***
Едва за Амели закрылась дверь камеры, она упала на жесткую койку. Снотворное, которое ей удалось проглотить прежде, чем полиция выволокла ее из номера, подействовало еще в машине, и все это время Амели вела неравную борьбу со сном. Очередной кошмар о побеге через ночной лес, полный шорохов и теней, привел ее к сторожке, чья дверь стала проходом в библиотеку. Люсьен вскрикнула от неожиданности, когда Амели с безумными глазами подбежала к ее столу и выпалила: — Знаю, ты ненавидишь меня, но у меня мало времени. Скотт, сука, дал делу ход, и меня посадили за решетку. Я не выдам Морфея, но мне надо срочно найти этот ваш Вихрь, — она выдохнула и плюхнулась на стул для посетителей. Люсьен обескураженно поправила пенсне. — Я не ненавижу вас, мисс Эддерли. — Нет времени, — нетерпеливо перебила Амели. — Вихрь. Кто она? — Ее имя Роуз Уокер, мисс. И, боюсь, нам не подобраться к ней через пространство снов. С недавнего времени она блокирует бессознательное всех вокруг себя, а повелитель не сможет незаметно для нее сломать такой мощный барьер. Амели в сердцах хлопнула ладонью по столу. Ее единственной идеей как раз и были сны. — Почему Морфей не может просто поговорить с ней? — Дело в том, мисс, — Люсьен помолчала недолго, подбирая слова, — что Коринфианин внушил ей, будто именно повелитель убил ее мать и ослепил брата. При упоминании кошмара, Амели машинально потянулась к синякам на шее, и от внимательной Люсьен не укрылся ее осторожный жест. — К черту — выдохнула она, поднимаясь. — Я разберусь с судом и найду ее наяву. — Это не все, мисс. Через четыре ночи наступит Час Забвения – время, когда размываются границы Царств, — Люсьен поднялась следом за Амели, придавая словам еще больший вес излюбленными паузами. — Мы ожидаем вторжения армии Люцифера. — Вторжения? — Грядет война, мисс Эддерли. Амели растерянно огляделась. — Война? Здесь? — она понимала, на что способны демоны во главе с князьями ада. В идеальном порядке библиотеки царила уютная тишина. — Зачем Люциферу война? — Повелитель способен на многое. Даже открыть путь в Серебряный Град. — Люсьен говорила будничным тоном с капелькой озабоченности, словно просила непослушного ребенка надеть куртку потеплее, ведь на улице первый снег. С тем же участливым выражением лица она припечатала: — Вихрь и Кошмар десятикратно уменьшают силы повелителя и создают дополнительную угрозу. Я не питаю ненависти к вам, мисс, как к человеку. Вы мне даже симпатичны. Я вижу в вас бомбу замедленного действия. В Час Забвения вы погубите нас всех. Амели стало нечем дышать. Значит, четыре ночи – столько ей осталось? Морфей не выберет ее. Никогда. Ни в одном из Царств. Она бы не выбрала одну жизнь взамен миллиардов других. Это было бы несправедливо. Люсьен с интересом наблюдала за ней. — Я услышала тебя, — отозвалась Амели и направилась к ближайшей двери. Словно назло, над ней мелькнул силуэт птицы. — Мисс Эддерли! — каркнул Мэттью, но она уже поспешно скрылась в одном из сновидений.***
Из притаившейся в нише тьмы выступил высокий силуэт. Будто ожившее полотно Дали, он постепенно вырисовывал на себе человеческие черты. — Повелитель, — поклонилась Люсьен. Мэттью спланировал на жердочку. — Господин, нам не следует остановить мисс Эддерли? Чуют мои кишки, она задумала нечто опасное. Морфей вскинул руку, призывая его к молчанию. Его фарфоровые пальцы перебрали воздух, как клавиши фортепиано. — Ты рассказала ей. — Я не получала приказа молчать. — Я должен приказывать тебе столь очевидные вещи? Люсьен в упор посмотрела на Повелителя Снов. — Можете развоплотить меня, но, при всем уважении, я скажу то, что