Цветы лилового солнца

      Опустошённость. Тщетность. Вакуум. Ничто.       После того дня Адзисай стала ощущать себя бездонной чёрной дырой, засасывающей переживания всех вокруг. Любые малейшие проявления мимолётной радости и глубокого горя, безудержного веселья и колкой обиды — она впитывала всё, словно губка. Будто путник, заблудившийся в горах и отчаянно пытающийся найти выход. Но выхода не было: Учиха Обито утратил все воспоминания о «Яманаке Адзисай».       Самым болезненным было то, что забыл друг только её*. Он прекрасно помнил основы тайдзюцу, мог призвать Огненный шар, узнавал в лицо своих напарников и наставника, бабушку, по именам перечислял всех одноклассников времён Академии. Но девушки-гортензии словно никогда не существовало.       При виде «Цветов Яманака» Обито лишь неуклюже улыбнулся, явно не понимая, для чего врачи привели его в такую даль. Когда видел Адзисай, навещавшую его в больнице, никак не находил нужных слов, чтобы начать разговор, а она чувствовала его стеснение. Врачи ничего не могли сделать. Даже дядя, проникнув в сознание к Учихе, лишь развёл руками: события, касающиеся Адзисай, были сокрыты в самых чертогах разума — всё ещё не стёртые полностью, но уже недоступные для самого шиноби. «Такое случается, особенно после контузии», — вторили ниндзя-сенсору медики.       Ей же оставалось только ждать. Пытаться как-то вернуть утраченные осколки памяти: навещать Обито, пока тот восстанавливался, приносить ему вещи, напоминающие о совместном прошлом. И Адзисай поначалу честно пыталась — приходила к нему в любую свободную минуту, дарила ароматные букеты, рассказывала о разных глупостях из детства. В ответ же не было ни-че-го. Юноша оставался всё так же безучастен, хотя и пытался сымитировать какие-то успехи. Однако Адзисай ощущала тщетность его попыток: отчуждённые эмоции друга не изменялись ни на минуту.       Вскоре девушка сдалась. Она перестала приходить в клинику, но через день отправляла туда свежие цветы, каждый раз разные: сначала — васильки, которые Обито дарил Рин на День рождения, затем — ирисы, которые он часто брал для своей бабушки, и гортензии — лиловые, розовые, белые, зеленоватые...       «Пожалуйста, вспомни меня Обито», — молилась девушка каждый раз, отдавая ароматную охапку медсёстрам, чтобы те передали подарок больному. И каждый раз на её полный надежд взгляд медперсонал лишь отрицательно качал головой. Тогда Адзисай стала потихоньку закрываться от мира, становясь лишь сторонним наблюдателем собственной жизни — полная пустота внутри усилила проклятую способность до невозможности. Девушка начала впитывать чужие переживания с новой силой, будто норовя заполнить зияющую дыру в своём сердце.       Был обычный будний день. Ниндзя торопились скорее отправиться на миссии, в то время как безмятежные малыши, не обременённые пока проблемами взрослой жизни, резвились на площадке садика. Их радостные возгласы отозвались в «пустой» Яманаке лёгкой приятной тенью.       Девушку временно отстранили от выполнения заданий — из-за шаткого эмоционального состояния, которое могло стать фатальным для эмпата вроде неё. Так что сейчас Адзисай могла позволить себе неспешно гулять по улочкам Конохи, не ведя счёт времени. Впрочем, в этот день она шла с пышным букетом цветов и небольшим кулёчком сладостей: сегодня Обито выписывали и отправляли домой, с соблюдением постельного режима.       — Ой, спасибочки, Рин! — Учиха явно был рад решению врачей. Он стоял у выхода из госпиталя и бурно принимал поздравления от сокомандников.       — Какаши, неужели даже ты решил мне что-то подарить? — издевательски поддел Обито своего товарища. Хатаке казался равнодушным, но Адзисай сразу же ощутила: после той миссии в нём что-то изменилось. Прежде «пустой» юноша теперь излучал бледные чувства. Да, всё ещё немного притуплённые и больше похожие на слабую рябь на воде, но настоящие и искренние.       — Ещё чего, ты же ничего не подарил в честь моего становления дзёнином, — шиноби недовольно развёл плечи в стороны. — Я здесь, потому что учитель попросил.       До боли знакомая ситуация. Но в этот раз Хатаке бессовестно врал: он хотел прийти и поддержать товарища, которого чуть не потерял. Однако лишь Яманака могла прочитать эту маленькую ложь. Иронично, а теперь «пустой» стала уже она.       — Адзисай, ты пришла, — поприветствовала её Нохара Рин. Яманака всё это время стояла в стороне, поэтому заметили её отнюдь не сразу.       — П-привет, Рин, Какаши… Обито, — девушка даже не подняла глаз, вперившись взглядом в несчастный букет гортензий, который нервно сжимала.       — Привет, Адзисай, — отозвался Обито. Он честно старался выглядеть как можно более непринуждённым, но от чуткой девушки не могло ничего ускользнуть. Друг по-прежнему не помнил её.       — Поздравляю с выпиской.       Яманака протянула подготовленные подарки, концентрируясь на звуках счастливо играющих неподалёку детишек. Эти забавные голоса позволяли выдавить слабую гримасу настроения.       — Спасибо, — эта вымученная улыбка совсем не шла Учихе, но на другую он просто не был способен.       — Мы думали проводить Обито до дома, — Рин пыталась хоть немного разрядить атмосферу. — Адзисай, не хочешь с нами? — от Нохары как и всегда веяло теплом, которое почти по-матерински успокаивало.       — И-извините, мне ещё надо помочь тётушке в магазине.       — Вот как…       — Да, прошу прощения, — Адзисай поклонилась и, прежде чем уйти, добавила. — Ещё раз поздравляю с выпиской.       Она развернулась и дёрганой походкой зашагала прочь.       «Спасибо! Береги себя», — донёсся голос Учихи из-за спины. Адзисай ускорила шаг.