boyfriend

Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь привыкнуть к яркому свету, стремящемуся из приоткрытого окна. Здесь ничего не изменилось: коричный диван с разноцветными подушками, которые мама купила на рынке несколько лет назад. Её нарисованные картины, висящие на стене, и стопка книг, аккуратно расположенная на полке над телевизором. Тут пахло шоколадом. Всегда пахло шоколадом. У каждого место ведь есть свой аромат, верно? У каждого воспоминания есть своё послевкусие. Глазами вновь и вновь прохожусь по гостиной и неосознанно улыбаюсь. Всё как в детстве. Пушистый ковёр, фотографии и жизнь. Жизнь в стенах, в потолке, даже в обыкновенной лампе. Тут была жизнь. — Я дома, — оборачиваюсь и вижу себя. Маленькую себя. Мне становится дурно и в мгновение радостный миг превращается в тревожное ожидание. Я ведь вижу себя. Вижу то самое розовое платье, которое оказалось на помойке спустя несколько дней. Вижу свои распущенные волосы, заколотые розовой заколкой, которую мама купила на прошлой неделе. Вижу свой портфель и рисунок, сжатый детскими пальцами. Вижу, как мои глаза горят. — Мам? — направляюсь за собой в сторону кухни и снова ощущая себя глупой девочкой, не понимающая происходящего. А зачем понимать? За час до этого я выиграла в художественном конкурсе и хотела похвастаться перед мамой, параллельно выпросив клубничные пирожные. Меня не волновало странное поведение или тишина, окутывающая дом до неприличия подозрительно. Не волновало и то, что Сабина всегда встречает у порога. Всегда. — Ты где? Это несмешно, мам, — наблюдая, как маленькая девочка бежит в родительскую спальню и медленно открывает дверь, будто зная, что ничего там не увидит. Она оглядывает кровать, смотрит под ней и заглядывает в шкаф. Это так глупо. Так глупо, что к горлу подступает комок. Я не вспоминала об этом так долго. Казалось, что больше это не причиняет боль. Казалось, что пережила трагедию. Что вырвала из себя болезненные воспоминания, корнями спустившиеся вниз. Это ведь как со страхом, да? Если не думать о нём, то перестаёшь бояться. Если не давать ему власть, то становишься свободной. Я думала, что свободна от прошлого. Думала, что приняла это, в отличие от своей семьи. Но сейчас, когда посмотрела в глаза своему страху, когда посмотрела в глаза своим воспоминаниям, то поняла, что ошибалась. Или это нормальная реакция? Так должно быть? — Мама! — она подходит к приоткрытой двери в ванную комнату и легонько отталкивает её, а после роняет тот долбанный рисунок. Она видит маму. Я вижу маму. Сабина лежит на полу душевой кабины и не двигается. Волосы собраны в тугой пучок, а на ней любимое платье с цветочным орнаментом. Ткань промокла и прилипла к телу, а на полу кровь. Хаотичные пятна крови, немного смытые водой. Её запястье в глубоких порезах, но едва ли в детстве могла обратить на это внимание. Её лицо бледное, неживое, а под глазами растёкшаяся тушь. Она сжимала в руках клочок фотографии, и, чёрт возьми, хорошо помню, как отец пытался скрыть это. Мне становится дурно. Здесь пахнет железом, пахнет кровью, пахнет смертью. Не хочу видеть то, что будет дальше. Не хочу больше на неё смотреть. — Мама! Мама, что с тобой? — детский плач вперемешку с испугом, а я, как последняя трусиха, выбегаю из ванны и пытаюсь найти выход. Пытаюсь выбраться из этого проклятого места, пытаюсь остановить поток воспоминаний. Не могу, не хочу больше испытывать эту боль. Не хочу больше думать о маме. Не хочу больше слышать собственное рыдание и видеть, как отец пытается отдёрнуть меня от трупа. Мне больше не десять. Мне не должно быть