеливым раздражением разрешил им садиться, Азиз цепко разглядывал Мелису в поисках какой-нибудь измены, но была она почти та же, что и утром... Только светилась по-настоящему. Лопалась от веселья. Она откинула волнистый медовый локон за плечо и села на своё место, ни разу не взглянув на Азиза.