Инстинкт смерти

      Вечность не так длинна, когда тебе есть ради чего жить. Феликс ощущает один день как десять лет, так как цель его жизни — не жить, а этого он сделать не может. Течение времени для него бессмысленно, существование безрезультатно.       Но люди… Ох уж эти люди, которые носятся со своими нелепыми годами жизни. Копошатся в своих городах, как в муравейнике. Каждый из них хочет оставить свой след в истории, каждый стремится к тому, чего не достоин. Каждый думает, что особенный и заслуживает большего. Но ведь они простые люди — смертные существа, которые сменяют друг друга поколениями, оставляя после себя только грязь будто из свинарника — а то лишь их наследие.       Феликс наблюдает всю суть человеческую своими глазами.       —Доброе утро! — Мысли Феликса прерываются радостным возгласом.       Маринетт, будучи проигнорированной, проходит к своему рабочему месту, чтобы приготовиться к трудовому дню. Настойчивости ей не занимать. Феликс не готов так скоро снова идти с ней на контакт.       Маринетт, в свою очередь, тоже старается игнорировать поведение нового напарника. Все происходящее утомляет её не меньше чем Феликса, но и отступать она не собирается. Не в её принципах. Маринетт — человек, готовый пожертвовать своим комфортом ради других. Она не может иначе. Если человеку рядом с ней неудобно, то она постарается исправить это всеми дозволенными ей способами. Она не привыкла ограждаться от людей из-за личной неприязни и всячески старается исправить ситуацию.       Что она чувствует в сложившихся обстоятельствах? Вину за неудобства? Или раздражение от поведения Феликса? Девушка пока и сама не может разобраться, ведь парень стал для неё неприступной стеной, окутанной ветвями с острыми шипами — приблизишься хоть на шаг и пожалеешь об этом в следующую же секунду.       Но работа есть работа. Чтобы не нагнетать обстановку внутри магазина, следовало проявить свое терпение и продолжать, шаг за шагом, приближаться к этой бездушной крепости.       Феликс улавливает на себе долгий прожигающий взгляд. Обернувшись, он встречается с ясно-голубыми глазами. Маринетт смотрит в упор, почти не моргая. Кажется, она думает о чем-то своём, пока сверлит его взглядом. Глаза сверкают, но брови сведены к переносице. На мгновение Феликс замирает, понимание всего происходящего до него не доходит.       Они смотрят друг на друга. Глаза в глаза. Феликс видит в них блеск и оживленность. Так странно. Видеть эту искру, видеть буквально жизнь. Видеть не угасшего человека, а живого.       Она моргнула. Он отворачивается и продолжает разбирать книжную полку.       Феликс пребывает в замешательстве. Это странное чувство, что распространяется по телу быстрее с каждым вдохом, не дает ему покоя. Эти глаза, полные жизни, открытые всему миру, не познавшие отчаяния… Феликсу не понять. Чувство, что закралось в его сердце — зависть. Он завидует девушке, которая все еще верит в мир, которая не потеряла себя в этой грязи. Маринетт вдруг предстает перед ним чистой души ребенком, полагавшим, что в людях еще осталась человечность. Но каково будет ее разочарование, когда мир обернется против нее.       Если отчаяние — произведение искусства, несомненно, Феликс создает шедевр. Ни жив, ни мертв. Он не человек, а монстр. Существо, гонимое обществом. Тот, у кого взаимная ненависть с миром. И как при таком раскладе оставаться прежним — тем юнцом, что всегда смотрит в будущее и мечтает о высоком? Когда за тобой веками ведут охоту, чтобы узнать секрет бессмертия, когда ты веками скрываешь свой секрет и пытаешься быть «человеком», когда все, кому ты доверял, ополчаются против тебя — разве возможно не сойти с ума? Феликс пребывает в отчаянии, ведь даже смерть ему не поможет.       