Повелитель кошмаров

Государственный адвокат отличался от наемного, как крабовые палочки в вакуумной упаковке от свежего лобстера, поданного с гуакамоле и овощами на пару. Когда-то Амели могла позволить себе самых крупных лобстеров, а теперь довольствовалась мальчишкой-выпускником в кипельно-белой рубашке под горло. Он не верил в успех. Он даже боялся смотреть на нее. Раньше Амели швырнула бы на стол золотую карту и удалилась писать научные статьи. Но то было раньше. Прежде, чем оставить их наедине, детектив Маллиссента Грейвз пристегнула наручники к кольцу в столе, на что Амели не повела и бровью. Протокол есть протокол. — Хотите, поспорим на двадцатку, — беспечно предложила она, — что я выйду отсюда сегодня. — Прибереги свою двадцатку для тюрьмы. Я сегодня получу премию, — фыркнула детектив. — А вот я думаю, двадцатка никогда лишней не будет. Грейвз несдержанно хлопнула ладонью по столу. Четыре ночи подряд ее мучили кошмары. Спохватившись, она покосилась на камеру, развернулась на каблуках и хлопнула дверью. Амели жадно подалась вперед. — Ты нашел их? Саймон Лем – имя на пропуске сверкало опечаткой – прочистил горло и раскрыл тонкую папку. — Только двоих. Этот человек, — он отложил один из бланков, — скончался полгода назад. А этот сейчас в Швейцарии и потребовал судебный ордер. Когда я говорил с ним по телефону, он показался мне очень напуганным. Амели прищурилась на второго свидетеля. Без его прямых показаний ее заявления ничего не стоили. Она зря потратила целую ночь из четырех, роясь в его ассоциативной памяти в поисках улик. Конечно, больше всего времени ушло на Скотта. В его голове Амели просидела не меньше, затем бродила в лабиринтах чужих кошмаров, оставляя за собой след из кровавых капель. При первой встрече с угрюмым адвокатом она поинтересовалась: — Хочешь выиграть это дело? Разумеется, он хотел. Вчерашний выпускник, на которого спустили всех собак. В исходе "Дела Эддерли" уже сейчас никто не сомневался. Пресса тиражировала обличительные статьи с по-модельному страдальческим лицом Скотта на первой полосе, общество требовало возмездия. А все, что сказал ей Саймон, это: — Почему назначили именно меня? Это всего лишь третье мое дело! Прежде я разбирался только с мелким семейным правом и претензией к магазину. Амели не тронули его беды. — Ты здесь, потому что мой муж-гандон заплатил за мой арест. Будешь и дальше жалеть себя или начнешь отрабатывать диплом? Их отношения строились на принципе "выполняй и не задавай вопросов". Она дала ему самое главное – информацию, от него лишь требовалось ее подтверждение. — Заседание через два часа, — тараторил Лем. — Наша линия защиты пока не абсолютна и… почему от вас пахнет дымом? — Не отвлекайся, — оборвала его Амели. Одежду она сменила, но гарь намертво въелась в ее кожу и волосы. "Если я выйду отсюда… Когда я выйду отсюда… Сучий дьявол! Сегодня же вечером, когда я буду на свободе, пролежу в ванне пару часов, не меньше!" От злости Амели сжала кулаки, глубоко вонзив ногти в ладони. Будь она проклята, если не окунет Скотта крашеной башкой в его же дерьмо! С самого утра в воздухе душным горчащим маревом висело напряжение. Все, кого встречала Амели по дороге в зал суда, казались дерганными и взвинченными, жаловались на головные боли и тошноту. Атака на Царство снов не прошла бесследно. Страшно было представить, что случилось бы, не выйди Морфей победителем, если одна ночь кошмаров так повлияла на поведение людей. Заняв свое место, Амели зажала ладони между бедер и сцепила зубы так, что они заныли. Скотт о чем-то нервно беседовал со своим адвокатом, время от времени поглядывая то на Амели, то на сидевшую позади Лиану в кремовом костюме от Шанель. На шее у нее Амели заметила свое колье из белого золота и тепло переливающихся морганитов. Сначала выступило обвинение. Адвокат Скотта – женщина с настолько громким именем, что от него закладывало уши, – разложила Амели перед всем честным народом, умело подчеркнув ее психические проблемы, и предоставила множество справок и выписок из всевозможных инстанций. Заявления защиты она отсекала с изяществом искуссной фехтовальщицы, а самого Лема, чей голос явно трескался от напряжения, завуалированно опустила, не нарушив при этом ни единой этической нормы. После такого идеального во всех отношениях выступления надеяться на оправдательный приговор было попросту глупо. Поэтому Амели стойко выдержала неприязненный взгляд мужа и по велению судьи вместе с остальными удалилась на перерыв. — Еще не поздно отступить, — невзначай обронила она, проходя мимо. Скотт молча закатил глаза – адвокат настоятельно рекомендовала ему избегать контактов с подсудимой, – а вот Лиана раздраженно выплюнула: — На что ты только рассчитываешь? У нас предостаточно улик, чтобы засадить тебя до конца жизни. В ответ Амели небрежно повела плечом: — Это правда. К слову, ты же в