Тень Луны. Звёздная колыбель.

☾ Минула неделя, с тех пор как она оказалась в плену. Однако казалось, что прошло куда больше. Мозг Элизы не переставал работать. Он ожидал опасности, а потому анализировал каждый звук: будь то тихие стуки обуви или едва различимый шёпот. Девушка ни на минуту не позволяла себе расслабиться. Она старалась не выходить из своей комнаты. Лишь вечером, когда в бесконечных коридорах загорались факелы, Элиза выглядывала ненадолго, чтобы разведать обстановку. Хелиодор уничтожил магические лампы. Только его огонь освещал резиденцию, пугая Элизу. Сколько силы таилось в этом человеке? Ночью, прежде чем приступить к четырёхчасовому сну чародейка запирала дверь и натягивала верёвку у порога. Врага не остановит, но даст пару секунд на то, чтобы проснуться и постараться себя защитить. Негромкий стук. Элиза бросила краткое «входи», мимолётно взглянув на руки. Тело начало привыкать к жизни в постоянном стрессе, однако пальцы всё ещё дрожали. Девушка не обернулась, но поставила перед собой зеркало, в котором отражался вход в комнату. Скорее всего пришла Хейли. Тёмная чародейка-подросток приходила к ней каждый день, принося еду. В следующем году девочка должна была вступить в одну из гильдий. Не будь войны. Но теперь она здесь. Её мать оказалась полезной, и князь согласился не убивать девочку. Мужчина великодушно назначил её на роль прислуги. Первое время Элиза недоверчиво косилась на еду: опасалась яда. Но потом поняла, что Хейли не причинит вреда. Во всяком случае до тех пор, пока ей не прикажут этого сделать. Чародейка взглянула в зеркало и нахмурилась. Это была не Хейли. С серебряным подносом на пороге стоял Адрос. Девушка впервые видела его без доспехов, но от этого он не стал менее пугающим. Она знала, что рано или поздно он придёт. Знала, что ему нужно. Ей и самой необходимо узнать тайну его страхов. Возможно, в этом кроется ключ к победе над Хелиодором? —Поешь. Мужчина поставил поднос на шаткий столик, и Элиза нахмурилась чуть сильнее. Помимо привычного хлеба, ломтика сыра и чёрного чая девушка заметила несколько сочных фруктов, орехи и, кажется, бокал с соком? Девушка подошла к столу, обвела еду взглядом и взяла лишь хлеб. Она должна поладить с ним, но это не значит, что стоит забыть о своём статусе. Она пленница. Её жизнь висит на волоске. Однако у Элизы есть достоинство, которое они не в силах отнять. Адрос молча наблюдал, как девушка откусывает заветренный сыр, затем тщательно прожёвывает сухой хлеб, не забыв сделать глоток крепкого напитка. Гордая. Уголок рта Адроса дёргается в подобии улыбки. ❂❂❂ Вега обводила взглядом причудливую природу во владениях Звёздного народца и всё не решалась заговорить. Наконец она нашла в себе смелость: —До сих пор бросает в дрожь, когда вспоминаю, как мы потерялись в тумане. Яннис кивнул, продолжая уверенно пробираться сквозь лесную чащу. —Не могу перестать думать об этом. Всё время спрашиваю себя: как мне найти Янниса, если он потеряется вновь? Парень остановился, вскинул голову, задумчиво наблюдая за покачивающимися ветками. —Подойди-ка. Яннис прижал указательный палец к центру женской ладошки. —Ты — здесь. Чтобы найти меня, всего лишь двигайся в верном направлении, — он мягко провёл подушечкой по запястью Веги. Прочертил плавную линию вверх, пока не остановился у гулко бьющегося сердца. — Просто следуй за ориентиром. Он подскажет. Вега сморгнула воспоминание, почувствовав влагу на лице. Дождь. Грязь. Бегство. Нападение врага и всё с начала. Они словно белки в колесе, которые никак не могли осознать — нужно лишь остановиться, и замкнутая цепочка перестанет быть таковой. Чародейка