о песке и ветре.

Он не помнил ее, вернее помнил надоедливую девчонку, бегающую за Учиха. Девчонка выросла в девушку, красивую, это даже такой как Он мог заметить. Она стоит перед Ним, напряженно, с некоторой скованностью и ждет Его ответа. А Ему не остается ничего, как сказать: — Спасибо, Яманака-сан, но я чувствую себя превосходно. Ложь. Ему плохо рана на груди ноет и не заживает, мигрень стальным обручем сжимает голову, перед глазами все плывет и двоится. Прогнать ее, погнать поскорее, пока эта настырная девчонка не разглядела его слабости… — Можете быть свободны, вас проводят, — Он говорит, не глядя на нее, потому что если на нее долго смотреть можно запросто растерять себя, забыться, увязнуть в ней. Как застичь, как определить тот самый момент, миг, секунду, когда человек влюбляется? Гаара не знает, раньше он никогда не задумывался над подобным. Но вот он уже ловит себя, на том, что слишком много времени проводит у окна в кабинете. А окна его выходят на трех этажное, прямоугольное здание больницы, и он наблюдает за тем, как она входит туда и выходит, идет по улице, говорит с Кайоши. Наблюдает? любуется… Дальше — хуже. — Кадзекаге-сама, вам необходим постельный режим, немедленно, и выпить лекарство. Ее тон не терпит возражений, да и возражать бесполезно. Легкие прикосновения ее тонких, теплых пальчиков будто точечные разряды электричества, заставляют его вздрагивать, будоражат в крови что-то такое называние чему он не находит, да и не хочет искать. Гаара знает только, что каждое утро просыпается с мыслями о ней, о том как задержать ее в Суне…. Он мучительно ищет предлоги и находит – его врачи слишком некомпетентны, а она действительно хороший медик, и это ли не повод оставить ее на месяц-полтора в деревне Песка? Месяц-полтора, это же почти вечность…Его вечность, утонувшая в голубых и безжалостных, как южные моря, глазах. Гаара перебирал бумаги, пытаясь, сосредоточится на отчетах, но мысли блуждали далеко, против его воли возвращаясь в ту ночь в стране Железа, в то утро… — Гаара, — сестра, громко распахнув дверь вошла в кабинет без стука, хмыкнула, встретившись с ним взглядом, — что делаешь? И не дожидаясь ответа, торопливо продолжила: — Сколько будешь еще оттягивать? Цунаде-сама уже второе приглашение прислала! Гаара потер лоб, привычно объясняя: — В Суне слишком много дел, тревожные донесения с границ, миссии. Темари недоверчиво фыркнула, заставив его замолчать, понять всю нелепость отговорок. Тяжело вздохнув, он нехотя признал: — Ты права. Оставлю Баку несколько поручений и можем отправляться. Она довольно кивнула, криво улыбнулась: — Отлично, в конце концов, Коноха деревня большая, может, ты ее и не встретишь. Брат пристально взглянул на нее и Темари замялась, невнятно пробубнив: « Как будто я не знаю, с кем ты… хотя не важно» Но у самого выхода остановилась, обернувшись, прибавила загадочно: — Кто знает, может она нуждается в тебе гораздо больше, чем ты в ней. Как только дверь за ней захлопнулась, он, вскочил, сцепив за спиной руки, подошел к окну. Небо было серое, сплошь затянутое свинцовыми тучами. В пустыне тоже идет дождь – несколько дней подряд, без перерыва, с темных небес хлещут неистовые ливни с грозами и громами. В пустыне тоже идет дождь, но не снег, никогда… — Вчера все было неплохо, но вам далеко еще до него… Он и не ожидал ничего, ужас и замешательство в голубых глазах были слишком очевидны, даже для него. И все же он едва не задохнулся от отчаяния и безнадежности, после ее насмешливых слов. Он не ее хотел задушить, вместе с ней он жаждал задушить, уничтожить, то светлое и больное, что пробуждала в душе она. Хотел… пока не взглянул в ее глаза; голубые глаза, когда то полные жизни и лукавства, уже