страшно. — Маринетт! *** — Маринетт! — резко распахиваю глаза и поворачиваюсь на звук, видя перед собой удивлённое лицо Адриана. Чёрт, это был сон? Мы ехали в машине и перед мной всё тот же серый Бостон. Не было ни нашего старого дома, ни крови, ни ванной комнаты. Это было сон. — Ты в порядке? — Я что, уснула? — потираю глаза тыльной стороной ладони, пытаясь окончательно прийти в себя. Сон был настолько реалистичным, что по коже продолжают бегать предательские мурашки, а сердце неимоверно бьётся. Мне хотелось кричать и плакать одновременно, но тихая обстановка в машине возвращала в реальность. Как удалось так быстро заснуть? Мы были в магазине, выбирали продукты и разговаривали. Он говорил странные вещи и дальше темнота. Словно по голове ударили тяжелым предметом. Естественно, не в прямом смысле. Видимо, усталость и стресс работают гораздо лучше, чем любые снотворные. — Да. Я не стал тебя будить, — Агрест постукивает пальцами по рулю, выезжая из центра Бостона. Сегодня у него выходной, а значит в клуб ему не нужно. И в зал к Дрейку тоже. — Ты так и не сказала мне свой адрес. Меня охватывает паника и страх. Ощущение тревоги быстро напоминает о себе, и я машинально прикусываю губу, обдумывая каждое своё слово. Не хочу домой. Да, мы давно переехали со старого дома, но в стенах всё равно живет траур. Волнующая пустота окутала мебель, добавляя лишь уныние и холод. Нет, не могу туда приехать. Не смогу лечь в свою кровать и попытаться уснуть. Видеть пустое отцовское кресло и холодные полуфабрикаты, лежащие в холодильнике. Не смогу остаться наедине с собой, не смогу выбросить из головы этот чертов кошмар. Да, завтра на работу и остаться наедине на несколько часов не так опасно, однако не могла ничего изменить. Не могла бороться с собственной тревогой. — А… эм. Может я останусь сегодня у Эмили? Завтра всё равно на работу, а так точно не опоздаю, — криво улыбаюсь и пытаюсь быть естественной, хотя со стороны всё выглядит слишком нелепо. Не трудно догадаться, что придумываю всё на ходу и не слежу за собственными словами. И как только удалось продержаться у него так долго? — Если ты не против. — Я — нет, но мама у подруги до десяти, а ко мне сегодня хотел завалиться Дрейк, — он пожимает плечами, оставаясь непринуждённым. Мысленно бью себя по лбу и понимаю, что лезу в чужие планы. И зачем только предложила? — Вытерпишь его? — Я же как-то терплю тебя, — усмехаюсь и поворачиваюсь к окну, незаметно выдыхая. Мы проезжаем высотные дома, медленно направляясь к пригороду. Если честно, я разделяю его желания жить за городом. Здесь всегда шумно, особенно перед праздниками. Огромное количество студентов и туристов. Просто прохожих, которые решили устроить шумные вечеринки. Многие поют песни или танцуют. Со стороны кажется, что ничего плохого в этом нет, но терпеть подобное каждую ночь сможет не каждый. Или сойдёшь с ума, или переедешь. — Вот, значит, как. А я то думал, что ты наконец признала мою сексуальность. — Не верю, что ты это сказал, — смеюсь и качаю головой, прикрывая глаза. Сегодня был тяжёлый день. Прошлой ночью мне не удалось уснуть и целую неделю мучилась от переживаний и накручивания. Фелиция была права. Нужно было просто поговорить. Просто задать вопрос. — Как там твой друг? — спустя некоторое время он врывается в мои мысли и пристально на меня смотрит, параллельно следя за дорогой. Нам осталось несколько минут до дома. — Тот музыкант. — Эм, нормально. А почему ты спрашиваешь? — Просто интересно. Ты ведь знаешь моих друзей, верно? — в этом он прав. — Мне кажется, тебе не стоит ему доверять. — Ты знаешь его? — Мы приехали.