*бек мек кукареку пык мык*
— Так, меня тут папа попросил сразу после занятий идти домой и помочь с чем-то, так что я побежал, пожалуй, — сказал нам Теон, пока Гальт отошёл за Нейвом. — Надеюсь, что это что-то никак не связано с делами Клана, — весело сощурившись, я откровенно насмехалась над нежно-каштановым кунёнком. — Почему это? — видимо, тот совершенно не понимал, в чём дело. Даже остановился и потребовал объяснений: — М-м? — Учитывая ваши, — я покосилась на своего брата, который почему-то задержался, — стабильные провалы на занятиях… — Ой, да ну тебя! — раздражённо оборвал меня Теон. — Ладно, до встречи! — Ага, — улыбнулась я, глядя на удаляющийся и весело виляющий хвост. — И куда это он поскакал? — вопросительно нахмурив брови, спросил Гальт; почему-то Нейва рядом с ним не было. — Лаутеру чем-то помочь нужно, — я пожала плечами и уточнила: — Выходит, мы втроём остались? — Ага, Нейв ушёл к Одаси, — вздохнул брат, вяло разворачиваясь к бледно-жёлтому кунёнку, который тихо стоял чуть в стороне. — Может, на этот раз в ваш лес пойдём охотиться? — Давайте, — покладисто согласился Алон, сохраняя невозмутимый вид. «Радуется, наверное, что в кои-то веки ему не придётся возвращаться с другого конца Лагеря, чтобы после изнурительной тренировки попасть домой. Вообще удивляюсь, как ему не лениво каждый раз нас провожать… Так и через ручей два раза переходит!» Болтая по дороге о том и о сём, мы пришли к охотничьим угодьям, расстилающимся за жилищами Академиков. Определив, где мы должны будем встретиться и где будем складировать добычу, пока не пойдём по домам, мы пожелали друг другу удачи и разделились. И вот я, довольная, с зажатой в зубах белкой шла навстречу Алону и Гальту. Был уже закат, и последние лучи солнца красиво очерчивали контуры деревьев, радуя глаз. Но стоило мне лишь спуститься взглядом ниже, как вдруг что-то заставило меня выпустить из пасти пойманную белку, и я позволила ей с глухим стуком удариться о землю. Немного в стороне от двух кунят, в тени отчётливо светилось два янтарно-жёлтых глаза. Из раскрытой пасти высовывался длинный светло-розовый язык, с которого на почти голую землю капала тягучая слюна. Оголённые в голодном оскале зубы будто сверкали, наводя на меня животный страх. «О нет!» По моей спине пробежал холодок, расползаясь по всему телу и поднимая шерсть на загривке, а сердце пропустило удар, отчаянно сжавшись. Лисица бесшумно приближалась к Гальту и Алону. А они, снова о чём-то заговорившись, совершенно не замечали смертельной опасности, незаметно приближающейся всё ближе к ним. «Что она здесь забыла?! А вдруг лиса не одна?» Мысли проносились одна за другой. Я понимала, что нужно сказать об угрозе тем двум, но страх сковал все мои движения, и я лишь сжалась и осела на холодную голую землю, а влажные от слёз глаза пригрозили выпасть. Но всё же скоро моего брата и его дружка достиг громкий крик: «Сзади! Лиса!» Хоть они и были далеко от меня, можно было легко увидеть их недоумение. Но стоило увидеть им то, о чём я пыталась их предупредить, недоумение сменилось неописуемым испугом. «Что же делать?» — едва не захныкала я. «Ну почему мы пошли именно сюда? Сейчас поблизости и нет никого!» То ли ситуация действительно оказалась безвыходной, то ли у меня просто не получалось найти решение этой проблемы. Но за меня всё решил Гальт: — Беги и зови на помощь! Быстрее! Заметив, что я застыла в нерешительности, топчась на одном месте, Алон поддержал предложение друга: — Ну же! Наконец-то лапы неохотно подчинились мне. Постоянно спотыкаясь и пошатываясь, я рванула в противоположную от них сторону. Осмелившись оглянуться, я тут же пожалела об этом, потому что увидела, как лиса заинтересованно смотрит на меня. Но стоило рыжей сделать лишь один шаг вслед за мной, как два молодых куна принялись отчаянно переманивать её внимание на себя. «Да сохрани вас Дар Великий!» — взмолилась я в