никто не осмеливается сказать вам уже очень давно. — Она перевела дыхание, собираясь с силами, а Мэттью прикрыл голову крыльями. — После смерти Орфея вы удалились от нас на сотни лет, и мир погряз в безумии: гибель Персии, падение Византии и распад Рима. — Достаточно, — процедил Морфей. — Воины, голод, мор. — Хватит. — А что будет теперь, когда у человечества есть столь страшное оружие? Что, если Люциферу удастся прорваться через врата? Захватить вас? — Замолчи! — И все ради одной женщины и туманного предсказания, которому лет больше, чем луне в небе! В центре библиотеки взметнулся песчаный ураган. Стеллажи не выдержали давления и опасно накренились, а книги градом посыпались на пол. Песчинки все набирали скорость, разрезая обложки, хрупкие страницы, оставляя глубокие царапины на каменном полу. Все стихло внезапно. Миг – и от бури не осталось ни пылинки, только лежал в руинах разрушенный зал. Мэттью выбрался из-под перевернутого стола и встряхнулся. — Знаешь, Люсьен, ты, конечно, — он огляделся и понизил голос: — немного права, но, может, не стоило… — Стоило. — Несмотря на то, что она находилась ближе всех к эпицентру, песок никак не затронул ее. Даже пенсне осталось на месте. — Времени на скорбь больше нет.***
Морфей стоял у невысокого фонтана посреди благоухающего сада. На дне сверкала россыпь монеткок с профилями древних императоров, будто бы брошенных туда только вчера. Гробницы тех импетаторов вместе с их величественными дворцами уже обратились в пыль, что разносит по миру ветер, а монеты все также играли с солнцем под толщей прохладной воды. Стайка птиц с щебетом взмыла в небеса. Морфей проводил их взглядом, затем опустился на траву спиной к фонтану и устроил затылок на бортике. Невозможная синева в покрывале облаков распускалась одичавшими цветами в груди Повелителя Снов. На каменный бортик упала крохотная жемчужинка. Он услышал тяжелую поступь. — Приветствую, повелитель! Давненько вы не заходили ко мне. — Долина Скрипача. Каллиопа еще навещает тебя? — Госпожа бывает в моих садах время от времени, — в голосе сна отчетливо слышалась улыбка. — Она говорит, мое общество – капля сладости в горечи ее тоски. — Я сотворил тебя по образу ее родных мест, чтобы, когда наяву от них останутся лишь голые камни, здесь она смогла предаться воспоминаниям. Долина Скрипача тактично промолчал. Морфей сморгнул непрошенные эмоции и произнес: — Я хочу, чтобы ты приснился одной женщине. — Извольте поинтересоваться, речь о миледи Кошмаре? — Миледи Кошмар, — повторил Сон, глядя на солнце. — Нет. Она не кошмар. Она моя кара. Теперь я понимаю Орфея. Если бы я мог все исправить: объясниться с ним, ответить на зов, не позволить спуститься в ад. Я был ослеплен гордыней и глуп. Раздался женский смешок. — Не иначе, где-то пошел дождь из вина. Надо срочно спешить туда. Не пропадать же добру? Морфей поднялся с травы. — Каллиопа. Моя… — Не нужно, — муза покачала головой. — Мы оба знаем, что это в прошлом. Наши клятвы разорваны. — Что ты здесь делаешь? Она нежно коснулась его щеки. — Не будь со мной груб, Онейрос. Не прячь от меня боль. Твои подданные беспокоятся о тебе. — Мэттью! — Морфей покосился на ближейшее грушевое дерево, в чьих ветвях подозрительно зашевелилось черное пятно. Каллиопа сдержала улыбку. Она обхватила лицо Морфея, лаская большими пальцами острые скулы. — Я хочу вдохновить тебя на поиски ответов. Ты примешь мою помощь? Он накрыл ее хрупкие руки своими, возвращая тепло. — Я прочел все когда-либо написанные книги, проклятия и пророчества – ни в одном нет решения. Муза глубоко вздохнула. — Онейрос, почаще повторяй себе, что