Лето

POV Timothée (дневник) Нине было шестнадцать, а мне двадцать, и небольшая разница в возрасте, которая не имела никакого значения, делала её покорной моим желаниям. Это случилось в Нормандии, на вилле моей двоюродной бабушки. По непонятным мне причинам, бабуля меня просто боготворила и пригласила отдохнуть на лето. На самом деле, я бы не остался там так долго, если бы не Нина. Лето было таким прекрасным и таким жарким, что было удивительно для такой дождливой части Франции. Мы с Ниной быстро сблизились и часто ходили на пляж под предлогом прогулки, ловли крабов, разведения костра или поиска окаменелостей, где мы подолгу разговаривали. В одну из таких прогулок на море, я случайно коснулся её груди и бедер. Честно, это была случайность во время игры в рыбок в море, и то, что должно было нас отдалить – сблизило. Она рассказывала мне все, в особенности о своей первой любви к мальчикам на семейных вечеринках, и о маленьких удовольствиях, которые она получала от общения с ними. И сожаление того, что ни с кем из них она не целовалась из-за своей мамы, которая всегда была поблизости. В свою очередь я рассказал ей о более серьезных удовольствиях, которые я и мои друзья получали с проститутками в одном парижском заведении, которым управляла тучная мадам Регина Клод, чем то напоминающая мать Нины. Мы тогда смеялись или долго молчали, смотря друг на друга, но наши отношения никогда не заходили далеко, за исключением нескольких моих невинных шалостей вроде поедания клубники с моей руки или облизывания моего фруктового мороженого на палочке. Думаю, что Нина догадывалась, как безумно я хотел ее поиметь во все естественные отверстия, особенно в рот. У нее были пухлые, фиолетово-розовые губы, смазанные маслом, чтобы не они трескались. Её лицо к концу второй недели лета обрело золотистый здоровый загар с розовым оттенком. Глаза были цвета мутной воды и серовато-русые волосы волнистые и немного непослушные. Вот такой я запомню мою нежную девочку. Губы ее имели выражение одновременно юное и иссохшее, с чем-то неприлично открытым и абсолютно невинным. Это приводило меня в такое возбуждение, что хотелось провалиться под землю. Случилось так, что старшая сестра Нины, моя однокурсница, сломала ногу, и её маме пришлось вернуться в Париж. Нина попросила остаться здесь, со мной и бабушкой, ей пошли на уступки. На следующий день я предложил долгую прогулку по берегу моря и сказал, что мы встанем в восемь утра и поедем на велосипеде в Дендервиль, а потом пойдем вдоль пляжа к ущелью реки Куваль и перекусим по дороге, если она что-нибудь приготовит, как обычно. В Дендервилль мы прибыли вскоре после девяти, так как выехали с небольшим опозданием. привязав велосипеды цепью рядом с будкой таможенника, мы спустились на гладкую гальку, а потом на влажный песок, по которому было удобно пройти к реке Куваль и подняться обратно на вершину утеса, а если бы мы устали, то могли бы вернуться тем же путем. Поднялся легкий ветерок, волны стали длиннее и перекатывались через гребень песчаной отмели, прежде чем оказаться между меловыми валунами, похожими на сахарные головы. Разбиваясь о них, они забрызгивали нас, как будто хотели столкнуть к скале, которую вот-вот ударит море. Я торопился, хотя идти по такой земле было совсем нелегко. Позади меня было слышно, как дышит Нина, которая бежала, чтобы догнать меня, но я не оборачивался. - Нам ни за что не успеть в Кюваль до начала прилива, - пыталась она перекричать шум волн. - Всё из-за тебя! - Я слегка повернул голову к ней, - надо было выходить раньше. Теперь уже поздно. Мы слишком далеко зашли, чтобы возвращаться. Дойдем вон до тех больших глыбин, их не заливают даже самые большие волны, подождем там до отлива. - У меня ноги уже болят! – начала она хныкать. Высота осыпи была меньше пятидесяти метров. Скалы, как известно, смываются ударами моря, и они время от времени обрушиваются. Вследствие этого была видна только треть дёрна* из-за длительного воздействия морского воздуха, а самые дальние обломки, скалы, по