мыслях и уже вслух воскликнула: — Дождитесь меня! Вряд ли они меня услышали, но это было не так уж и важно. Моё тело целеустремлённо двигалось вперёд, а глаза напряжённо и усердно высматривали хоть кого-нибудь из старших. «Занятие не так давно закончились, может, наставники ещё не успели далеко уйти?» — успела я заметить единственную здравую мысль в вихре других, панических и безрассудных. И, видимо, в этот раз судьба была ко мне благосклонна: не успела я отчаяться, как недалеко замаячили два крупных силуэта. Плюнув на усталость и боль в лапах, я ускорилась по направлению к двум воинам. — Что случилось? — спросил меня Коди ещё того, как я остановилась перед ними. — Помогите! Лиса… там лиса… Мы пошли охотиться… Гальт и Алон… Они там! Спасите их! — слова не успевали вслед за мыслями, и речь моя была сбивчивая и даже неразборчивая, что заставляло меня ещё сильнее волноваться и переживать, спотыкаться посреди предложения и повторять заново — в результате время терялось зазря. Но, к счастью, меня прервал короткий, полный напряжения вопрос от Риста: — Где? И едва я указала нужное направление, два воина рванули туда. Но перед этим попросили меня отыскать кого-нибудь из Травников, ведь их помощь наверняка понадобится, пусть и хотелось верить, что нет. После того, как на выручку моим друзьям отправились столь умелые воины, я волновалась немного меньше, но всё же боялась, что те могут опоздать. И поэтому поспешила в сторону территорий Клана Травников. Если после встречи с лисицей такое можно сказать, то сегодня мне благоволила удача: я встретила родителей Одаси и Сирена. Выслушав меня, они тут же попросили отвести их к пострадавшим, заставив меня съесть пару листочков мелиссы, чтобы успокоиться. На какое-то время пережёвывание травы меня отвлекло, а вскоре и само лекарство подействовало —сердце перестало так бешено колотиться. Но когда мы наконец-то нашли моих брата и друга в окружении Воинов, оно снова больно кольнуло. — Дар Великий! Да они везунчики! — воскликнула Форса, наспех осмотрев Ушек. — Га-альт, Ало-он! — снова разрыдалась я, бросаясь к лежащим на земле бедолагам. Оба были заметно помяты и взъерошены, так ещё и не откликались. — Успокойся, они просто без сознания, — утешающе говорил Фатиг, поглаживая меня по плечу. — Скоро мы их вылечим и они будут совсем бодренькие!*бек мек кукареку пык-мык*
— Что нам делать? — прошипел я своему другу сквозь плотно сжатые, но звучно стучащие друг о друга зубы. Напротив нас стояла молодая лисица. Нам нужно как-то спасаться, разве не очевидно? И пусть мы смогли переключить её внимание от Хейлы, уши с тёмными кончиками нет-нет да поворачивались в ту сторону. Плутовка ещё долго на нас смотрела пристальным взглядом, но вдруг мы отчего-то стали ей неинтересны. Бодро подскочив с места, она уверенно пошла в Лагерю Союза лёгкой виляющей походкой. Я даже невольно выдохнул. «Ну, там хотя бы взрослые куны и куницы. И их там явно достаточно, чтобы справиться с такой напастью.» Но от Алона резко повеяло страхом, ещё большим, чем до этого. — Нет… — прошептал он, с ужасом глядя на удаляющуюся лисицу. Потом, словно не выдержав, рванул, крича: — Нет! — Стой же! Что ты творишь? Но его было уже не остановить. Он побежал за рыжей бестией. «Зачем? Не лучше ли дождаться помощи?» Но тут меня осенило. Там, куда отправилась лиса, были жилища Академиков. А значит, и его дом тоже. Я всё равно не видел смысла в преследовании и потому уже открыл рот, чтобы окликнуть Алона, но тот уже замахнулся и поцарапал заднюю лапу рыжей. Сильно навредить ей не получилось, а вот знатно взбесить — вполне. «Что ты стоишь?! Побежали от неё!» Пусть она бы быстро нас догнала, учитывая разницу в размере наших шагов, но это всяко лучше, чем стоять истуканом прямо у неё под носом. Однако моему другу этого не хватило. Дождавшись, пока лиса развернётся с недовольным рычанием, бледно-рыжий кунёнок встал