казались мертвыми. ***** Цунаде за другим концом длинного стола, сидела и, отвернувшись, пялилась в окно. За ее спиной, опустив глаза, молча стояла Шизуне. Гаара, занявший место напротив хокаге, рассеяно перебирал страницы документа, стараясь вникнуть в условия договора. Канкуро, замерший позади него, время от времени неопределенно усмехался. А посередине стола, шумно обсуждали каждый пункт соглашения Темари и Шикамару. И Гаара делал вид, что не замечает их хитрых взглядов и перемигиваний. Деревня Листа, воспрянув из пепла, словно сказочный феникс, процветала – чистые улицы, заново отстроенные дома, радостные жители, и клумбы с цветами, повсюду. Столько цветов Гаара в жизни своей не видел. А рядом шел Наруто и энергично жестикулируя, делился последними новостями. — Ты только подожди, — обещал он, сияя белозубой улыбкой, — вот стану я хокаге! — Да, — рассеяно согласился Гаара, снял головной убор и протянул плетущемуся в двух шагах брату. Отчего-то белые одежды каге сегодня раздражали его. — Гаара, — Узумаки непонимающе захлопал глазами, — ты ищешь что-то, так Ичираку рамен вооон там! Не прекращая весело болтать, он указал на здание с яркой вывеской. Гаара остановился, неожиданно поняв, что действительно ищет и надеется хотя бы мельком разглядеть среди толпы прохожих куноичи с длинными светлыми волосами. Коноха деревня большая, может, ты ее и не встретишь. — Яманака-сан, — хрипло проговорил он, Наруто озадаченно почесал голову, Канкуро споткнулся, изумленно приоткрыв рот. — Эээ, Гаара…. — Яманака-сан, где она? — Ино? – будущий хокаге неопределенно пожал плечами, — так в госпитале, где ж ей еще быть… Гаара секунду смотрел в его голубые, непонимающие глаза, прежде чем умчатся, забыв даже спросить о расположении госпиталя. Больничные стены везде одинаковы, в Конохе ли, в Суне, бежево нейтральные, невзрачные, тошнотворные, лишающие всякой радости, подавляющие. Гаара, с бешено бьющимся сердцем, несся по коридору в поисках двадцать четвертой палаты, медсестра в приемном отделении попыталась задержать его, но разве она смогла бы? Еще только приближаясь, он расслышал сварливый женский голос:«Это надо же, обыкновенную простуду так запустить! Лежи теперь и лечись!» Распахнув дверь, ввалился в палату, сразу же отыскав глазами Ино – она полусидела в постели, все какая-то бледная, и на ее тонком лице выделялись лишь глаза, но и те казались бесцветными, словно вытравленными. — Ино… Сакура, стоявшая возле нее, обернулась, нахмурилась. — Приемные часы закончились! Кадзекаге бегло глянул на нее, удивляясь тому, что когда-то считал эту девушку милой. — Все хорошо, Сакура, — подала голос Яманака. Харуно все еще сверля его сердитым взглядом, кивнула, предупредила, прежде чем уйти: — Не долго, Ино необходим покой! Гаара проигнорировав ее предупреждение, шагнул к Ино. В голове его еще тупым ужасом отдавались слова Наруто, слишком отчетливо давая осознать, что никогда, никогда больше он ее не отпустит. Будет ли она плакать или смеяться, добровольно или силой, но она будет с ним, а иначе … А иначе они зачахнут, оба. — Ино, — он осторожно дотронулся до ее волос, провел рукой по щеке. Ее лицо было спокойным, на губах играла легкая улыбка. Не в силах сдерживатся, он порывисто обнял ее, зарываясь лицом в ее пахнущие и дурманящие запахом вереска волосы; прижал настолько сильно, что даже через одежду почувствовал, как спокойно, пугающе медленно бьется ее сердце. — Я никогда не буду любить тебя так, как любила его, — шепнула Яманака. Гаара прижал ее еще крепче, будто она вырывалась, задохнулся в медово-горьком аромате, зажмурился; щемящая тоска разрывала его. — Люби как можешь, — с трудом выговорил он, — или никак не люби… просто будь рядом.