Сокрытое в Розмарине

Я не прощу. Никогда горевать бы не стала, Лишь бы улыбку твою до конца могла лицезреть. Я не люблю. Ни за что и тебя бы не стала, Только в груди изнывает и просится: «...Хватит робеть»

***

15 июня, пляж Сокчхо «День, когда я поняла»

  — Анджи! Берегись! Он кричит так, что кажется будто вот-вот сорвёт голосовые связки, но до моих ушей звук доходит слишком поздно и распознаётся сознанием не быстрее, так что я не успеваю увернуться от струи воды из вражеского пистолета и выбываю из игры. Теперь я дважды мокрая — от пота и воды, — а противная Юнха скрипуче посмеивается, принеся своей команде победу, и убегает ловить следующую жертву. Обидно ли? Может быть, совсем немного. Я давно устала и, честно говоря, решаю удачно воспользоваться удобным случаем, чтобы укрыться под спасительной тенью от пляжного зонта. — Анджи, — естественно, что отдохнуть так просто мне не позволяют, — я ведь предупреждал, чтобы ты не зевала во время раунда! Теперь мы сможем выйти только на ничью и то — лишь в случае победы, а которой я уже сильно сомневаюсь! — он бурчит, возвышаясь надо мной непроходимой скалой, а количеству разочарования на его лице можно только позавидовать... И к чему эти угрюмо насупленные брови? Только морщины раньше времени появятся. Дурак. — Да не ной ты! Устала я, понимаешь? — позавидовать ему можно... в случае, если ты кто-нибудь другой, а не Хан Анджи — драма-квин всея Сокчхо и лучшая подруга детства этого придурка. — Если б ты дал мне времени отдохнуть между раундами, а не гнал все подряд, мы бы их взули в каждой игре и давно победили! — И мне совсем не страшно упрекать друга в ответ, разваливаясь на пляжном полотенце и постанывая от удовольствия, разливающегося по телу от приятной прохлады. В тени становится легче и невыносимая ранее жара уже не кажется такой катастрофичной. Бурчать Юн Соку в ответ — это как желать доброго утра — привычно, обыденно и приятно. Именно приятно, потому что так можно только с ним. Только я могу назвать его козлом, он меня — курицей, а спустя ещё десять минут, только мы можем сидеть вот так, как сейчас, и обсуждать неуклюжую толстую продавщицу мороженного. Ну а что? Она сама напросилась — нечего было мне просрочку впаривать! — Чтоб ей трижды порченку продали, тьфу! — Так, мы будем ещё играть? — Юн улыбается, потому что всегда забавляется с моего недовольства и сам же любит подначивать, делая что-нибудь вопреки моим указаниям, а мне остаётся только зависнуть на это же время, потому что его улыбка — самое красивое, что я видела за все свои немногочисленные шестнадцать лет и привыкнуть к ней, кажется, смогу только... никогда. Невольно хочется улыбнуться в ответ. Вообще-то, мне хочется многим больше, но пересекать годами выстроенные границы я не собираюсь. Не могу. Это было бы глупо — вот так просто потерять друга. А ещё, может быть чуть-чуть, совсем немножко и на крохотную долю честности... Я трусишка. И я просто... — Боюсь... Мне станет плохо из-за жары, так что я пас. — Я нервно отвечаю, поднимаясь с расстеленного на песке полотенца, и отвожу взгляд. Опасно близко. Он через чур красивый. — Давай лучше пойдем обратно в лагерь? Я чувствую, что предательски быстро краснею и стараюсь смотреть куда угодно, лишь бы не на друга. Переминаю пальцами жемчужные бусинки любимого браслета и вновь понимаю насколько сильно его люблю. Не друга — просто браслет... Не знаю, поверил ли мне Юн Сок, но через минуту молчания, я услышала как он неторопливо поднялся и принялся собирать наши вещи. Поодаль играли другие дети и подростки. Мне, конечно, хотелось бы продолжить битву против клана Кан — так мы прозвали компанию трёх девочек, что жили в комнате, напротив нашей с Юном, — но побыть наедине с другом было особенным временем, которого меня наглым образом лишили эти самые «Кан». Забавно, что у всех была одна фамилия, но характерами они были как земля, огонь и вода. Кан Юнха — конкретно таки была самой противной из всех. Невыносимой была до оглушающего зубного скрипа. Если с другими двумя ещё можно было найти общий язык и даже вместе посмеяться с глуповатого охранника лагеря, то с Юнхой... Можно было только получить подзатыльники от этого самого охранника, потому что она обязательно бы нажаловалась ему за какую-то выдуманную ею чепуху. И огребать пришлось бы именно мне. Злая она, дьявольски ненавистная, но чертовски привлекательная... А это одним взмахом пера перечёркивало все её минусы в глазах Сока. — Пойдем? — он касается оголённой кожи плеча и меня слегка передёргивает от контраста его холодных, влажных пальцев с моей распалённой кожей. — Ты как? Одно касание и злобная Юнха безвозвратно покидает мои мысли, уступая место только взгляду друга — обеспокоенному, искреннему и по-родному доброму. Взгляду брата на младшую сестру, за которую он волнуется больше своей жизни. И это очень болит. Сжимает до хруста и отпускает сразу же, разливаясь теплом. Потому что... Волнуется. Меня не хватает на то, чтобы дать ему внятный ответ и я просто мычу, кивая головой, словно управляемая кукловодом игрушка. А Юну достаточного этой мелочи, чтобы бросить все свои планы и поторопиться отвести меня в лагерь, купить по дороге воды и даже отказать Кан посидеть вечером у костра. Потому что: «Друзей не бросают в беде»