на дыбы и замахал когтями перед мордой врага. Но что-то запах страха, исходящего от Алона, стал вытесняться каким-то другим — как будто отчаянием и яростью! И, видимо, эмоции затмили его взор: не заметил он, как лисица приготовилась ударить в ответ. — Осторожно! — предупредил я, моментально оказавшись рядом. Пусть у меня и получилось немного сдвинуть Алона, пихнув того в бок, но, когда мощная лапа нашего противника пронеслась в опасной близости от глаз, нам обоим пришлось зажмуриться: когти рассекли мой лоб, а у моего дружка теперь красовался след на переносице. «Пронесло… Говорят, лисы могут ударить так сильно, что и вовсе насмерть уложат!» Но как бы я себя ни подбадривал, из раны обильно сочилась кровь, заставляя часто моргать, чтобы суметь хоть что-то разглядеть. — Получай! — я вымещал злобу на лисьей щеке, довольно глядя на расползающееся красное пятно. И пока рыжая обиженно скулила, я подтолкнул Алона, заставляя того бежать прочь. Мы мчались во весь опор, но долго ли это продолжалось? Огромными скачками плутовка настигала нас, словно мы играли в догонялки. — Поднимай пыль! — крикнул я на бегу, царапая когтями землю. — А ты держись поближе! В одиночку не справимся! Едва прозвучали эти фразы, наши пятки опалило жаркое дыхание. Однако преследовательница была встречена мелкими камушками и прочим мусором, поднимаемым нашими лапами. Ненадолго нам удалось отделаться от погони: лисица чихнула и споткнулась обо что-то, дав нам шанс на спасение. Но вскоре мы снова отчётливо слышали топот позади. И вдруг я почувствовал резкую боль в хвосте: щёлкающая пасть всё же достигла своей цели. — А-а-аргх! — вскрикнул я. По ощущениям половина моего хвоста едва ли не была откушена. «Ну уж точно лишился клока шерсти! А был такой красивый…» И всё бы ничего, но невообразимая сила рванула меня назад. В боках уже давно кололо, лапы онемели. И у нас обоих кружилась голова от нехватки воздуха. Уже не раз мы натыкались друг на друга, но упорно продолжали бег. Но сейчас я не смог удержаться на лапах и оступился. — Гальт! — окликнул меня Алон, но я не ответил. Сознание начало мутнеть. Наугад ударив лапой, я удачно попал в ухо рыжей бестии. Она тут же захотела отомстить. И хоть Алон укусил её в бок, это стоило ему дорогого: в следующее мгновение он взвизгнул, ощутив, как в плоть его бедра вонзаются острые клыки. Моих сил хватило лишь на то, чтобы броситься с другой стороны навалиться каменной тяжестью на лису, заставляя отпустить моего бедного друга. «Хейла, ну где же ты с подмогой запропастилась? Скорее…» — проскулил про себя я, смыкая тяжёлые веки. Когда сознание снова прояснилось, я понял, что меня кто-то куда-то несёт. — Ух-х. Скажи потом своему дружку, что ему худеть надо, — послышался кряхтящий голос куна снизу. — Я не толстый, — тут же возмутился я. — Ты очнулся? К-как ты? — послышался дрожащий голосок Хейлы. — Хвоста не чувствую… — напряжённо ответил ей я. В ответ сестра лишь протянула сомнительное «Н-ну…», и в мою душу закрались совсем дурные предчувствия. «Что же теперь будет? Большинство боевых приёмов основываются на хорошем равновесии, а как же я буду его поддерживать, если не смогу пользоваться хвостом?» Потом я смог повернуть голову так, что было немного видно Алона, у которого лапа была прокушена практически насквозь. «Ладно я, а он что? Как Алон вообще ходить будет?! И зачем он только полез к этой лисе…» — ещё не успев закончить мысль, я снова погрузился в беспокойную дрёму. После этого я ещё не раз просыпался, и когда травники закончили хлопотать надо мной и моим другом, уже чувствовал себя лучше, даже смог сесть, почти не морщась от боли. Но у меня всё ещё были претензии, которые я поспешил предъявить Алону: — Зачем?! Те же знал, что там есть кому всех защитить! — Затем! — резко рыкнул он, обрывая моё негодование. Я угрюмо вперился в него взглядом, буквально кричащим о том, что я требую ответы. Осторожно