ты гордец и глупец! Все решения находятся в твоем сердце и в твоем разуме. Что есть Кошмар, как не часть Сна? Что есть стекло, как не расплавленный песок? И что есть Агапэ, как не само Творение и высшая форма любви? Морфей отступил, бережно выпустив пальцы Каллиопы. — Ей это не нужно. Вечность – слишком долго для человека. Муза закатила глаза и фыркнула что-то себе под нос. Морфей отчетливо расслышал ее шепот: "Ох, уж эти мужчины!" — Спроси ее, Онейрос! Возможно, ответ тебя удивит. А мне пора. Один милый автор преподнес мне сотню разноцветных бумажных журавликов, — она, походя, сорвала веточку красной астильбы. — Как жаль, что, когда я проснусь, эта красота исчезнет. — Каллиопа, — позвал Морфей. — Спасибо. Она одарила его теплой улыбкой, полной светлой печали. — Мы ничего не должны друг другу, Онейрос. В конце-концов, пойти за Кошмаром в ад был личный выбор Орфея. Хватит терзать себя столько веков спустя. Мы оба достойны обрести счастье с кем-то другим. Она уходила все дальше, пока ее точеная фигура в белоснежном платье не стала частью небес.***
Амели скакала из сна в сон в поисках одного единственного сознания. Скотт, как обычно, накидался и теперь видел тошнотворные пьяные сны о своей подружке и – внезапно – о самой Амели. — Ты такой мерзкий, Скотт. Где были мои глаза? Он не заметил ее присутствия и продолжил свои грязные делишки. Амели устало потерла лоб. Ей следовало сосредоточиться. Две полные ночи она потратила на ковыряние в его мозгах, затем по цепочке образов переходила от человека к человеку, насылая на них своих демонов. Морфей назвал ее дьяволом. "Что ж, друзья, добро пожаловать в мой персональный ад", — усмехалась она, наблюдая за очередным несчастным. Почти все время она проводила во сне, а бодрствовала лишь несколько часов. Детектив еще пыталась вызывать ее на допросы, но Амели просто молча пялилась на нее, и Грейвз затаилась. У нее на руках были все улики, чтобы засадить Джессабель Эддерли на много-много лет. Если бы только не червячок сомнения, от которого она ворочалась по ночам… На третью ночь Амели снова пробралась в библиотеку Морфея, чтобы прошерстить несколько оккультных книг, и пришла в ужас от царившей там разрухи. Поначалу она решила, что началась та пресловутая война, о которой предупреждала Люсьен, а затем заметила несколько незнакомых снов, разбиравших завалы. Из их разговоров Амели удалось выяснить, что шуму навел сам Повелитель Снов, повздоривший с Люсьен. — На кой мы тут корячимся? — возмущалось тыквоголовое пугало. — Совсем скоро сюда заявится орда демонов с Вихрем и Кошмаром. Они тут камня на камне не оставят. — А разве Кошмар не на стороне повелителя? — удивилось второе пугало с соломенной головой. — Да кто их разберет? Пока до нашего повелителя дойдет, ад и рай дважды местами поменяются. — Его собеседник тяжко вздохнул, а тыквоголовый не унимался: — Честное слово, занимались бы они любовью, а не всякой ерундой! Амели на цыпочках отступила в тень. От услышанного ее пробрало на нервный смех. Она была солидарна с пугалом, только не взяла в толк, почему никто из них не упомянул жену Морфея? "А, может, среди снов и Бесконечных принято иметь любовниц?" — рассеянно размышляла она, перешагивая через груды книг так, чтобы каблуки не касались пола. Около одной из секций Амели зарылась в кучу сваленных книг, выстраивая их ровными стопками. — Могу я помочь вам? Услышав незнакомый голос, Амели подавила порыв сотворить святой пистолет и поспешно выпрямилась. Рядом с ней стояла высокая женщина в белоснежном одеянии на древнегреческий манер. Она участливо улыбалась уголками губ, заинтересованно