Лето

POV Elle* Итак, — Беатрис устало перевела взгляд с коробок на меня, — я три чертовых дня разбирала этот чердак. Наша матушка потрудилась на славу и скопила херову гору барахла. Точно не знаю, но по-моему, это твои вещи, разбери их, пожалуйста, что нужно забери, что не нужно выкинь. Я пока пойду на кухню приготовлю тосты и кофе. Тебе сделать? — О, нет, спасибо, — я приземлилась на пол и заглянула в первую коробку: книги, постеры, диски — все было аккуратно сложено. Мама может на меня и злилась, но своей педантичности не изменяла. — Как скажешь, — Беатрис удалилась из комнаты. Я посмотрела ей вслед и вернулась к коробкам. Большинство из этого мне уже не было нужно, но ворошить воспоминания вещь всё же приятная. Моё детство и подростковый возраст прошли под строгим контролем мамы, но даже в таких жестких рамках, мне есть что вспомнить. Я вытащила стопку книг и положила её на деревянный пол, первые четыре сразу отложила в сторону — это были обычные учебники. Затем было два романа Франсуазы Саган. Боже мой! Я просто с ума по ней сходила в свои шестнадцать лет. Какое счастье, что мама не знала, о чем она писала. Потом были опять учебники, и я уже хотела отправить все это на помойку, как неожиданно заметила знакомую мне книгу в синем переплете. Я аккуратно взяла её в руки и открыла, на страницах все так же остался красивый почерк, одного очень изобретательного юноши, моего дальнего родственника. Сын маминой троюродной сестры, Тимоти Шаламе. Набоков, один известный русский писатель, в своем скандальном романе описывал имя девушки так: «кончик языка совершает путь в три шажка вниз по нёбу, чтобы на третьем толкнуться о зубы». Читая эту фразу в университете, я всегда вспоминала Тимоти, и произносила его имя шепотом. Этот дневник хранит чудесные воспоминания о лете, когда мне только исполнилось 16 лет. Маленький городок в Нормандии, море, белая вилла. Помню, мама отправила меня туда к двоюродной бабушке. Сначала она была со мной, но позже Беатрис сломала ногу, и маме пришлось вернуться в Париж, а я была предоставлена самой себе. — Как идут дела? — Би появилась в гостиной с кружкой свежезаваренного кофе. — Я уже закончила. — Правда? — она недоверчиво на меня посмотрела. — Да, это можно всё выбросить. — Хорошо, — сказала Би медленно, — что это за книга у тебя в руках? — Практически как мама. — Это мой дневник. — Ты когда-то вела дневник? — Беатрис сохраняла недоверчивое выражение лица. — Не думаю, что об этом сильно распространяются. Мама обязательно его бы прочла, если бы узнала, — я, конечно, соврала, назвав дневник своим. Но скажи моей сестре, что это дневник Тимоти, сразу же заберет его у меня, чтобы прочитать. Беатрис по нему сохла, это я точно знаю. — Хорошо, — она развела свободной рукой и отхлебнула кофе. — Сейчас выкину это все и поеду домой, — я закинула дневник в сумку и взяла коробки. — Так быстро? Я думала ты ещё посидишь у меня. — Нет, Би, прости, в другой раз. — Ты так всегда говоришь. Маме всё обещала заехать последний месяц, так и не заехала. — В другой раз, Би, — спокойно повторила я, взяла коробки и ушла. Доехав до своей небольшой квартирки в южной части Парижа, я тут же рухнула на кровать, вытащила синюю книжку, поднесла её к губам и мечтательно закрыла глаза. Тимоти Шаламе. С этим мужчиной связано самое яркое воспоминание о моей юности. Я перевернулась на живот и начала листать дневник «Мне было двадцать, а Нине шестнадцать, и эта небольшая разница в возрасте делала её покорной моим желаниям» — гласила запись. Нужно отдать должное Тимоти, моего настоящего имени в своем дневнике не указал. По-настоящему, джентльменский поступок. Вероятно и имена других девушек в дневнике вымышленные, и, возможно, кто то из них моя сестра, но мне это не очень интересно. Думаю, стоит рассказать о том, кто такой Тимоти Шаламе. Как я упоминала, это мой дальний родственник. Он родился и вырос в США, в 18 лет он решил переехать в Париж на время учебы и даже непродолжительное время жил у нас, но не смог долгое время терпеть крутой пуританский нрав моей мамы. Пару раз Тимоти отвозил меня в школу, я тогда училась в католической школе для девочек. — В дерьмовое же место тебя мать запихала, — повторял он каждый раз, когда привозил и забирал меня. — Это почему? — спрашивала я, но ответ не получала. В то время Тимоти избегал общения со мной, я просто не была ему интересна. Как только он съехал от нас в кампус — наши встречи прекратились. Зато у Беатрис нет — они учились в одном университете. Как то раз я услышала разговор Би с её одногруппницей, она рассказывала, что Тимоти и его друзья, пользуются услугами мадам Клод, жирной и уродливовой мамаши, которая поставляет им девочек. Его репутация оставляла желать лучшего — как-то раз прошли слухи, что он заразил половину женского кампуса хламидиозом. Это я тоже узнала от этой девушки. В пятнадцать лет я начала меняться — моя фигура приобрела формы, и это очень сильно беспокоило мою маму. Нужно добавить, что к шестнадцати годам, я знала всего 5 мальчиков и ни с кем из них не целовалась, потому что мой личный надзиратель всегда был неподалеку. В то лето, к бабушке Тимоти приехал чуть позже нас, он застал меня как раз в тот момент, когда я разбирала вещи, низко наклонившись. — О, привет! — сказала я, немного смутившись, когда его заметила. — Я думал, что это моя комната, — сказал он без эмоционально и ушел. Сейчас я понимаю, что это была никакая не случайность, Тимоти не перепутал комнаты, а сделал это специально. Моя мама не подозревала о его репутации, поэтому, к моему счастью, не препятствовала нашему общению. Она считала Тимоти просто нашим дальним родственником и благодаря этому наши отношения неплохо налаживались. Мы играли в карты, жарили зефир на костре, купались в море. Там я впервые ощутила его прикосновение. Тимоти играл со мной в рыбок в море, сначала я его ловила, потом он меня. Я достаточно неплохо плавала, но всё же не так быстро. Его руки совсем неожиданно оказались на моей груди, но затем быстро скользнули вниз на талию, а потом на бедра. В тот момент я впервые подумала о нем, не как о моем родственнике, а как о мужчине, и заметила, что он весьма красив: черные кудри чуть ниже ушей, зеленые глаза, темные брови и густые ресницы. И я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне ещё раз, а потом ещё раз. Однажды он привез с рынка целую корзину клубники. Мама в этот момент что-то читала в саду и не увидела эту интересную сцену произошедшую между нами. Тимоти достал самую крупную ягоду и показал мне. — Хочешь? — Да, — я уже потянула ней руки, но он сразу же отдалил от меня заветный плод. — Нет, малышка, — сказал он, — сделай это только ртом, — я послушно подошла и губами потянулась к клубнике, — проглоти её полностью, — сказал он настойчиво, и я широко открыла рот схватив ягоду. — Какая ты умница, — шепнул он мне и ласково погладил по щеке. Но наша история началась не с этого момента, а именно в отъезд мамы. Она в тот день крепко обняла меня и его, и попросила нас быть осторожными. На следующий день Тимоти предложил съездить на скалистый пляж, посмотреть морской прилив.