вновь посмотрела на руку. Ссадины и мозоли: ничего общего с некогда благородной леди. Зло скрипнув зубами, Вега с тоской подумала о Яннисе. Он нарисовал карту, чтобы она всегда могла его найти, но сам же её разорвал. Крики Алфекки вынудили забыть о Яннисе. Вражеский отряд с десятком тварей наступал им на пятки, а значит пришло время вновь сражаться. Вега сплёвывала влагу и грязь. Она замешкалась всего на секунду, помогая освободить ногу пожилого мужчины от верёвок, сотканных из магических нитей. Она велела ему бежать, получая неожиданный удар в спину. Ядовито-жёлтые нити оплетали ноги, стягивая их до хруста костей. Вега вскрикнула и задёргалась. Чем ближе враг подходил к девушке, тем сильнее становилось заклятие. Счёт шёл на секунды. В голове билось лишь одна мысль — она должна выжить. ❂❂❂ Этот кошмар снился Яннису не в первый раз. Бесконечный коридор с фигурами, на чьих лицах были высечены страдание и ужас. Спустя несколько секунд статуи преображались. Это больше не каменные изваяния, а их эмоции не просто сделаны кем-то. Это была Вега. Её чувства были настоящими. И это он — источник каждой крупицы боли. Порой муки совести бьют гораздо сильнее, чем любое смертоносное заклинание. Яннис в полной мере прочувствовал эту закономерность. Он виноват, и он никогда не перестанет помнить об этом. Маг понимал, что больше не имеет право быть с ней. Это осознание горькое и отвратительное, но справедливое. Он засыпал и просыпался с этими мыслями. Пытался смириться. Однако в тайне считал минуты, надеясь скорее увидеть её. Даже сейчас, подгоняя отряд и пропуская привалы, он преследовал эту цель. —Уверен, с Вегнессой всё в порядке, — Деллу хотелось хоть как-то поддержать тёмного, который с каждым днём всё больше погружался в себя. Вегнесса. Звучало очень по-аристократически. Яннис успел позабыть, что когда-то чародейка принадлежала совсем другому миру. Встреться они на каком-нибудь приёме: она в качестве персоны из высших слоёв, а он — обычного тёмного на задании, заметили бы они друг друга? Сумел бы Яннис сквозь собственные предрассудки и злость разглядеть хоть что-то помимо её статуса и богатства? Была ли Вегнесса похожа на Вегу, что он знал? —Вы знакомы? Делл потупил взгляд. Ему было неловко делиться личными воспоминаниями, но взгляд Янниса словно опутал язык ниточками, которые заставляли его двигаться. — Возможно, она даже не помнит меня. Это был день очередного приёма. Действие весьма утомительное, но надо признать вдохновляющее. Как художнику мне нравилось наблюдать за парами, кружащими в вальсе. Хотелось передать ощущение лёгкости и нежности, но картина получалась скверной. Так думали многие. Делл зажмурился, проживая вновь не самые приятные моменты. — Не буду упоминать те высказывания, которыми они её наградили. В какой-то момент один из шутников плеснул вино. Картина была полностью испорчена. Клянусь, я был готов разорвать полотно и оставить эту затею. Но появилась она. Вегнесса долго разглядывала набросок, а потом сказала, что не видела ничего более необычного. В моих красках была жизнь. Жизнь, представляешь? Никто не говорил мне подобного. —Ты закончил её? —Закончил. Я хотел подарить картину Вегнессе, но так и не решился. Тепло. Яннису казалось, что его завернули в несколько мягких пуховых одеял и успокаивающе погладили по голове. Вегнесса. Светлая. Аристократка. Кем бы она ни была, она всегда останется для него Вегой. Невероятной русалочкой. ❂❂❂ Она продолжала водить жёсткой тряпкой по телу, всё ещё ощущая липкую густую кровь убитого мага. Словно наяву девушка вновь видела, как исчезает осознанность из глаз мужчины, и он испускает