которым мы ходили, иногда ловя больших скальных креветок, тонули в морской воде. Я протянул руку Нине, не смотря на нее, чтобы помочь ей взобраться на первые валуны. Плохо протоптанная тропинка привела нас на вершину осыпи, и Нина ужаснулась, потому что с другой стороны море уже врезалось в скалу, доходя до желоба реки Куваль, дорога позади нас была отрезана. Я сразу обратил внимание, что на осыпи мы одни. Чайки, напуганные нами, взлетели, и их крики отражались громким эхо, который звучал зловеще в пустоши. Несмотря на застенчивые протесты Нины, я продолжал вести ее и спустился к краю этого мнимого мыса. Более или менее в центре валуны расходились, образуя довольно широкую котловину с галькой, гравием, песком и небольшой лужицей, из которой вода стекала в море, видимой с одной стороны в просвете между скалами, менее рассеянной, чем в другом месте. Я решил остановиться здесь, Нина пристроилась рядом со мной. - Что нам делать? - спросила она. - Мы совсем одни и море поднимается. - Море далеко не пойдет, - начал я. – Видишь на камнях линии водорослей? Это от моря. Нужно залезть немного повыше и только ноги намочим. Получилось, как я и говорил, на такой высоте море нам было не страшно. Я устроился на валуне и сказал Нине плескаться передо мной в воде, она повиновалась без раздумий. Моя игра началась. Обнаженные ноги Нины до колен были по щиколотку в воде. Слегка загорелые плечи были обнажены, а её короткое платье из тонкой хлопчатобумажной ткани, открывало остальную часть её тела. Скрывая свое волнение, как только мог, я приказал ей подойти поближе. — Подойди ко мне на четвереньках, — сказал я. Моя очаровательная девочка так и сделала, вблизи я увидел ее дождливый взгляд и улыбку. Она села рядом со мной и уперлась своим слегка округлым подбородком в мое колено. - У меня есть купальник, начала она. Если хочешь, я сниму платье, тогда мы сможем спуститься между скал и переплыть водоросли. — Нет, — сказал я и обеими руками одновременно расстегнул обе лямки её купальника под тонкой, белой, слегка испачканной тканью. – Сними свой купальник и останься под платьем абсолютно голая. Играть в рыбок среди водорослей скучно. Мы поиграем в более интересную и познавательную игру. — Давай, — сказала она, странно глядя на меня после короткого мгновения. Нина слегка покачиваясь села на валун и сделала всё как я просил. Ветер прижимал влажную ткань платья к животу и груди, придавая соблазнительные очертания. Я сел чуть выше, на довольно гладкий камень, и повесил часы с браслетом на выступ второго, чтобы было удобно смотреть на циферблат, затем повернулся к Нине и сказал ей сесть как можно ближе ко мне. Когда она была уже почти на мне, я снова положил руку ей на шею и плечо и погладил красивую твердую грудь под платьем, она даже не пыталась защищаться или сопротивляться. - Нина, - начал я, внимательно посмотрев в её глаза, - Вот уже несколько дней, я испытываю жажду и мечтаю о твоих губах, как путник в пустыне мечтает о холодной воде. Я хочу удовлетворить свое желание. — Ты поцелуешь меня в губы, — сказала она, вполне готовая. — Нет, ты неправильно меня поняла — ответил я. – Тебе нужно будет держать меня во рту, как я тебе рассказывал. Я думал ты понимаешь, как это делают шлюхи мадам Регины Клод. Ты будешь держать меня во рту, пока будет прилив, это более получаса. В это время чтобы ты не могла разговаривать и выпустить меня, я буду рассказывать тебе механизм приливов и отливов. Ты должна быть внимательна к тому, что у тебя во рту, и к тому, что я говорю, и к морю, которое поднимается вокруг нас как желание, которое возрастает внутри меня. Ровно в 11:00 я закончу. Ты абсолютно неопытна в этом вопросе, но я кое-что об этом знаю. Мне необходимо будет сосредоточиться. И тебе тоже нужно сосредоточиться. Ты должна думать о том, что тебе хочется получить. От себя самой, от меня или от кого-то кого ты любишь. И от того, что ты хочешь сделать. И, прежде всего, ты попытаешься ощутить нарастание моего желания. Когда я закончу, тебе придется все