курсе, что морганиты радиоактивны? И отошла, с искренним удовольствием наблюдая, как Лиана разрывается между тем, чтобы сорвать с себя дорогое украшение, и оставить его, при этом рискуя подхватить лучевую болезнь*. Заседание продолжилось с речи защиты, и Саймон, перекручивая в руках тонкую папку, вызвал первого свидетеля – Амели. Она прошла к своему месту с былым достоинством и сдержанно-открытым выражением лица. Каждый жест подсознательно нес единственно верный посыл о мягкости и невинности, тяготах лишений и стойком их преодолении. Велиар и Страсть пришли в ее жизнь с ложью и страданиями, но научили изворачиваться и управлять: вербально и невербально. Одним лишь проходом к трибуне Амели зародила в сердцах присяжных сомнение. Игра стала оружием, а информация – пулей. — Я клянусь говорить лишь правду, — она взяла паузу, принимая мягкую позу без острых углов и ломаных линий. — Мое нынешнее имя Амели Эддерли. Я сменила его, чтобы избежать преследования моего мужа, Скотта Эддерли. — Бывшего мужа, — перебила адвокат, поспешно добавив, — прошу прощения, Ваша честь, это имеет прямое отношение к делу. — Спасибо, что акцентировали на этом внимание, миссис Далль, — Амели чуть склонила голову. — Я как раз собиралась сообщить, что документы о расторжении брака, предоставленные вами ранее, подделаны. Подпись от моего лица принадлежит находящейся здесь мисс Лиане Форкс, экспертиза это подтвердит. Зал суда буквально вскипел. Приглашенные журналисты принялись строчить в планшетах, зрители и присяжные разом загомонили, так что судье пришлось призывать всех к тишине. Белая от злости адвокат Скотта испепеляла клиента взглядом, а тот, не выдержав, вскочил и крикнул: — Да, ты безумная! Ваша честь, у нее галлюцинации, все есть в мед карте! Судья сделал ему замечание, а Амели невозмутимо продолжила: — У меня действительно имеется диагноз, поставленный на основании единственного осмотра частного врача одного из закрытых пансионатов в пригороде, беспрестрастность которого всегда вызывала у меня сомнения. — Для этого необходимы доказательства, — справедливо заявил судья. Амели покорно кивнула и посмотрела на Саймона. Парень кашлянул в кулак и вызвал свидетелей. Занимавшийся бракоразводным процессом юрист не смог опознать Амели среди предложенных снимков и под присягой вынужден был признаться в преступлении, в оправдание заявив, что Скотт убедил его в невменяемости супруги. Также он сообщил имя коллеги, за большие деньги согласившегося переоформить счета и некоторое имущество на своего клиента без участия законного представителя Амели. Мужчина был мертвенно-бледен, под его запавшими глазами чернели фиолетовые синяки. Он затравленно озирался, будто опасался нападения, и Амели прекрасно представляла, какую тварь он невольно искал взглядом. Его кошмары оказались мерзкими и носили выраженный сексуальный подтекст. Наяву он позволял себе очень многое и еще большему предавался в мечтах. Амели устроила ему атракцион желаний. Второй свидетель – врач-психиатр с многолетним стажем – оказался куда более крепким орешком. На нем пришлось отработать все известные Амели методы практической психиатрии девятнадцатого-двадцатого века, а затем окунуться в средневековье. Она безжалостно прошлась по его скрытому кризису ориентации, заботливо подкидывая дрова под железного быка, пока мужчина заживо жарился в его брюхе. Пытки огнем, каленым железом, разрезание, разрывание… Доктор философии – не просто красивая приставка к должности. Это знание и умение добывать знания. Амели не позволяла им просыпаться, пока не получила ответы. Возможно, к лучшему, что Морфей забрал ее силы. Кто, кроме него, распорядится ими правильно? Свою финальную речь адвокат-новичок Саймон Лем заканчивал в гробовом молчании, забивая последние гвозди в крышку репутации Скотта. Фальсификация сама по себе светила на статью, а с подачи Амели Саймон смог вывернуть ситуацию с точностью до наоборот: — Ссылаясь на вышеозвученные статьи, моя клиентка требует пересмотрения дела и выдвигает встречное обвинение в сторону мистера Скотта Эддерли и мисс Лианы Форкс по следующим положениям: мошенничество с целью обогащения, воровство, подлог, клевета, незаконное удержание человека. Кроме того, мы требуем компенсации за причиненный моральный ущерб в эквиваленте двойной заработной платы моей клиентки как профессора Оксфорда за все время с момента увольнения. Амели выдохнула. Ей предстоял долгий судебный процесс и не менее долгий развод, в которых полагаться придется только на человеческие возможности. Жалела ли она об утраченной силе Кошмара? Разумеется, жалела. Однако она уже касалась подлинной силы во время ритуала с Роуз, и увиденное ею в ту ночь рано или поздно привело бы к настоящему безумию. *Доза радиации в морганитах ничтожная, они спокойно используются в ювелирном деле и не вредят организму, но Лиана этого не знает.

