*бек мек кукареку пык мык*
— Ну, что ж, вам, пожалуй, уже по домам пора, — с улыбкой сказал Кан, вопросительно приподняв бровь. — Да-а… — с лёгкой грустью отозвался я и виновато добавил: — Только, боюсь, я заблужусь, если меня не проводить. — Так я вас обоих до дома доведу. Кто ж вас теперь одних куда-то отпустит? Покалечитесь ещё там… — поддразнил тёмно-серый кун, направляясь к выходу. — Хмпф! — возмущённо фыркнул Теон, но поплёлся следом. Мне же это показалось забавным, и я еле слышно прыснул, но был прерван хмурым взглядом друга, обернувшегося ко мне прямо посреди прохода. — Прости-прости! — всё продолжая улыбаться, замотал я головой. Кан отвёл меня первым, аргументируя тем, что не доверяет мне сохранность моей шкурки всё же чуть больше, чем моему другу. Вопреки моим ожиданиям, в норе сидела только Хейла. На вопрос о том, где запропастился брат, она лишь пожала плечами. А затем встревоженно поинтересовалась у Теона о его самочувствии. Тот лишь повёл плечом и, очертив глазами дугу словно в задумчивости, бодро боднул тёмно-бурую куничку. Та, удовлетворившись этим, вздохнула, подняв нос к небу, и, немного помявшись, попросила извиниться перед родителями за неё. Размашисто кивнув, Теон поспешил за Каном, оставив нас с названой сестрой наедине. Но долго нам скучать не пришлось: из уже сгущавшихся сумерек вышел светло-серый кун, на спине которого удобно расположился помятого вида Гальт. Пока мы таращили глаза, не смея и звука произнести, тёмно-бурый кунёнок слез — вернее будет сказать «свалился» — на землю и, по очереди посмотрев на меня и Хейлу, прошествовал внутрь норы. Стоило нам перевести взгляд на того, кто принёс Гальта, как он сухо пожелал доброй ночи и развернулся в другую сторону. — Гальт?! — наконец-то воскликнула сестрица. Мы вмиг оказались рядом с тёмно-бурым кунёнком, который рухнул на подстилку со словами: «Дорогие Нейв и Хейла, мне не передать словами те боль и унижения, что мне пришлось пережить… поэтому я даже пытаться не буду.» Я недоумевающе посмотрел на Хейлу и спросил: — Что такого сегодня было в Академии? Мне уже страшно туда идти… На что тёмно-бурая куничка растерянно ответила: — Да мы просто первый боевой приём отрабатывали… Мы хотели всё же расспросить братца, но тот решительно засопел, пробухтев: — Я очень устал, давайте за-а-автра…*бек мек кукареку пык мык*
— Ну, и где твой дом? — поинтересовался Кан, оглядываясь по сторонам, когда мы зашли на территорию Мастеров. — Мфм-м, — промычал я, кивая вперёд. Отсюда его уже можно было увидеть. — Ага-а, — удовлетворённо кивнул Кан и спросил шутливо: — Думаю, до туда ты уж сможешь дойти, ничего с тобой не случится, а? Я глянул на тёмно-серого куна исподлобья в знак обиды, и тогда он, посмеявшись, попрощался со мной и оставил одного. Я же радостно поскакал в сторону норы, в которой жил с родителями. Когда оттуда выглянула знакомая голова, меня осенило: «Должно быть, мама с папой переживают… Но да ничего, в первый раз, что ли?!» Однако оптимизма и жизнерадостности поубавилось, когда я сидел у входа нос к носу с кремовой куницей. Она, приподняв бровь, спросила: — Не подскажешь, почему я не увидела тебя в Академии, когда мне довелось пройти мимо? «Вот это я влип… Как я ей всё объясню-то молча?!» Отчаянный взгляд, брошенный назад в поисках Кана, который мог мне помочь, нисколько не помог — лишь немного насторожил мою маму, и теперь в её глазах помимо капельки угрозы можно было увидеть долю беспокойства. Я же смотрел на неё с мыслью: «Не бейте раненого…» Конечно, никто и не собирался. Меня, «отчего-то неразговорчивого», завели в нору и стали разглядывать уже в две пары глаз. — Что с ним? — шёпотом спросил отец, переводя взгляд то на меня, то на маму. Та лишь пожала плечами. Не знаю, сколько бы мне времени потребовалось, чтобы додуматься до того, что можно просто открыть рот и показать, в чём проблема, но я… очень удачно зевнул. И чуть не испугался, когда родители охнули хором: — Это кому ты так не угодил-то? В ответ они получили лишь беспомощное мычание, на что дружно рассмеялись.*бек мек кукареку пык мык*
Я видел размытые силуэты и темноту, слышал неясные звуки. Удар, стук тела о землю, ещё удар. Затем полная мгла, и лишь едва различимый, сдержанный, полный боли стон… Ничего не значащий тихий шёпот… Шум драки и крик. «Беги! Ты должен жить! Союз… нападут… снег…» — оглушительно рычало в голове месиво возгласов, постепенно удаляющихся и звучащих обрывками. Но почему? Источник криков всё дальше и дальше? Он уходит? Нет, подождите-ка… Это я убегаю! И я что-то непрестанно говорю… Сердце бешено колотится, в груди начинает колоть, лапы ноют от непрестанного бега. И хоть глаза мои широко раскрыты, я вижу лишь мелькающие кусты и деревья, а трава подо мной превратилось в зелёное озеро. Но вдруг оно потемнело, стало чёрным