***

23 июня, последний день лагеря «Ночь, в которую знал он»

  За окном было также тихо, как и в комнате, и приносимое этим спокойствие разливалось в моей душе. Было очень тепло — вот так сидеть на коленях, рядом с кроватью Джи, не смотря на тягучую боль в мышцах, было тепло. И летний ветер, нашёптывающий на пару с луной всякие глупости, совсем не отпугивал, когда дразня касался оголенных стоп. Сейчас, где-то за другими стенами дома, кто-то из наших сладко спал, не подозревая о детских шалостях сверстников, которые во все оружии проникали в их комнаты с целью размазать беднягам всё лицо зубной пастой. Может быть, это весело, и, будь я на смене один, тоже присоединился бы к остальным. Но этим летом я не мог отказать Ю, потому что знал чуточку больше, чем она. И сейчас спокойный сон подруги был важнее веселья или новых знакомств. Она была важнее любого другого. — Сок!.. — она болезненно нахмурилась, и неосознанно схватила мои пальцы, нащупав их морозненными своими около подушки. Анджи часто снились кошмары и в такие ночи ей необходимо было спать с кем-то — тогда она сонно обнимала того со спины или хватала за первую попавшуюся часть тела — лишь бы почувствовать чьё-либо присутствие рядом. Только бы не оказаться одной. — Юн Сок... — Я здесь, Джи, я с тобой, — её лоб был слегка горячим и я списал это на дневной перегрев на солнце. Не хотелось думать о том, что я мог допустить её болезни. Не хотелось, чтобы и в эту ночь она плакала во сне. Я старался дышать как можно тише — пытался не заглушать её, чтобы вдоволь насладиться последним временем вместе. Таким спокойным, нерушимым и хрустально-трепетным. Насладиться моментом, когда мы не ссорились, не кричали, не веселились до упаду и не хохотали до слёз на глазах, хотя, несомненно, — все они тоже были моими любимыми. Они были драгоценны — любые воспоминания о Ю хранились в особенной шкатулочке, на самом верху — подальше от посторонних глаз. — Спи спокойно, Анджи... Спи спокойно... — я поцеловал её кисть — она неизменно носила на правой руке, подаренный мною когда-то, жемчужный браслет — и это тоже было особенным. Особенным до слёз. Только совсем не от безграничного счастья... Раздался тихий, совсем неуверенный стук в дверь и на секунду показалось, что я ослышался. В комнате стало в разы тише — для обманки, будто бы в ней никого нет. — Юн Сок, это я, — донеслось не обычно слащаво — с каплей раздражения, — открывай давай! Я тихо поднялся, осторожно ступая по деревянным половицам, и открыл дверь Кан. Не узнать Юнху с её обыденно-угрюмым тоном было невозможно. И чем только она нравилась половине лагеря? Девушка оглядела комнату, подметив, что одна кровать была нетронута и заправлена, а на второй уже мирно посапывала подруга. — Ты сказал ей? — Кан ждала ответ, но я молча потупил взгляд в пол. Хотелось провалиться под землю. — Ты идиот, Сок, — Юнха притворно разочарованно выдохнула. Она тоже знала чуть больше Ю. И, на самом деле, ей было плевать на меня и мои проблемы, но вот Джи... не смотря на то, что они всё время собачились, за мою подругу она почему-то искренне переживала, — ты просто последний придурок. — Да, я знаю, — Ю снова болезненно поморщилась во сне, будто бы слышала наш разговор. Будто бы мой секрет снился ей во сне, — я знаю…