***

Детектив Маллиссента Грейвз честно передала ей свернутые трубочкой двадцать фунтов. Подмигнув той напоследок, Амели запрыгнула в такси и помчалась в свою крошечную квартирку уже почти свободной миллионершей. Джоанна не брала трубку. Амели пробежала контакты глазами, но не нашла никого, с кем могла бы разделить радостную новость. Не обсуждать же свое виртуозное освобождение с первым попавшимся таксистом? Еще во время перерыва она заметила за окном подозрительно знакомую птицу и надеялась, что Морфей видел ее триумф. При мысли о Повелителе Снов в груди посесилась тяжесть и неясная тревога. Амели прислонилась лбом к холодному стеклу. Как же она скучала! Чтобы отвлечься, она принялась гонять в голове детали прошедших дней и снова набрала Джоанне сообщение. "Габриэль не принесет нам проблем?" Ответ последовал недамедлительно: "Возвращайся в свою идеальную жизнь, а заботу о мире оставь мне". "Ты, гадина, игнорируешь мои звонки!" — подумала Амели. Подобное пренебрежение поначалу задело ее, но потом она напомнила себе, что в последние дни обходилась с Джоанной далеко не лучшим образом, да и проблем предоставила немало. Амели смотрела на светящийся экран, пока не заслезились глаза. Хотя, Джоанна выразилась ясно, она не могла не написать: "Я бы хотела поблагодарить тебя лично. Сегодня я выступлю в баре в последний раз. Заскакивай". В ответ пришел номер карты для денежного перевода с припиской "благодарить сюда". — Паршивка, — хмыкнула Амели, отворачиваясь к окну. Они как раз пересекали мост рядом с Парламентом. Часть набережной огородили неоновыми полицейскими лентами, и среди руин асфальта матово поблескивали части опор бывшего колеса обозрения. Амели так и не довелось прокатиться на нем. Она все откладывала поход, хотя каждый день наблюдала Лондонский Глаз из своих апартаментов в Сити. Теперь стало поздно. Машину преследовали какие-то чересчур живые тени. Глядя на них, Амели задалась вопросом: это ее воображение играло злую шутку, или она все же сошла с ума?

***

Мэттью пересказал Повелителю Снов все, чему стал свидетелем: нашествие демонов, мертвое тело Роуз Уокер и ее брата, экзорцизм и… — Тот демон точно добил бы меня, если бы не мисс Эддерли, — ворон на пробу двинул крылом и коротко каркнул от боли, — она закрыла меня собой. Знаю, — поспешно добавил он, — я должен был защищать ее, а не наоборот. — Ты сделал все, что мог, — утешила его Люсьен, почесывая пальцем перышки у него на макушке. Морфей даже не переменился в лице. Мэттью ожидал от господина минимальной эмпатии, а получил тяжелый, как гора, взгляд: — Что с демоном? — На него напал незнакомый кошмар. Я решил, что вы послали его нам на помощь. — Как он выглядел? — Повелитель, — вмешалась Люсьен, — не лучше ли продолжить разговор внутри? Вам срочно необходим отдых! Морфей предупреждающе вскинул руку. Ту, что пострадала в сражении. Казалось, он не чувствовал боли, хотя при движении пальцы сухо трещали и осыпались углем. — Говори. Кольцо ярко выделялось на обугленной плоти и мерцало, словно живое. Даже рубин на шее Морфея – сосредоточение его силы – светился не так сильно. При виде этого Мэттью заметно стушевался. — Он был похож на адскую гончую, господин, но точно созданный из материи сновидений. Эта новость встревожила Люсьен пуще прежнего. У нее даже дернулось веко, что она замаскировала частым морганием, отвернув голову от основной массы наблюдавших сновидений. Морфей же ничем не выказал удивления. С момента окончания битвы из него словно ушли драгоценные крупицы человеческого, оставив под пустой оболочкой мертвый войд. Никто не осмеливался прервать затянувшегося молчания, кроме Люсьен – она нашла в себе силы высказать мысль, что осязаемо пролетела меж безмолвных сновидений: — Повелитель, если не вы, то кто создал кошмар? Новый Вихрь? — Это невозможно! — выкрикнул кто-то из толпы. — Возможно, — возразила Люсьен. — Час Забвения не проходит бесследно для эфира и тонких материй. Вспомните! В прошлый раз в это время Серебряный Град соприкоснулся с Царством Смерти и миром людей, и мы до сих пор наблюдаем последствия. — А, может, это Кошмар? — спросил кто-то еще. — Она же отдала свою силу, — тут же раздался новый возглас. — И рисковала, помогая Повелителю. — Кошмары коварны! — не унимался смутьян. Раздался глухой удар и возглас, остальным пришлось разнимать едва не начавшуюся драку. — Успокойтесь, друзья мои! — повысила голос Люсьен. — Мы займемся этим вопросом позже, а пока нам всем следует сосредоточиться на восстановлении Царства и укреплении границ. Кто на самом деле коварен, так это Люцифер. Опасность миновала, но нельзя расслабляться и пускать все на самотек. Я прошу никого не покидать Царство, пока мы с Повелителем не убедимся, что Час Забвения никаким образом не нарушил… Песчаный вихрь вынудил ее оборвать речь на полуслове. Морфей исчез.