и начало засасывать, словно болото… И вокруг меня всё окрасилось красным, делаясь всё ярче и ярче, от чего глаза начинали болеть, а боль расползалась по всему телу. — Мама! Папа! Нет, спасите! Нет! — я вдруг проснулся, глядя во всю ту же непроницаемую тьму. Пытаясь вырваться из этого ужасного места, я неистово замолотил лапами, не понимая, где верх, а где низ. Нащупав что-то холодное и твёрдое, тут же вскочил и побежал куда-то. Какой-то назойливый шум не отставал, но в голове гудело, и поэтому мне хотелось лишь убраться отсюда подальше. Но вместо того, чтобы нестись без остановки, я врезался во что-то очень крепкое. Тут меня настиг тот звук, принявший форму каких-то знакомых голосов, без остановки горланивших моё имя. Испугавшись возникших фигур, я снова поднялся и продолжил свой путь. Хоть двигаться стало ещё сложнее, не обратив на этого внимания, моё тело продолжило движение и вскоре очутилось в более прохладном и свежем месте. Но появившаяся надежда на спасение тут же испарилась, ведь лапы зацепились за что-то, и я врезался носом в землю. Будучи не в состоянии шелохнуться и приготовившись к боли, я уж никак не ожидал почувствовать ласковые прикосновения двух языков. Застилающая пелена перед глазами потихоньку рассеивалась, и происходящее вокруг начало проясняться. Я лежал недалеко от нашей норы, зажатый между Гальтом и Хейлой. Именно они сейчас вылизывали меня, пытаясь успокоить. Потихоньку дыхание пришло в норму, и я спросил сиплым голосом: — Что произошло?*бек мек кукареку пык мык*
— Ну. мы проснулись от твоих криков. Пытались спросить, что с тобой, но ты начал брыкаться, и вдруг вскочил, и побежал к выходу из пещерки. Но будто ничего не видел и… — тут Хейла замолчала, не зная, как сказать. — Врезался в стену. Мы тут же подошли к тебе, но ты просто рванул на выход. Потом споткнулся и упал. И вот так и лежишь… — ошеломлённо продолжил я. Нейв выглядел так, словно на него только что напали: шерсть стояла дыбом, уже немного приглаженная нашими с Хейлой общими усилиями, глаза всё ещё были слегка выпучены и блестели от слёз, а восстановленное дыхание до недавнего времени было мелким и прерывистым. — Пр-ростите, — тихо сказал брат. — Да ничего, ничего страшного… Ты сам-то как? — тёмно-бурая куничка ласково лизнула Нейва в щёку. — Я в п-порядке… Просто мне приснился кошмар. — Не удивительно… — негромко ответил я, но осёкся под укоризненным взглядом Хейлы. «Что? Я же сказал, как есть…» Вспомнив отличный способ оправиться от плохого сна, я участливо спросил: — Что было в том сне? Расскажи, тебе полегчает, вот увидишь! — Там… была темнота. А потом меня засосало в какую-то красную пучину, — светло-рыжий кунёнок почему-то старался не встречаться взглядом ни со мной, ни с сестрой. Было такое ощущение, что он что-то утаивает. — Это точно всё? — продолжал настаивать я. — Гальт! Не смей давить на него! Захочет — сам расскажет, — Хейла негодующе шикнула на меня. Но тут Нейв продолжил свой рассказ: — Я… Я снова убежал, оставив родителей, — с дикой горечью в голосе прошептал брат, а по его щекам снова заструились слёзы. — Ох-х, — хором вздохнули я и Хейла, покрепче прижимаясь к несчастному, пытаясь согреть и успокоить его теплом наших тел. Мы переглянулись, понимая, что нужно что-то сказать, но ни у меня, ни у сестрицы не нашлось слов утешения. Полежав так немного, мы дождались, пока брат немного придёт в норму, и тогда Хейла предложила: — Пойдём в нору? Здесь прохладно, мы можем простудиться. — Аг-га, — отстранённо отозвался Нейв, поднимаясь на подрагивающие лапы. В таком же состоянии он пробыл, пока мы заходили в нору и сдвигали подстилки обратно — убегая, Нейв ненароком их разворошил. — А мне вот приснился чудесный сон! — вдруг бодро воскликнул я, незаметно подмигивая Хейле, чтобы та подыграла мне. — Я там был лучшим воином! Думаю, это вещий сон. На последней фразе я выпятил гордо грудь вперёд, наблюдая за тем, как сестричка с братом устраиваются поудобнее рядышком и готовятся ко сну. — А я думаю, что такое может быть только в твоём сне, — поддразнила меня тёмно-бурая куничка. «Вот зараза!» — ахнул я в мыслях. И если бы это не отвлекло Нейва, который заинтересованно теперь поглядывал на нас, я бы вслух высказал свои претензии. Но поскольку мой план работал, я просто продолжил шутливо спорить с сестрой, наслаждаясь всё веселеющим видом светло-рыжего кунёнка. И не останавливался, пока он не улыбался во всю, пытаясь нас разнять. После Хейла плавно перевела тему в более спокойное, но не менее позитивное русло. Мы уже втроём болтали о всякой ерунде, пока Нейв снова не заклевал носом. Лишь это позволило мне и сестре спокойно вздохнуть и поплотнее прижаться к названому брату с двух сторон, как бы создавая преграду между ним и опасностями внешнего мира. В нашем кругу остался только уют.