присев, Алон вытянул в сторону больную лапу и уставился прямо в мои глаза. Будто почувствовав, что предстоящий разговор не был предназначен для посторонних ушей, Фатиг с Форсой, переглянувшись, поспешили выйти из норы, наказав Одаси следить за нами. — Давай, рассказывай уже, — сипло выдавил я из себя. — Нечего тут рассказывать, — бледно-жёлтый кунёнок грубо отчеканил каждое слово. — Там, дома, меня ждёт мама. И она — единственное, что у меня есть. Сестра умерла ещё в молочном возрасте из-за болезни. А отец… Ха, отец ушёл ещё до нашего рождения и до сих пор не вернулся. Он прикрыл глаза, словно что-то вспоминая, а затем встретился своими глазами, уже совсем ясными, без всякой пелены, с моими. — Он Странник, как отец Нейва. Но, видимо, в отличие от него, странствия вне Лагеря моего отца интересуют больше, чем семья. И мне уже всё равно, где он и что с ним происходит. Потому что у меня есть мама. И я ни за что не позволю ей пострадать. «Ох-х… Мы до этого не так уж интересовались его семьёй, а сам он вряд ли бы захотел рассказать… Теперь понятно, почему он постоянно такой мрачный ходит!» — Прости, что тебе пришлось говорить о таком, — осознавая свою нетактичность, уже намного мягче после раздумий произнёс я, прерывая повисшую напряжённую тишину. И добавил уже бодро, улыбаясь до ушей, хоть это и давалось мне сейчас совсем не легко: — Ну, раз это ради такой благородной цели, то ладно. В следующий раз только предупреждай! — В следующий раз?.. — Ну, не бросайся на лису в следующий раз без единого предупреждения, ладно? — О… Эм… Да, хорошо, — неловко выдавил Алон. Было видно, что он не ожидал такой реакции, поэтому сейчас выглядел очень смущённым и сбитым с толку, без малейшего понятия, что говорить. — Это всё очень мило, конечно, но вам положен отдых, а не разговоры, — хмуро прервала нас Одаси, переводя взгляд с одного на другого. — И в следующий раз не предупреждать надо, а думать! Вы так всех напугали… Хейла в слезах, Нейв вообще чуть сознание не потерял! — Одаси, тише. Им действительно нужен покой. И тишина, — миролюбиво коснувшись лапой дочери, сказала вошедшая Форса. — Но она права, наделали же вы шуму, — вздохнул устало Фатиг, заглядывая в пещерку. — Стремясь защитить других, не забудьте позаботиться о себе. Мы с Алоном молча кивнули, но в мыслях я угрюмо проворчал: «Неужели никто не скажет и слова о том, как хорошо мы проявили себя в качестве воинов?» Как оказалось, действительно никто. На следующий день, когда Теон по обыкновению пришёл к нам, чтобы мы вместе отправились на охоту, первым, что он сказал, было: «Выглядишь не очень!» — Ты тоже! — вяло огрызнулся я в ответ, поскольку сил на полноценную перепалку не было. Да и вид мой действительно оставлял желать лучшего: хвост выглядел, как облезлая крыса, а жжение на лбу напоминало о ране.*бек мек кукареку пык мык*
— Мама? Ч-что с ней? — испуганно спросил я, прижимаясь к родному боку. — Она умерла, — проскулила мать с дрожью в голосе. — Что значит — умерла? Она больше не сможет со мной поиграть? — я жалобно пищал, пытаясь высмотреть что-то в блестящих маминых глазах, отходя всё дальше от маленького, бездыханного, холодного тельца сестры. — Нет, она больше не сможет сделать ничего… Теперь мамин голос звучал совершенно безжизненно. Её плечи содрогались, а из груди то и дело вырывались какие-то звуки, которые едва ли складывались в отдельные слова. Я резко подскочил со своей подстилки, глубоко и неровно дыша. Но потом понял, что событие, изображённое сном, уже давно прошло. А сейчас была тихая ночь, и пока я нашумел, проснулась мама. — Что такое? Опять кошмар приснился? — послышался её сонный, но встревоженный голос. — Да, — тихо ответил ей я, встряхнув головой, чтобы прогнать наваждение. — Извини, что разбудил… — Ничего-ничего, не переживай. Что же тебе приснилось? — наконец-то разлепив глаза, золотистая куница взглянула на