***

"Песочный человек, подари мне сон."

***

Он стоял позади нее в тесной каморке с решеткой вместо стены, так непохожей на подвал в особняке Родерика Берджесса, но имевшей ту же суть. — Не оборачивайся, — Морфей едва узнал свой голос, сейчас созвучный с его обликом. Он почти хотел, чтобы она воспротивилась, чтобы увидела его настоящего – создание тьмы и безвременья – и поняла, что полюбила не Сон из рода Бесконечных, а образ в своем воображении. Освободилась. Ее чувства – иллюзия, навеянная природной магией Морфея. Он мог предстать для нее в любом облике – урода, монстра, животного, – но из глубинных, тайных даже для него самого побуждений, оставил тот, что носил уже тысячу лет. Тот, что когда-то создал для Каллиопы, а затем сохранил, истязая себя памятью. — Ты победил? — Большой ценой, — сорвалось прежде, чем Бесконечный успел остановиться. — Ты ранен? Бессознательное выло и стенало, еще переживая каскады кошмаров. — Лишь физическое тело, — она дернулась, и Морфей вновь произнес: — не оборачивайся. Амели завела руки за спину и сцепила грязные исцарапанные пальцы, словно оберегая себя от необдуманного поступка. — Значит, все прошло удачно, — она наполнила слова улыбкой и тихо выдохнула: — я молилась. Он слышал. Нечто темное и древнее поднималось в нем, забытое с тех времен, когда на его алтари проливали не только вино, но и кровь – густую и черную, наполненную жизнью и абсолютной верой. С тех времен, когда боги сковали его законом, ибо его могущество угрожало их покою. — Моя сила не помешала? Мофрей протянул руку, едва ли касаясь побелевщих пальцев Амели, вопреки всему ощущая тепло и отголосок силы, пьяно бродившей в нем самом. Что это было – затухающая искра? Искуссная ложь? Предназначение? — Твоя сила – единственное, что заставило меня бороться до конца. А еще я задолжал тебе сон. — Он будет о тебе? "Оставь ее! Оставь прямо сейчас!" — бесновался космос голосами Триединых сестер. — "Мы помним их имена, звезды, названные в их честь, взрываются и тянут с орбит звездные системы, разрушают рукава галактик. Туманности становятся войдами. Оставь ее немедленно, Сон, потому что на этот раз содрогнется все мироздание!" — А ты этого хочешь? — спросил Морфей, скрывая жажду за любопытством. — Между кошмаром с тобой и грезами в одиночестве я предпочту кошмар. От победы Люцифера отделял один лишь неверно сделанный ход: ему нужно было не сталкивать Сон и Кошмар, а предложить Онейросу жизнь вместе с Амели и заступничество перед лицом богов и Бесконечных. Чудо, что Страсть не предугадал этого. Однако выбор сделан, война проиграна. Ему больше нет необходимости даровать свое внимание единственной смертной. И все же, искушение пересилило. — Между заключением и свободой я выберу твою свободу. Не разочаруй. Ответом стал легкий смешок и колкое: — Не пожалеешь? — Узнай, mèngmèi. "Мой сон, в Долине Скрипача", — поймет ли?.. — Заманчиво! Только приду ли я? Морфей тотчас отступил в окружение теней – слуг и соглядатаев. Ни одна из них не принадлежала Амели, но плотоядно облизывалась на ее эмоции. Он не позволит им впиваться в нее по ночам. Если придется, он уничтожит их всех.