последний вздох, напоминающий странное хрюканье. Иногда, чтобы выжить, ты вынужден делать ужасные вещи. Либо ты, либо тебя. Вега прекрасно понимала эту закономерность. Она знала, почему поступила так. Но чародейка не могла отделаться от мысли, что вместе с жизнью того мужчины стёрла все его воспоминания, мечты и надежды. Кожа горела, но Вега не прекращала пытку. Она не пыталась избавиться от саднящей боли. Ей нужна была эта боль. Только так она могла хоть немного заглушить комок ужаса, вопящий где-то в затылке. Вина. Вот что разъедало душу. «Неужели Яннис чувствует нечто подобное?» К горлу подкатила желчь. Запах цитрусов застал её врасплох. Она точно знала, кому он принадлежит. Однако это бесполезное знание никак не помогало привыкнуть к постоянному присутствию Эвана. —Что тебе нужно? — тон вышел немного резче, чем планировалось, но сейчас она не могла жалеть и об этом. Он скользнул взглядом по её лицу, покрасневшим участкам кожи, пока не наткнулся на оголённый живот. —Что? Эван шагнул к ней навстречу, не сводя взгляда со шрама. Он казался ему неестественным уродливым пятном на некогда чистом полотне. Дрожь прокатилась по телу, но Вега продолжала стоять на месте. «Возможно ли понять, что происходит в его голове?» Секунда и сдавленный стон изумления разрезает лесную тишину. Кончиками пальцев он обводил границы затянувшегося пореза, в то время как острая металлическая шпилька, зажатая в руке, застыла в нескольких сантиметрах от шеи Эвана. Ситуация до абсурдна неправильная. Его прикосновения. Её угроза. Она сомневалась в Эване, но вовсе не желала ему смерти. Однако тело среагировало само по себе. —Лучше бы так оборонялась, когда твой маг захотел сделать из тебя канапе своим ножом. Чародейка отшатнулась, но даже так не смогла избавиться от ощущения чужих рук. Он словно запустил под кожу тысячи маленьких иголок, иначе она не могла объяснить пульсирующее покалывание в том месте, где он её тронул. —Даже не начинай, Эван. Но, кажется, он не собирался успокаиваться. Только сейчас Вега уловила напряжённость в каждом его жесте, в каждом незначительном движении мимических мышц лица. Если он и не был зол, то совершенно точно раздражён. —Видишь, — он ткнул пальцем в шрам, который она поспешила прикрыть скомканной блузкой, — ещё одно доказательство насколько мы разные. Ты готова получать шрамы за других. Наверное, только Эван мог осудить её за это. Но разве неправильно защищать тех, кто дорог, даже путём собственных жертв? —Зачем размышлять об этом, если для тебя никто не важен? Как ты можешь понять меня? Сомневаюсь, что тебе когда-либо приходилось получать шрамы. —Ты вечно не видишь дальше своего носа. Эван ловко подцепил манжеты на рукавах тёмной рубашки и расстегнул их. А затем добавил драматизма в голос, приступая к маленькому представлению: — Всю жизнь я ем и пью в достаток. Сплю на мягких перинах. Учусь у лучших умов страны. Могу позволить себе увидеть все чудеса мира, но я такая несчастная. Ах, никто не понимает меня. Отец не замечает. Так хочу подружиться с тёмными, ведь все светлые до ужаса злые. Он принялся медленно закатывать рубашку, сантиметр за сантиметром оголяя правую руку. —Удобно, да? Готов поспорить, что удобно. Позиция невинной, но несчастной простушки всегда была хороша. А знаешь, беру свои слова назад: не так уж мы и отличаемся. Ты очень эгоистична, Вегнесса. Даже больше, чем я. Тебе всегда мало. А другим приходится проливать литры пота, чтобы урвать хоть часть того, что ты имеешь. Не делая при этом Н-И-Ч-Е-Г-О. Какая-то часть Веги хотела хорошенько врезать ему и прекратить этот мерзкий поток слов, но другая — хотела слушать и понять. У него ведь тоже было всё. Всё, чем он так часто кичился и хвастался до сих пор. Тогда почему продолжает обвинять её? И почему в его голосе столько боли? Кто бы мог подумать, что ненависть к ней станет причиной его искренних эмоций. И тут она наконец видит то, что он намеревался показать. На покатом плече и на сгибе локтя красовались тонкие-тонкие шрамы. Такие мог оставить только прут. «Розги», — осенило её.