меня. — Сестрёнка, — нехотя просипел я. «Мама опять будет расстроена.» — Ох-х… Что-то часто тебе стало это сниться. Может, сходим к травнику? — Нет, не нужно. Всё обязательно наладится! — пытаясь подбодрить матушку, я несколько раз ласково лизнул её в ухо. — Помнишь, утром должны вернуться Странники! Наверняка они принесут новости об отце! А может, и он сам придёт! — Конечно, мой дорогой. Ладно, ложись-ка дальше спать, а то весь день будешь ходить, как побитый! — проворчала она, пододвигая меня поближе к себе. Я послушно устроился рядышком с ней и положил голову на вытянутые лапы, уткнувшись носом в мягкую, приятно пахнущую мамину шерсть. — Спокойной ночи, мам, — едва слышно пробормотал я, прежде чем сладко засопеть. Но как бы мы не надеялись, ни самого отца, ни единой вести утром о нём не появилось. И пока все радовались, празднуя исследование новых хороших охотничьих угодий, мы с мамой грустили. «Сколько так может ещё продолжаться? Неужели отец совсем про нас забыл?! Каждый раз мама с трепетом ждёт от него хоть какую-то весточку, но даже этого всё нет… Конечно, её пытаются успокоить тем, что он на долгосрочной миссии, но разве ж это помогает? Никто ведь точно не может сказать, когда это задание будет закончено. А ведь долгое ожидание утомляет!..» — Мама, только не расстраивайся… Наверное, он просто немного заблудился, — начал я что-то торопливо говорить, не в силах глядеть на то, как у самой дорогой мне куницы дрожит натянутая улыбка. «Да когда же наступит этот долгожданный день, когда папа обрадует маму своим возвращением?!» — Да, конечно. Ладно, пошли завтракать, — прозвучал серый, бесцветный голос матушки. — Пошли! Я поймаю тебе самую большую мышь! Нет, самого жирного кролика! Или ты хочешь птицу? Ну, тогда я вскарабкаюсь на самое высокое дерево в лесу и… — Ах-ха-ха-ха-ха! Обернувшись, я увидел широко улыбающуюся, красивую золотистую куницу. И она была счастлива. От такого у меня сразу потеплело в душе, и это приятное ощущение растеклось от кончиков усов до самого хвоста. Продолжая так вытворять всякие глупости, я старался поддерживать эту лёгкую весёлую атмосферу. Но в голове у меня было лишь одно. Жгучая обида, бессильная злость, граничащая с ненавистью. «Если вдруг этот ужасный, худший на всём свете кун придёт, я выцарапаю ему глаза, рассеку уши и вырву хвост, чтобы он познал хоть каплю тех страданий, что он принёс в жизнь моей мамы! Его не было рядом даже когда матушка была в таком отчаянии, что не могла делать ничего, кроме как рыдать! Он попросту не достоин жизни!» Но от таких мрачных мыслей меня отвлёк мечтательный голосок: — Знаешь, даже если твой папа не придёт, я хочу, чтобы он был здоров и не знал горя. Я споткнулся на ровном месте. — Но почему? Он же столько раз заставлял тебя плакать! — с жаром воскликнул я. — Ну… Потому что он одарил меня самым большим счастьем, которое когда-либо у меня случалось! — Да ну? Правда?! — совсем опешив, я нахмурился, медленно оседая. — Конечно! Ты, — она подошла и помогла мне встать, прилизав взбушевавшуюся шёрстку, — ты моё самое большое счастье. Я не смог сдержать нахлынувших слёз и сглотнуть комок, подступивший к самому горлу, очень растроганный мамиными словами. — Обещаю, я не дам тебе больше грустить! С каждым днём я буду стараться всё больше и больше, вот увидишь! Я тебя люблю-у-у, — уже вовсю зарыдал я. — Я тоже тебя очень-очень люблю. Прости, что раньше это говорила тебе так редко. Прохныкав что-то невразумительное, я зарылся сопливым носом в её плечо и постарался успокоиться. И больше мне уже не хотелось даже думать об отце. Безусловно, какая-то часть обиды всё ещё томилась у меня где-то глубоко внутри, но теперь мне уже было всё равно. Я просто ещё раз ощутил, насколько сильно дорожу мамой, и поставил себе цель, к которой медленно, но верно шёл — стать таким сыном, каким можно гордиться, а также защитить матушку во что бы то ни стало.