***

Откормленные голуби и наглые воробьи безбоязненно окружали безликую деревянную скамейку. Таких скамеек в парке стояли десятки – в тени деревьев, рядом с пышными цветниками, у пруда, где любили плескаться утки. Тучи разошлись, еще перед рассветом выплакав все до капли. Небеса, будто из-под кисти Куинджи, куполом накрывали город, высветляя синеву столпами облаков. Этот день – первый за тысячелетие после Часа Забвения – был похож на день после изгнания людей из Эдема. Морфей первым лицезрел, как робкие порывы ветра касаются белоснежных перьев, небрежно расбросанных по небесам спешащими ангелами; как Адам и Ева идут рука об руку по горячему песку туда, где им пригрезился оазис. Каждый из сотни глаз Престола, парящего над яблоней, взирал на Бесконечного с немым предупреждением. В тот день Повелитель Снов нарушил первый закон. Нельзя оспаривать Его решения. Особо смелый воробей запрыгнул к Морфею на колено и отщипнул прямо от ароматного батона, после чего умчался подальше, к пустующей скамейке напротив. Парочка таких же проворных упорхнула за ним. Бесконечный бросил перед собой еще горсть крошек. Его уединение нарушила стройная тень. — Могу я поинтересоваться, отчего тоскует прекрасный принц? Он поднял голову. Незнакомка смущенно потупилась и, краснея, заправила за ухо нежный локон. — То есть, я имела в виду, что обычно птицы слетаются на принцесс, но вы отлично подходите на роль принца! — она хихикнула и, не добившись реакции пробормотала: — Это же Дисней. Вы не смотрели?.. Морфей вернулся к созерцанию голубей. Незнакомка немного потопталась рядом и выпалила решительнее: — В такой чудесный день грустить – настоящее преступление! Я Джесс, кстати. Он метнул в нее кинжально-острый взгляд потемневших глаз. На ней не было отпечатков потусторонних сущностей. Имя стало всего лишь совпадением, а потому Сон потерял к девушке всякий интерес, и ей, до слез оглушенной холодным молчанием, пришлось уйти. Птицам досталось еще две порции, когда покой Бесконечного нарушил иной голос: — Тебя так расстроило понижение в титуле? В таком случае, следовало не забывать атрибуты власти. Рядом с Морфеем села женщина. В солнечный день она зачем-то взяла с собой зонт, который, впрочем, не вызывал особого удивления у прохожих. Это же осенний Лондон – с неба могло падать все, что угодно, от мороси до кошек и собак**. — Сестра. — Брат, — она провела теплой ладонью по его плечу. — Ты не пришла. Смерть уронила руку, виновато отворачиваясь. — Я не могу вмешиваться, Сон. — Я умирал. Новая горсть крошек рассыпалась по земле. Птицы кинулись к ним, пихаясь и толкаясь крыльями, задевая ноги Морфея. — Люцифер не убил бы тебя, — возразила Смерть. — Он знает о последствиях. — И какие же последствия ждут его за нападение на мое Царство? — Сон в упор посмотрел на нее. — Ты уже призвала его к ответу или пришла покарать меня за нарушенный закон? Нельзя влиять на сознания высших существ. Смерть склонила голову в глубокой печали. — Твои обязанности распространяются только на смертных. Не на богов и не на демонов. Все были поражены и встревожены, что тебе хватило сил погрузить Легион и князей в столь глубокий кошмар. Морфей не удержался от сухого смешка. — И первым, разумеется, высказался Страсть. — Он раскаивается... — Ложь. — Морфей. Он раскрошил оставшийся хлеб и высыпал перед собой на радость голубям и воробьям, затем поднялся, отбрасывая на стаю графичную угольную тень. — Он лишил меня Нады, сына... Теперь уже Смерть перебила его, вставая рядом. Зонтик высек искру при ударе об асфальт. — В поступке Орфея ты винишь всех, кроме себя. Мне бесконечно жаль Каллиопу, чье горе ты преумножил своими жестокими обвинениями. А что касается Нады, она бы не прожила долго – превратности первобытного времени. — Она до сих пор страдает в аду. — Ты мог вызволить ее очень давно. Порыв ветра швырнул им на головы дождь из листьев. Перепуганные птицы бросили недоеденный хлеб и вспорхнули разом, улетая прочь. Смерть укрылась за своим зонтом, а на плечо Морфею упала пара пуховых перышек. Бесконечный стряхнул их излишне дерганным жестом, который не укрылся от внимания его сестры. — Как твое Царство? — спросила она, протягивая пальмовую ветвь мира. Поколебавшись, Морфей принял ее. — Восстановлено. Смерть скосила взгляд на его руку с сапфиром, скрытую мороком от впечатлительных человеческих глаз. — Брат, чары Кошмара… — Понадобится время, — перебил он. — Пусть извращенные, они подобны мне. — Твоя прежняя мощь увеличится десятикратно, — начала она и со вздохом замолчала. — Мой упрямый братец! — Смерть потянулась и ощутив ответное движение, переплела пальцы с Морфеем. — Будь осторожен. Братьям и сестрам не понравился твой интерес к смертной даже больше, чем выходка Люцифера. — Что им до Амели? — нахмурился Сон. — Я не лезу в чужие интересы, чем же им интересны мои? Смерть одарила его мягкой улыбкой, тем не менее, полной сожаления. — Пройдемся, Сон? Их путь пролегал через солнечные извилистые дорожки, кофейный островок – Смерть взяла себе медовый раф, а подарочный пончик всучила угрюмому Морфею, – сладкой ватой, шарами и сувенирами в честь дня рождения принцессы. Она раскрыла свой зонт и пряталась под ним от прямого солнца, чтобы ее глаза не отливали золотом. Некоторое время они провели в молчании, наслаждаясь умиротворенной суетой. — С чем твой пончик? — поинтересовалась Смерть, не скрывая улыбки. Морфей посмотрел на него будто впервые, словно и не съедал половины. — С клубникой. — А я люблю шоколадные. Клубничные слишком приторные, — поделилась она и заботливо протянула стаканчик. — Запьешь? — Не нужно. Ты не ответила мне. Смерть сделала большой глоток, оттягивая момент. — Две причины, Сон. Первая, — она без стеснения ткнула пальцем ему в грудь, — ты эгоистичный злопамятный засранец. Не отрицай! К ее удивлению, Морфей не стал спорить. — Ты не первая, кто говорит мне об этом. — Не первая? — Амели. Она неопределенно хмыкнула, задумываясь. — А вторая причина? — напомнил он. Смерть покрутила головой в поисках мусорного бака, забрала у брата пустую обертку и, не торопять, сходила выбросить ее вместе с пустым стаканом. Когда она вернулась, Морфей не сдвинулся ни на шаг. — Сестра. Она кивнула, показывая, что готова ответить: — Пойми меня правильно, Сон. Я желаю тебе счастья, только не с воплощением Кошмара. Будь она смертной или богиней похожего с тобой порядка – убедить Семью и Высших не составило бы труда. Слишком велик риск. Ты и сам знаешь. Мы не можем потерять еще одного из нас. — Ты напрасно тревожишься, сестра, — тихо произнес Морфей. — Я не желаю ей вечной жизни рядом с собой. С меня достаточно одного бессмертного человека, вынужденного бежать до скончания времен. — Значит, ты будешь просто являться ей во снах, уповая на то, что в ней не взыграет гордыня? Бесконечный покачал головой и произнес равнодушно: — Этим вечером я попрощаюсь с ней навсегда. Мэттью передал, что она избежала наказания за помощь мне, так что между нами нет долгов. Мне достаточно того, что она проживет свой человеческий век. Смерть укрылась от него под зонтом. — Мэттью. Я помню его душу. Как он? — Тоскует, но не сожалеет. Она решительно встретилась с ним взглядом: — Сон… — и запнулась, прикусив губу. — Я хотела еще узнать, каковы последствия вторжения для бессознательного? Не прибавится ли у меня работы? Морфей озадаченно приподнял бровь и ответил туманно: — Люцифер стал вулканом на дне беспокойного океана, и от цунами содрогнулись все барьеры. Девятый вал еще впереди. Закат окрасил небо розовым золотом. Ночь наступала осторожно – капля чернил упавшая в чашу с водой. — Мне пора, сестра, — попрощался Сон, с благодарностью сжимая руку Смерти. — Буду рад видеть тебя в моем Царстве. Она хотела сказать что-то напоследок, но в последний миг передумала и вытащила крохотное перышко из его волос. **It's raining cats and dogs (дословно "дождит кошками и собаками" – англ.), фразеологизм "сильный дождь", "льет как из ведра".