рассматривая Амели, которой стало очень неловко. Помятое платье, стрелка на чулке и размазанный макияж не добавляли ей шарма. Глядя правде в глаза, вкупе с разноцветной шеей, она была похожа на потасканную проститутку. — Вы сон? Женщина пожала плечами. — В некотором смысле я действительно сон. А вы – Амели Эддерли? Амели смущенно заправила за ухо прядь волос. — В некотором смысле. Я ищу ритуал Блуждающей души. — Зачем он вам? Это опасная магия. — Я знаю, что делаю, — излишне резко ответила Амели. — Соединив его со Спящим наяву, я смогу обрести физическое воплощение в реальности, при этом оставаясь во сне. У меня есть время до рассвета, чтобы поговорить с Роуз Уокер. Возможно, я смогу убедить ее снять защиту. — Амели, ритуал нестабилен. Бывали случаи, когда даже опытные сновидцы навсегда теряли дорогу назад. — Это неважно! — она потерла ноющие виски. — Следующей ночью Час Забвения. Какая разница, раньше или позже? Ей точно не стоило так откровенничать с незнакомым сновидением. Женщина не спускала с нее внимательного взгляда. Между ее бровей залегла озабоченная вертикальная морщинка. — Так вы поможете мне? Она покачала головой. — Извини, Амели. Онейрос уничтожил все записи об этом ритуале после того, как его сын Орфей погиб, используя его, чтобы вернуть к жизни Кошмар. Амели оперлась спиной о пустой стеллаж. Ей хотелось лечь прямо здесь, на каменном полу, и, наконец, уснуть по-настоящему. Она позволила себе одну единственную слезинку, которая внезапно стала последней каплей. — Значит, я зря потеряла время, — прошептала она и бросилась к выходу. На стопку книг приземлился ворон. — Не подумайте, госпожа Каллиопа, обычно мисс Эддерли выглядит намного лучше! — Облик не имеет значения, — задумчиво ответила муза. — Находясь в заточении, я слышала ее голос среди прочих. У нее занимательное видение мира. Они с Онейросом слишком похожи, и это меня тревожит. — Почему? — удивился Мэттью. — Они в равной степени могут как погубить друг друга, так и спасти. Спасибо, что позвал меня. Ворон отвесил поклон. — Где сейчас Онейрос? — Повелитель занят подготовкой к Часу Забвения и к вторжению демонов. Каждый спящий должен будет находиться в особом сне, который сможет защитить человеческое бессознательное на это время. — Как же те, кого скрыла Вихрь? — Если у мисс Эддерли не получится снять барьер, их разум может серьезно пострадать.***
Наяву Амели до боли стиснула прутья решетки. Она чувствовала себя последней дрянью, предавшей доверие человека, который стал ей дорог. "Будь чесна. Не человека, а бога. Бога, в которого ты влюбилась", — подумала она, прислоняясь к прутьям пылающим лбом. В ее ладони покоился крошечный мешочек. Она пожелала забрать атрибут, и дверь привела ее к нему. — Прости меня, Морфей! У меня нет выбора, — шептала Амели, рассыпая вокруг себя песок. "Так ты скажешь ему перед тем, как он распылит тебя на атомы?" Амели не хотелось умирать. Напротив, ей отчаянно хотелось жить. Пусть в обшарпанной квартирке на окраине Лондона, зарабатывая на лапшу быстрого приготовления выступлениями в баре, но жить.***
Джоанна схватилась за крестик, когда посреди ее квартиры взметнулся смерч, а затем разразилась ругательствами, когда разглядела, кто из него вывалился. — Не говори мне, что ты снова украла у Песочного человека его чертов песок! — Хорошо, не буду! — огрызнулась Амели. — Морфей уничтожил тот ритуал, что мне оставалось делать? — Не красть атрибут власти у бога накануне войны тысячелетия? — ядовито отозвалась Джоанна. — Ты, что, ревела? Выглядишь… — Не продолжай! Ты нашла адрес Уокер? Константин бросила ей плащ. — Поедем вместе.