У Эддинга было их полно. —Почему? — единственное, что сорвалось с губ. —Он учил меня сдерживать эмоции. Бил прутом, а я должен был молчать. Ни единого звука. Только ровное дыхание и непроницаемое лицо. Как видишь, получалось не всегда. Вега не могла оторвать взгляда от ещё одного доказательства, каким ужасным человеком был Эддингад. Она никогда бы не подумала, что Эван мог подвергнуться подобному. В их кругах не приветствовались шрамы. Отпрыски знатных семей обязаны быть идеальны, как физически, так и духовно. А Эван вынужден сочетать в себе всё в двойном размере. —Мне жаль. Она говорила искренне, он видел это. Но он вовсе не нуждался в её жалости. —Как лицемерно. Всего пару минут назад ты была не против ударить меня или сделать вещи куда хуже. —Это не то же самое! Я хотела ударить тебя, а не беззащитного ребёнка, которым ты был. Эван поморщился: —Будь добра, не используй это слово в одном контексте со мной. Вега не видела ничего постыдного в «беззащитности», но спорить не стала. —Идём. Мы должны заступить на дежурство. Мы. В последнее время они всё чаще выполняли задания вместе. Дежурство, сражения — Алфекка сталкивала их лбами. И признаться это работало. Каким-то образом Вега и Эван могли работать в команде несмотря на всё, что между ними произошло. ❂❂❂ Должно быть, он был связан как минимум несколько часов. Верёвки жгли обнажённую кожу, а во рту чувствовался привкус запёкшейся крови. Губы защипало, стоило языку пройтись по трещинкам. Грегори не нужно было открывать глаза, чтобы понять: он не один. Кто-то наблюдал за ним. Выжидал, когда он проявит хоть малейшие признаки того, что пришёл в сознание. Грегори схватили, очевидно. Это чувство было знакомо ему слишком хорошо. На войне он успел побывать в плену сорок семь раз, вряд ли в этот раз с ним сделают что-то новое. Увы. —Ну, хватит. Я знаю: ты очнулся. Ровный голос надзирателя подсказывал магу — его обладателю не в первой вести допрос. Разноцветные глаза напротив смотрели по знакомому жестоко. Ещё немного и холодная кровь Грегори могла бы забурлить. Закипеть подобно воде в котелке над костром. —Можешь начинать говорить. —Вот так сразу? Без словесной прелюдии? Без привлекательных угроз о пытках? Твой язык скуден, разноцветик. Я разочарован. Грегори не стеснялся разглядывать подвал, ощупывать каждый сантиметр, подмечая мелкие детали. Плётки, иглы, крюки, приспособления для сжимания черепа, даже склянки с ядом не вызывали удивления. Наличие таза с водой тоже не стало сюрпризом. Топление одно из типичных способов узнать правду. Адрос часто проделывал это с пленниками: лишал воздуха и воли к сопротивлению. Сквозь насмешливый прищур Грегори наблюдал за тем, как парень стягивает перчатки, пробегается пальцами по острому ножу и вновь подходит к нему. Меня пытали, резали, стегали. Глаза кололи, ноздри затыкали. Плевали, мучали, пинали, Ломали пальцы и кромсали. Дробили кости, вырывали ногти. Но посмотри, Я раз за разом возвращался к жизни. Ещё сильнее и умней. И становилось мне скучней. Теперь, сочтя себя ты зверем, Ответь-ка на простой вопрос. Найдётся ли хоть что-то в этом мире, Что будет слаще прежних радостей? —Я не собираюсь доставлять тебе удовольствие. Грегори