***

В пабе было еще более шумно, чем обычно. За четыре дня Амели проделала путь от местной певички до психопатки и обратно до знаменитой певички-психопатки. Что говорить, она постаралась на славу: прическа, макияж, платье, не слишком дорогое, но весьма сексуальное. Все, чтобы уйти красиво. Четыре попсовые песни спустя она заметила среди посетителей Джоанну. Во время перерыва Амели заказала ей лучший виски, получив в ответ фирменное закатывание глаз. Константин выглядела измотанной, и Амели не могла не подойти к ней с непочатой бутылкой за счет заведения. — Мэрлин Монро, — заявила Джоанна вместо приветствия. — Неужели кто-то подложил мне под ноги вентилятор? — беззлобно пошутила Амели, устраиваясь на шатком стуле. — Для этого достаточно сесть за первый столик, — она указала на воодушевленную компанию мужчин. — У меня есть шокер. — На пятерых? — Ты не в настроении. — Да что ты? Амели покатала виски в стакане. — Джоанна, я понимаю, что доставила тебе много бед, и мне стыдно… — Сегодня мне являлся Габриэль. От неожиданности Амели сильно прикусила язык и прикрыла рот рукой. — Когда?! Джоанна с мрачным видом осушила свою порцию и щедро налила еще. — Сразу, как я вернулась. В моем зеркале в спальне. Еще давно заныкал там свое перо. Повыдергивать бы ему их все! — она щелкнула пальцами, пождигая сигарету. Амели взволнованно заозиралась, но фокус остался незамеченным. — Сказал, что раскаялся. А я сказала, чтобы он катился. — Джо, он же… — Пытался снова уничтожить мир? Да! — Константин горько рассмеялась. — Люцифера хоть можно понять, ему осточертело слушать вопли грешников и грызню демонов. А этому-то чего не хватало? — И чего же? — осторожно поинтересовалась Амели, а вместо ответа получила: — Мужики идиоты. Я, пожалуй, задумаюсь о смене лагеря. Амели поперхнулась виски. Джоанна хмыкнула. — Он решил доказать мне, что поступал правильно, выпуская Маммона. Захотел Страшный Суд, чтобы воздать всем за грехи. Отделить зерна от плевел. Справедливость, мать ее. Я справедливо швырнула в него лампой, — она затянулась и выпустила горькую струю дыма под висевший над ними желтый абажур. — А как твой парень? Гневно выдохнув, Амели сползла со стула – ее позвали на сцену – и отчеканила: — В последний раз: он не мой парень! Мы больше не увидимся. Константин фыркнула ей в спину нечто похожее на "ну-ну". В голове Амели царил полный раздрай. Она едва не съехала мимо нот, замаскировав ошибку нетипичной модуляцией. Дошедшая до кондиции публика даже не заметила. Решив, что с нее хватит, она объявила последнюю песню – авторский кавер на старый трек о Повелителе Снов***. Следуя за музыкой, Амели отгородилась от мира завесой ресниц, наполняя мелодию осторожными мелизмами там, где слова сливались с чувствами. Бесконечный, Сон мне даруй, Самый прекрасный, как твой поцелуй. Пусть небо плачет дождем из звезд, В твоих руках стекло нежнее роз. Краткий проигрыш, чтобы перевести дыхание и… …столкнуться взглядом с Морфеем. Полночь. Я вновь одна Жду твоей тени под покровом сна. Лишь кошмары – мой свет и мрак. Бесконечный, дай мне знак. ***Вольный перевод на песню "Mr Sandman" (cover One Step Heavier), мне уж очень понравилось исполнение (ссылка: https://youtu.be/TXk9jFCQv90 )