***

23 июня «Утро, которое я хочу забыть»

— Я ненавижу тебя! Понял?! Ненавижу, Юн Сок! — девушка кидала в парня всем, что только попадалось под руку: чужими часами, подушками из общей гостиной, его вещами, сложенными аккуратными стопками на застеленной кровати. — Не-на-ви-жу! — Джи, послушай, — уворачиваться от летящих предметов было бы сложно кому-то другому, но только не Юн Соку. Парень ловко подхватывал одежду в воздухе, тут же отбрасывая в сторону и безостановочно приближаясь к подруге, — пожалуйста послушай! Прекрати уже! Просто выслушай меня спокойно, ладно? Можешь сделать это для меня? — Да катись ты к чёрту! — Ю убегала только дальше, не сбавляя громкости голоса и абсолютно наплевав на то, что кто-то может их услышать. Теперь ей было плевать на всё. — Ю Анджи! — Что — «Ю Анджи»?! Я прекрасно знаю своё имя! Видимо, знаю и получше твоего, раз ты умудрился перепутать меня с Юнхой! — дверь в комнату опасно захлопнулась за бушующими подростками. — Да никого я не путал! Ты не так всё поняла, выслушай меня и не выдумывай лишнего! Нервы закипали у обоих: не смотря на то, что эмоциональные горки были им привычны — таких ссор не было ещё никогда. Как бы сильно не злилась Джи, она всегда утихомиривалась спустя время или сразу же, стоило другу её обнять, и молча слушала его оправдания, решая в своей голове вопрос вселенской важности: «простить или нет?» Как бы сильно не успокаивал себя Юн — в этот раз, похоже, решение было не в его пользу. Ю не находила себе места — она не спускала глаз с друга, следя за каждым его передвижением, чтоб не подпустить ненароком ближе, и подёргивала из раза в раз жемчужины, мило сплетенные вместе вокруг её запястья. Окно было открыто и, чтобы совсем не взорваться, девушка направилась к нему, нетерпеливо и жадно глотая свежий воздух. — А как тогда ты объяснишь то, что эта…! — от негодования, её подводил собственный язык, — Эта мымра, с которой мы знакомы всего-то жалких двадцать дней, знает про тебя больше, нежели лучшая подруга?! Скажи-ка мне, Сок! — Ю обернулась к другу, что незаметно подошёл ближе, и гневно изогнула брови, — Откуда она знает?! И почему ты не потрудился рассказать мне?!! — Так… — ему правда нечего было ответить, — так получилось, Ю… — Он просто не мог ей рассказать. — Ах, значит, «так получилось»?! Получилось сообщить о своем переезде в Америку абсолютно незнакомой девахе, а подруге детства — язык отняло?! Так получается?! — Ты ничего знаешь и не поймёшь, Джи! — вспылил Сок. — Вот значит как? Тогда нам больше не о чём говорить! — Анджи разгневано пихнула парня в грудь, отталкивая дальше от себя и к двери, хотя бы так вымещая свою злость. Сок... Может и хотел бы рассказать. Он хотел бы, чтобы Ю успокоилась, чтобы выслушала, как это было всегда, чтобы поняла и всё вернулось на круги своя. Но одного «хочу» не достаточно. Одного желания обычного мальчика попросту слишком мало. — Проваливай, Юн Сок! Я ненавижу тебя и знать не хочу!

***

5 лет спустя... 20 апреля, парк Сокчхо

 

Ничего не вернуть и жалеть — только глупых удел. Буду жить — без тебя только проще и крошечный мел Беспокойства и боли... навечно в прошлом осел.   И гореть теперь будет звезда, Ярким солнцем вдохновлена, Не зеркальным света пятном, А своим нетленным огнём...

— Анджи, ты не замерзла? — окликнул нежный и обволакивающий теплом душу голос. Вновь зашелестел листьями порывистый, прохладный осенний ветер и девушка поежилась, оторвавшись от своего блокнота. На левой руке меркло отблескивали жемчужины. Точка была наконец-то поставлена. — Я в порядке, — ответила Ю, повернувшись к источнику звука. — Не хочешь выпить чего-нибудь? Здесь за углом делают отличный кофе. — Та женщина, про которую ты рассказывала? Кажется, её небольшой бизнес успешно процветает. — Да, — кивнув, улыбнулась девушка, — и это куда лучше растанувшего мороженого.