театрально воскликнул: —Определённо, самая худшая участь из всех! Мистган хмыкнул, после чего схватил мужчину за волосы, вынуждая закинуть голову. —Тебя не удивить. Да это и не то, что мне нужно. Дворецкий с силой надавил на щёки Грегори, заставляя его открыть рот. —Кажется, тебе нравится сочинять? Видеть реакцию других, когда они слышат то, что ты говоришь. Что, если я отрежу твой ядовитый язык? Лишу тебя возможности ворочать им себе в угоду? Грегори дёрнулся и оскалился: —Какой безвкусный блеф. По-твоему, у меня нет мозгов? Вам нужны сведения. —Безусловно. Поэтому я оставлю тебе одну руку. Маг льда впервые потерял дар речи. Его столько раз истязали, но ни один из палачей не додумался до подобной угрозы. А ведь это плавало на поверхности.Скука была главным страхом мужчины. Адреналин и творчество спасением. Но так как неизведанного становилось всё меньше, стихи стали тем единственным лекарством. А что становится с зависимыми от лекарств людьми, когда они их лишаются? Они умирают. Отчаяние почти заполнило желудок. Невозможность слышать звуки собственного голоса, слагать поэмы лишала жизни смысла. О, он вовсе не боялся смерти. Этот особый пунктик всегда был в списке вещей, которые разгоняют жар по телу. Так или иначе он был на волоске несколько раз. И это чувство невероятно опьяняло. Но бесконечное веретено дней без языка? Желчь подкатила к горлу. —Расскажи о планах князя. Сколько у вас людей? Где рассредоточены отряды? Какой ваш следующий шаг? Вопросы сыпались на Грегори через писклявый звук, застывший в ушах. Мысли крутились в голове. Если бы только удалось выпутаться из этих странных верёвок, всасывающих большую часть его магии, он смог бы разделаться с дворецким. Однако сейчас его судьба полностью зависела от длинных тонких пальцев, приставивших лезвие ко рту. Оставалось два пути: лишиться своего чудесного дара творить и волочить бессмысленное серое существование или всё рассказать и получить самые яркие ощущения в своей жизни.Звон пропал, после хлёсткой пощёчины. Маг сплюнул кровь и оскалился: —Думаю, мы можем договориться, разноцветик. Но тебе лучше убрать ножик. Мой язык куда ловчее моих рук. Он вдохнул поглубже и принялся рассказывать, зная, что за этим последует. После пробуждения, чтобы защитить себя от предательства, Хелиодор выжег на их с Диди телах печати. Почему он не сделал этого с Адросом до сих пор оставалось загадкой. Помнится, рыжая бестия пускала пену от злости из-за этого. Любой, кто замыслит заговор или поведает врагам о секретах умрёт. При определённых формулировках, слетевших с губ, огонь князя сожжёт неверного изнутри. Начнёт со всех внутренних органов, а затем смертельный жар вырвется наружу, атакуя тех, кто оказался поблизости. ❂❂❂ Зловещие тени на стенах двигались в завораживающем танце. Полумрак приятно ласкал взор, и всё же она не чувствовала себя спокойно. —Диди, с каким зверем ты себя ассоциируешь? Девочка тяжело сглотнула. —С шакалом, господин. —Тогда не будь надоедливой пиявкой. Знаешь, как я поступал с пиявками в детстве? Она помотала головой. Хелиодор придвинулся к девочке, обдавая её лицо тёплым дыханием: —Я их сжигал. Языки пламени угрожающе зависли в жалких сантиметрах от её оголённых лодыжек. —Ну? Всё ещё хочешь пустить кровь Адросу? В груди Диди вспыхнуло негодование. Она рассказала ему всю правду. Поведала о том, как любимчик князя бегает к этой девчонке, пропадая в её комнате часами на пролёт. Разве её не должны похвалить? Диди всегда была верной. Преданной до абсурда. Но даже этого недоставало, чтобы Хелиодор начал смотреть на неё также как на этого слюнтяя, что смеет сеять заговор за их