***

— Она довольно мила, — заметила Смерть, скрытая чарами от посторонних глаз. — Облик не имеет значения. Его замечание вызвало у нее улыбку, спрятанную в уголках губ. — Для тех, кто может его менять, Сон. Тени подернулись рябью и теснее прильнули к своему господину. Человеческий глаз не уловил явной перемены, но фигура высокого мужчины в черном будто утонула в дымном полумраке паба. — Ты удовлетворила свое любопытство, сестра. Не смею больше задерживать. Намек был прозрачнее некуда, однако, Смерть не спешила. — Пожалуй, пропущу стаканчик. Совсем скоро меня тут ждет работа. — Насколько скоро? Она помедлила с ответом и произнесла едва слышно, прячась за музыкой и разговорами: — Ты увидишь. Сон не придал этому значения. Его синий, как арктический лед, взгляд был прикован к смертной женщине, сходящей с полукруглой сцены. Не выдержав, он двинулся навстречу.

***

С нетерпением дождавшись завершения песни, Амели скупо махнула в ответ на аплодисменты и спустилась, внутренне содрогаясь от мысли, что Морфей ей просто привидился. Сон встретил ее у бара, дьявольски-красивый, как воплощенный грех: в черной рубашке точно по фигуре, узких брюках и в небрежно расстегнутом черном пиджаке. Немного растрепанный, не больше обычного, будто только что выбрался из постели, где провел парочку приятных часов. — Шикарно выглядишь, — подмигнула Амели, перехватывая инициативу. Между глупыми смущенными улыбками и отчаянным наступлением она выбрала наступление. — Поздравляю с победой в суде, — сдержанно улыбнулся Морфей. — Теперь ты счастлива? — Безмерно! — воскликнула она, хлопнув его по плечу, чтобы поверить в его реальность. Плечо оказалось твердым, а ткань пиджака упоительно мягкой. Из чего он сделан – из нитей шелкопрядов-девственников? — Как твое Царство? — Ты хочешь поговорить о Царстве? Вопрос выбил ее из колеи. В его тонких пальцах появился нетронутый бумажный журавлик, и Амели тяжело сглотнула. Случайно она напоролась на взгляд Джоанны, направленный на нее через весь зал. "С тобой было также?" — мысленно спросила она. — "Как ты выжила?" Джоанна не ответила, зато вновь заговорил Морфей: — Ты обещала мне песню, помнишь? Она вцепилась зубами в губы, будто сдерживая рвущиеся слова, затем развернулась к гревшему уши бармену: — Майк, самбуку! — Все для тебя, куколка, — откликнулся он и отточенным жестом поджег стопку. Амели резко вырвала у Морфея журавлика и бросила в огонь. В глазах Бесконечного красноречиво читался вопрос. — Это больше не важно, — заметила она, не теряя легкомысленной улыбки. Морфей накрыл ладонью стопку, гася пламя, но было поздно. От бумажной птички остался сморщенный комок. — За многие века я видел разных людей: искренних, коварных, добросердечных, — Бесконечный растер мокрый пепел, остро пахнущий алкоголем. — Все они скрывали грязь за каскадами слов. Парад лицемерия. Внутри у Амели все сжалось в тугой пульсирующий комок – Морфей носил ее кольцо на безымянном пальце правой руки. Зрелище оказалось ей не по зубам. — Дай угадаю, — хмыкнула она, — я не стала исключением? — Ты не угадала. — Он смотрел на нее сверху вниз, пригибая взглядом к грешной земле, от чего она лишь выше задирала подбородок и расправляла плечи. — Поначалу я решил, что раз твои слова так резки, то внутри ты… — Психопатка, завистница и эгоистка? Так и есть, Шерлок! Не выдержав, Морфей взял ее за подбородок, трепетно огладив подушечками чувствительную кожу щеки. — В Царстве воздух звенит от твоих мыслей. Ты настоящий хаос, когда полагаешь, что никто тебя не слышит. Упрямо скрываешь все самое прекрасное. Игра в идеал обречена на поражение, ведь он недостижим. — Словно желая добить ее, он продолжал, не прекращая ненавязчивого гипнотического движения: — Все твои кошмары об одиночестве. Например, космическая станция: медленная, мучительная смерть в космосе с видом на мертвую планету. Безумие обреченности и надежды. Она отвела его руку, хотя хотелось схватить ближайший бокал и разбить о растрепанную голову чертового телепата. Однако злость потухла так же внезапно, как разгорелась. — Я уже была доброй, и ничего не вышло. Бить первой безопаснее. Не перебивай, — она подалась к нему, привставая на цыпочки и для устойчивости скользя ладонью вверх по шелковой ткани рубашки. — Это была чудесная игра, Онейрос, — в ответ на собственное имя в его глазах на миг вспыхнули звезды. — Полагаю, сейчас