Увидев в ком-то искру, что когда-то, так давно, что и не вспомнить, жила и в его глазах, Феликс грустно улыбается. Самому себе. Совсем тихо.       —Эй, я к тебе обращаюсь! — В спину Феликса упирается чей-то палец.       Он оборачивается, желая в этот момент только одного — прикончить настолько нахального придурка и продолжить свою работу над новым стеллажом. Но перед ним стоит невысокого роста женщина средних лет. Ее лицо искажает злость, отчего женщина казалась старше лет на десять.       —Я уже двадцать минут шатаюсь по вашему магазину, как у тебя хватает наглости так себя вести с покупателем? Ты кто такой, чтобы игнорировать клиента?! — Женщина с каждым произнесенным словом хмурится все сильнее, паутина морщин, казалось, скоро скроет ее лицо.       Феликс закипает, Маринетт отрицательно мотает ему головой.       —Я могу вам чем-то помочь?       —Уже не можешь! Понаберут работать бестолковых, а потом мы страдаем!       —Дамочка!.. — Феликс уже готов к конфликту, готов высказать ей пару ласковых, но сдержал этот позыв внутри.       —Дамочка?! Какая я тебе дамочка? — Женщина была вне себя.       —Дорогой клиент, пожалуйста, ведите себя прилично. — Маринетт подходит к нарушительнице спокойствия, мягко проговаривая каждое слово, — Извините за неудобства, но в нашем магазине принято говорить с персоналом вежливо.       —Да кто ты такая, чтобы…       —Дорогой клиент! — Девушка перебивает ее. — Консультант совершил ошибку, не предложив вам в первую очередь помощь, но это не дает вам права так бестактно себя вести.       Минутная тишина пронзает помещение. Женщина, покраснев то ли от стыда, то ли от злости, буквально выскакивает из магазина, оставив его снова пустым.       —Я бы и сам справился. — Как всегда коротко и бесчувственно.       —Не сомневаюсь. — В этот раз Маринетт не была так весела, — Но у нас нельзя грубить клиентам.       После произошедшего работа у Феликса продолжается неохотно. Все стало валиться из рук, раздражал каждый лишний шорох. Вся эта ситуация знатно бесит. Но больше выводит из себя то, что он не смог с этим ничего сделать, ведь его единственное оружие — грубость или отстраненность. Но сейчас ему непозволительно себя так вести.       Ближе к концу смены Маринетт наконец возвращается в свое обычное состояние. Подсчитывая выручку за день, она напевает под нос какую-то веселую попсовую музыку. На секунду она поднимает глаза, осматривая, нужно ли сделать что-то перед закрытием. Ее взгляд цепляется за хмурую спину Феликса. Хмурую, потому что она думает, что как раз такое выражение лица сейчас на нем.       —Не обращай внимания, такие люди приходят только с одной целью — вывалить всю накопившуюся желчь на других. — Маринетт старается звучать как можно более убедительно.       —Да, я в курсе.       Феликс не в состоянии ни жить, ни говорить с людьми. Полная погруженность в себя, мысли только о себе. Нечего сказать, никому, никогда. И снова эта глупая тишина. Глупая, потому что не способна избегать людей.       —Ладно… — Маринетт шумно выдыхает, накидывая на плечи пальто и стоя у двери, — Я ухожу, закроешь магазин?       Феликс лишь утвердительно кивает, не оборачиваясь на девушку.       —Не думай слишком много, завтра день будет лучше! — Она искренне улыбается, стараясь подбодрить его.       —Спасибо…       Маринетт на мгновение застывает. Феликс как ни в чем не бывало заканчивает свою работу. Дверной звонок оповещает Феликса об уходе девушки. Он оборачивается и, застав только темнеющую пустоту, спешит закрыть магазин и подняться к себе в квартиру. День был тяжелым.       Феликс избегает людей. Все, что говорило о радости и довольстве, было для него мукой, единственным прибежищем было одиночество — глубокое, мрачное, подобное смерти. А сейчас что-то вдруг заставило его сказать это слово. Слово благодарности.