проглотить, по-другому никак. Она смотрела на меня с изумлением, и в ней было так много от ребенка, и так мало от женщины, что на долю секунды я заколебался. Но, к сожалению, чаще всего похоть побеждает милосердие. К тому же на это было потрачено столько времени и сил, чтобы найти такое место далекое от чужих глаз, всё было бы насмарку. Я сказал Нине, что нельзя больше терять время, и что она должна устроиться между моими ногами, разведенными в стороны. Она прижалась щекой к моему бедру, и я почувствовал, как кожа горит сквозь ткань моих джинсов. Я нежно гладил рукой ее волосы, чрезвычайно пушистые, хотя и густые, приятные на ощупь и шелковистые. - Малышка, - очень ласково сказал я Нине, - ягнёночек мой, я хочу тебе только добра. У меня есть для тебя кое что особенное. Затем я закрыл ее глаза одной рукой и на мгновение погладил ее лицо, проводя пальцами по губам, которых я особо не касался, трогая зубы, острые клыки и коренные зубы, касаясь проворного языка и десен. Расслабленный рот, который она совсем не сжимала, убедили меня в ее послушности и готовности. Постоянно закрывая ее веки, я быстро расстегнул ширинку и приспустил джинсы и нижнее белье, а затем повернулся в сторону, поднял ее голову и властно вошел в бутон ее рта. В то же время небольшая волна, протекающая между валунами, окружавшими наше место, достигла лужи у наших ног с тихим всплеском. Облегченные нашей неподвижностью, чайки снова сделали несколько кругов по соседству, и мы услышали их крики над волной. Нина предавалась мне, как утопленник в мутной воде. Через несколько мгновений после того, как я вошел и перестал держать ее веки, она открыла глаза и увидела сначала мой разъяренный член, страстно бросающийся ей в рот. Нина подняла свои прекрасные глаза, и ее взгляд встретился с моим, с выражением покорности, который я никогда не видел ни в ком. Я обнял ее за голову одной рукой и придал ей легкое и медленное движение в соответствии с ритмом волн и правильными движениями ее бедер. Я взял ее большие груди в свои руки, обнял тонкую талию, провел рукой по красивому гладкому животу. Затем она крепче сжала губы. Я чувствовал её губы, язык и глотку. Меня охватило такое пламенное возбуждение, что я чувствовал приближение конца, поэтому нужно было срочно что-то сделать, чтобы отсрочить его, если я хотел исполнить то, что обещал себе и Нине. Затем я начал говорить, глядя на циферблат часов, чтобы приспособиться к этому явлению, и долго объяснял Нине причины приливов и отливов, какими мы знаем их из древних наблюдений и теорий современных ученых, я объяснил ее цикл подъема, и падающей воды в зависимости от фаз луны. Я объяснил ежедневную 40 минутную задержку, которой подвержено это двойное движение. Она также была посвящена в вариации цикла, крайними точками которого являются приливы и отливы. Брызги воды разливались по скалам, защищавшим наше убежище, и маленькие отростки внешних волн бежали по поверхности лужи, касаясь ног молодой девушки. Чайки снова взлетели и закружились с криком, который с каждой минутой становился все громче. Я взглянул на часы и заметил, что прилив заканчивается, и усилил свои ласки, увеличив их ритм. Ветер утих, прибой ослаб, но напряжение было на пике, и от колена до шеи я ощутил сильный прилив крови. Время, наконец, пришло; Мне не нужно было смотреть на часы, потому что я почувствовал вершину, когда море остановилось, и тогда я закончил. Нина проглотила все, как я ей и говорил ранее. Мы замерли в тишине, один за другим, можно сказать, окаменев. Затем я встал, чтобы немного привести в порядок свою одежду. Когда я вернулся туда, Нина она приобняла меня, и заметила, что нам придется ждать почти три четверти часа, пока море достаточно опустится, чтобы мы могли продолжить нашу прогулку. - У нас ещё много времени, чтобы как следует развлечься. Мне, почему то, стало немного неловко, за то, что было, и я решил, что на сегодня с неё достаточно. – Нет, мы пришли на осыпь не для развлечения, а для твоего самообразования. Теперь ты знаешь, что такое прилив.