пошел финальный раунд. В таком случае, — она провела языком по нижней губе, пробуя на вкус слова и его пристальный взгляд, — я сдаюсь. Морфей шумно выдохнул, будто до этого задерживал дыхание. — Это конец? Амели склонила голову, соглашаясь. Игра потеряла смысл. Она смертная, он бог. На ее попытку коснуться кольца, Морфей отвел руку, и это движение сказало Амели больше, чем все мудреные слова в разумной Вселенной вместе взятые. Ей не хватало воздуха. Незаметно Повелитель Снов стал ее кислородной свечой. Отпустить его – значило перестать дышать. Он отступил на ничтожные пол шага. — Отныне я не потревожу твои сны. Больше никаких кошмаров. Я хочу чтобы ты прожила нормальную, долгую человеческую жизнь. Амели словно облили азотом, однако, она нашла силы почти искренне улыбнуться. — Как и ты, Сон из рода Бесконечных! В зале поднялось небольшое волнение. Громче всех выделялся голос Константин. Кажется, она отшивала нежелательного кавалера. Скрывая подкатившие к горлу слезы, Амели отвернулась, слепо оглядывая посетителей, и переменилась в лице. От крайнего столика за ней наблюдал Скотт. Завладев ее вниманием, он вскинул руку. Громыхнули два резких хлопка, на миг заглушая разговоры и музыку, а следом рухнула благословенная тишина, через мгновение погребенная под всеобщей паникой. Амели осела на руки Морфею, ощущая тяжесть в теле и назойливый звон в ушах. Инстинктивно она прижала ладонь к груди и с отстраненным удивлением увидела на пальцах кровь. Морфей подхватил ее, бережно опускаясь на пол вместе с ней. Он видел, как из Амели вместе с горячей кровью уходит жизнь, и не мог ничего: ни собрать осколки души, ни поймать искры гаснущего сознания. Люди бегали вокруг, суетились, звонили, кричали. Рядом на колени опустилась Смерть. — Сестра, — отчаянно позвал Морфей, — у меня нет сил, умоляю тебя! — она печально покачала головой. — Я отдам все, что угодно, только не забирай ее! — Прости, Сон. Амели вздрогнула у него на руках и обмякла. Ее широко распахнутые глаза подернулись пеленой забвения, и в них незнакомыми созвездиями отражались лампы. Бесконечная тоже исчезла в тот же миг, оставив Морфея одного. Человеческая смерть оглушила и ослепила его, снова поместив в тесную клетку. Жизни были для него лишь сменяющимися голосами в бессознательном, песчинками собственных чар, цветными стеклами в виртажах. Их путь не имел значения. Амели стала чем-то большим, кем-то важным, пробралась в него вместе с осколками. И теперь ее нет. Морфей прижался губами к ее еще теплому лбу. Будто не ее, а его сердце разорвали две пули. Шум в баре усилился, прервавшись на женский крик и звон стекла. Скотт, одержимый демоном, заливался безумным смехом на попытки Константин провести обряд. К тому моменту бар почти полностью опустел, остался только попрятавшийся персонал, ожидавший полицию и скорую. На третьем стихе Скотт поднял Джоанну над полом и швырнул в стену с декоративными бутылками. После удара она мешком свалилась на пол и больше не шевелилась. — Я же говорил, что рано или поздно получу ее душу, Сон! — надрывался он. — Ты отнял у нас Царства, а мы отняли у тебя весь мир! Морфей бережно опустил тело Амели и выпрямился во весь немалый рост. Искаженное сознание одержимого не стало ему преградой, но сам демон умело скрывался в бессознательном. — Ты в ярости, Сон? — Велиар растянул губы смертного так, что треснул рот. — Представь только, сколько интересного я приготовил для моей драгоценной Амели! Пыток хватит на сотню лет! Атаковавший его кошмар разбился о невидимую преграду. Под ногами Скотта открывался портал в ад. — Я выломаю ее ребра и пошлю тебе из них чудесную инсталляцию, и мы непременно позаботимся, чтобы каждый раз, как она взывала к тебе, ты слышал все, до единого, оттенки ее отчаяния! Барьер прогнулся под натиском песка. Острые песчинки перемололи в труху ближайшие столы и стулья. Велиар продолжал смеяться. Не сдерживаясь, Морфей направил на него всю скопленную после сражения силу, выпуская горе вместе с криком. Сила кошмара вгрызлась в ладонь, уничтожая ее до запястья. И лишь тогда оболочку Велиара разорвало в кровавую пыль. Бесконечный все не мог остановиться. Смерч рос и ширился, сметая все на своем пути, пока не зацепил Джоанну, чье сознание слабо отозвалось жизнью. Тогда Морфей шагнул навстречу смерчу, почти желая для себя той же участи. Песок унес его в Царство снов.