***
Прокатившись таким манером какое-то время и найдя себя подальше от городских стен, я поднялся на щупальца и позволил себе оглядеться. Преследования не было — четырёхщупальцевые, похоже, или не могли нагнать меня, или не стали делать этого по какой-то другой причине. Я верил, что ничем не спровоцировал подобную враждебность, и не понимал, почему эти существа напали на меня. Похоже, мои тоска и мечтательность завели меня в место гораздо худшее, чем то, которое мне приходилось терпеть раньше. Там мне не хватало так важного мне тепла и я чувствовал себя оставленным позади, но никогда за всю мою жизнь в прошлом мире мне не приходилось всерьëз бояться за свою жизнь. Я осмотрел рану, которую мне нанесли тем острым предметом. Без регенеративной мази — достижение науки, предотвращающее шрамы и заживляющее раны за считанные часы — было ничего не поделать, но смертельной опасности рана скорее всего не представляла. Иллюзии были разбиты: ни гостиницы, ни гильдии приключенцев, ни квестов, ни пати мне не будет. Возвращаться к воротам было нельзя, потому я поплёл через траву подальше от стен. Вскоре показались очертания низенького здания. Бревенчатое и одноэтажное, оно смотрело на меня прозрачными окнами, через которые нельзя было рассмотреть внутренности помещений. Поблизости от здания располагалось… Ах, это был огород! Здесь определённо точно выращивались съедобные растения! Рядом лежала различная утварь, очевидно предназначенная для огородничества, а на натянутой верёвке висели и развевались на ветру цветастые мешки разных форм и размеров. Хлоп! Что-то большое прилетело в меня и отскочило от моего бока. Черенок, оканчивающийся перпендикулярно расположенным ему металлическим, поеденным рыжизной треугольником — приспособление, наиболее вероятно, служило для возделывания земли. — ▊▊▊▊▊▊! ▊▊ ▊▊▊▊▊▊! Существо — такое же, как и те два ранее, но облачённое не в металл сверху донизу, а в тканный мешок, подобный висевшим на верёвке — смотрело на меня двумя широко распахнутыми глазами и издавало ужасные вопли зубастым ротовым отверстием. Это оно было тем, кто швырнул в меня предмет. В выражении лика угадывались страх и ярость. Перед существом выпрыгнуло ещё одно — пониже ростом, полностью покрытое волосяным покровом и, в отличие от всего, что я видел в этом мире раньше, расположенное будто горизонтально земле. Оно тоже имело четыре угловатых конечности, но если конечности тех можно было поделить на две верхние и две нижние конечности, то конечности этого делились скорее на задние и передние. Невысокое существо недружелюбно зарычало на меня, будто приказывая немедленно уйти — издаваемый звук невозможно было истрактовать никак иначе. Раненный, а теперь ещё и с ушибленными щупальцами, я поспешил скрыться.***
Моему товарищу — с которым нам теперь не увидеться — не нравилось, когда я описывал себя негативными словами, такими как непутёвый, неловкий, нелепый, никчёмный, неумёха. Он считал, что, во-первых, эти слова меня не описывают, и во-вторых, у меня много положительных качеств. И даже как-то брался перечислять их, но они мне показались неправдивыми и я их не запомнил. В наши с ним нечастые встречи мы чаще весело болтали о случайных глупостях или каких-нибудь приятностях, но время от времени я жаловался ему на свою неудовлетворённость жизнью. «Мне нравится снова бывать вне дома и общаться с новыми людьми, но я не могу не думать, что они нужны мне больше, чем я им, что это временно и что ото всех этих встреч останутся только мои записки о них. Раз ты единственный, с кем я общаюсь на протяжении лет — очевидно, что я делаю что-то не так и что наша с тобой дружба — просто счастливая случайность, исключение.» «И тебе от этого грустно? Но если ты с кем-то общаешься, то вероятность подружиться надолго ведь не нулевая? Вот если взять десять игральных кубиков и пожелать выбросить на всех шестёрки — вероятность близка к нулю. И как тогда выбросить все шестёрки?» «Хм... Много раз кидать? Но когда я достался тебе как друг, там со мной ещё не всё было понятно, а теперь... Что если на моих кубиках даже нет шестёрок? Что если граней пять?» «Тогда нужно вырезать на них шестую.» Ему хотелось, чтобы я изменился, начал нравиться себе и нашёл смысл существования иной, чем ожидание новых томов ранобэ. Но что-то до самого конца никогда не давало мне этого сделать, парализовывало меня, лишало воли и инициативы. А если в прошлом мире мне казалось, что на кубиках было пять граней, то теперь, похоже, кубики у меня отняли, а задачу оставили ту же. Впрочем, а было ли это теперь моей самой большой заботой? В этом незнакомом, враждебном мире нужно было в первую очередь выжить. Одинокое светило встретилось с горизонтом, окрасив небо в иссиня-чёрный и обнажив звёзды — наступила ночь. Эту ночь мне предстояло встретить под открытым небом посреди просторного луга. Уставший и побитый, я опустился на землю и закрыл глаза.