спинами. Хотела бы она пустить кровь Адросу? О, нет. Она мечтала утопить его в ней. Вспороть каждую вену и смаковать. Наблюдать за каждой эмоцией на никчёмном лице! —Вы все важны для меня, — тон Хелиодора вдруг стал ласковым. Он всегда начинал говорить так, когда жажда убийств захлёстывала её. — Но повторять не стану. Не трогай Адроса, иначе пожалеешь. ❂❂❂ Каждая клеточка тела вопила от усталости. Мышцы гудели. Элиза попыталась пошевелить рукой: хотела поправить сбившееся одеяло, но даже этого не получилось. Она полностью истощена. Несколько часов подряд чародейка провела в воспоминаниях мага, в надежде отыскать причину недуга Адроса, но встретила лишь отчаяние всех тех, кого он убил, и его собственное. Как такое возможно? Адрос оплакивал каждого, чью жизнь отнял без сожалений. Он никогда не отводил взгляда. Его руки не дрожали. Маг был комком противоречий. Существовало лишь одно единственное, в чём он не колебался никогда. Хелиодор. Князь был центром всех его желаний, мечт и страхов. И ни в одном из воспоминаний он не сомневался в нём, в том, что он для него значит. Она размышляла об этом до тех пор, пока сон не сморил её в свои владения. Солнце светило издевательски ярко для столь мрачных дней. Задвинув плотные шторы, Элиза прибрала постель и приступила к медитациям. У неё ещё было немного времени до того, как Хейли принесёт завтрак. Когда вместо девочки появился Адрос, чародейка не показала своей взволнованности. Благодаря технике правильного дыхания она сумела очистить разум и избавить тело от усталости. Страх отступил. Девушка знала, что это чувство иллюзорно, после блуждания по тёмным закоулкам воспоминаний оно вернётся. Но она справится.Будет справляться снова и снова, пока не победит. —Почему еду вновь принёс ты, а не Хейли? —Её больше нет. Ничто в голосе не выдавало, что именно таилось под этой фразой, и всё же мозг понял быстрее, чем осознало сердце. — Я увидела у вас несколько книжек. Могу я взять одну? Обещаю обязательно верну! Казалось, что в комнате стало на пару тонов светлее. Настолько ярко светились глаза девочки. Элиза уловила в её взгляде хорошо знакомую страсть. Безграничную любовь к историям, притаившимся между замысловатыми строчками. Чародейка заставила себя смотреть в одну точку и дышать ровно. Она успела привязаться к девочке, которая стала одной из немногих, кто не желал ей смерти. Не время для слёз. —Что с ней стало? Адрос прошёл вглубь комнаты, поставил поднос на стол и присел, буравя девушку тоскливым взглядом. —Диди, —в голосе сквозила неприязнь. Казалось, он не одобрял действия своей же сторонницы. —Таким образом она демонстрирует протест. —Против чего? —Против тебя. Элиза резко повернулась в сторону мужчины: —Те змеи в моей кровати и иглы в гребне, замаскированные под зубчики — её рук дело? —Да. С первой секунды эта девочка показалась жуткой. Словно само безумие обрело физическую оболочку. Диди источала ненависть ко всему, не только к ней. —Какова вероятность, что у неё получится расправиться со мной? —Высокая. Но я мог бы защитить тебя. Элиза едва не рассмеялась. Адрос был первым в списке от кого ей нужно защищаться. Однако пока она в относительной безопасности, потому что нужна ему. —Боюсь, что нет. Она довольно упорная. А ты не можешь быть со мной всё время. Я должна защитить себя сама. Где она бывает чаще всего? — В саду. Срывает бутоны и топчет клумбы. В горле пересохло. А затем всё внутри Элизы задрожало от гнева. Сад. Одно из прекраснейших мест Медведицы. Место, в которое Алфекка вложила столько сил. Элиза не смогла уберечь Хейли, но она не оставит этого просто так. Она не даст погибнуть и саду.