Лето

POV ELLE Телефонный звонок прервал мою ностальгию. Я вздрогнула от неожиданности, будто кто-то поймал меня с поличным. Дневник выскользнул из рук и с грохотом упал на ковер. Я потянулась к телефону. — Привет, — голос Макса был немного уставшим. — Привет! Как у тебя дела? — Нормально. Я через час закончу, можем увидеться, если хочешь. — О, нет, давай в другой раз, — я перевернулась на спину и закрыла глаза, — Сегодня не очень настроена на тесное общение. — Мы можем просто посидеть где-нибудь и поговорить. — Спасибо, очень ценю это, но в другой раз, — я постаралась сказать это совсем мягко, но, по-моему, у меня ничего не вышло. — Что то случилось? — С сестрой ездили в мамин дом, разбирали вещи. — Смерть близкого человека — это очень сложно. Я тебя прекрасно понимаю. Если захочешь поговорить, то звони в любое время. Я поблагодарила его, нажала на отбой и положила книгу обратно на кровать. Память интересная вещь: она возвращает тебя снова и снова во времена, где тебе было хорошо. Мои сверстники чаще вспоминают детство, когда они прогуливали уроки и впервые курили травку на заднем дворе школы. Я никогда не вспоминала детство. Оно было серым и унылым. Лучшее и одновременно худшее время моей жизни можно назвать тем летом, когда я впервые вкусила запретный плод. Я никогда серьезно не размышляла над собственной сексуальностью до Тимоти. Социальная среда, к которой принадлежала моя семья, создавала прекрасные условия для того, чтобы в 20 лет я вышла замуж девственницей и до конца своей жизни занималась сексом в миссионерской позе. Вероятно, если бы не Тимоти так и случилось бы. Кроме родителей, безусловно, огромное влияние оказывала религия. Я была не очень набожна, по крайней мере, не так как моя матушка. Но всё же в моем сознании, Бог был громоподобный глас, призывавший людей к порядку и никогда не являвший лика своего. Расскажи такое ребенку и это отложится на долгие годы. Особенно для девочки. Бог видит все твои грехи! Девочка должна быть целомудренна! Мальчик тоже, но девочка особенно, не забывайте, что человечество осталось без рая из-за женщины. Наставления падре и моей матушки оказались напрасными — любопытство взяло вверх. В то лето, я осознавала, что не устою перед первородным грехом. Буду честна, я не пыталась сопротивляться. Первый опыт орального секса был впечатляющим. Я была полна решимости продолжать. Лето только началось, и я предвкушала его продолжение. Однако мой змей искуситель не торопился и, казалось, делал вид, что ничего особенного не произошло. Я старалась его игнорировать, так рекомендовали все женские журналы. Решение это не произвело никакого эффекта. Ему было всё равно. Стало очень обидно, я почувствовала, что мной просто воспользовались. Как-то раз к нему приехал его товарищ из университета, Франсуа. Я только вернулась с велосипедной прогулки, когда они курили около веранды. Франсуа посмотрел на меня так, что я залилась краской и поспешила войти в дом, но кусок из их разговора, всё же расслышала. — Что за прекрасное создание? — Моя сестрёнка. От этого я почувствовала рвотный позыв. Сестрёнка? Мы даже родственниками как таковыми не являемся! И как назвать то, что произошло между нами? Инцест? Я хотела устроить ему скандал, и потребовать объяснений, но Тимоти уехал с Франсуа в соседний город и вернулся только поздно ночью. На следующий день он не спускался на завтрак, хотя в плане приема пищи всегда был пунктуален. — Разбуди нашего повесу, пожалуйста, — попросила меня бабушка. — Конечно, — я встала, едва сдерживая, улыбку. Войди я к нему без повода в комнату — это несомненно вызвало бы много вопросов у неё. Сейчас же у меня есть официальное разрешение. Я быстро вбежала по лестнице и на цыпочках вошла внутрь. В комнате приятно пахло табачным дымом и его сладковатым парфюмом. Одежда была разбросана в разные стороны. Тимоти лежал на спине и тихо посапывал. Верхняя часть его тела была открыта, и солнце освещало бледную кожу; темные кудри были разбросаны на подушке. В этот момент он был похож на скульптуру эпохи Ренессанса. Я сделала робкий шаг вперед, потом ещё один, снова шаг и вот я уже совсем рядом с ним. Тимоти совсем не чувствовал моего присутствия. Я аккуратно опустилась на кровать и коснулась своими губами — его губ. POV Timothée После того, что между нами произошло — я хотел уехать. Каждый день я был полон решимости и всё равно не мог этого сделать. Мне больше ничего не нужно было от Нины. Она девственница — это не было большим секретом, а я первопроходцем быть не хотел. Пусть теряет свое сокровище с ровесниками. Каждый день я находил повод остаться. Неожиданно для себя самого я открыл, что здесь очень спокойно и можно подготовиться к пересдаче по аудиту, который предстоял мне в сентябре. Нина переживала мою отстраненность, хотя и пыталась строить из себя снежную королеву. Днями и ночами она читала Франсуазу Саган. По-моему, ей нравятся романы Саган, только потому, что главную героиню «Здравствуй грусть» зовут так же, как и её. Кажется, это называется сублимация. Но Нина всё же держалась молодцом. Она больше не звала меня с собой гулять, не завязывала разговоры. Я следовал правилам этой игры. Всё нарушил приезд Франсуа. Мой закадычный друг был проездом в Нормандии на пару недель и не упустил возможности со мной повидаться. Мы курили на веранде, он рассказывал мне последние новости из Парижа, как с прогулки вернулась Нина. На ней были короткие шорты и белая футболка, которая плотно прилегающая к её обнаженной груди. Мой похотливый друг кинул на неё очень неоднозначный взгляд, чем сильно смутил и Нину и меня. Она быстро привязала велосипед и проскочила мимо нас. — Что за прекрасное создание? — ухмыляясь, спросил он. — Моя сестрёнка. — Соблазнительная девчонка. Ты ей уже присунул? — Я похож на кровосмесителя? — Да брось! Седьмая вода на киселе, какие вы родственники! Даже ваша «бабушка» не такая уж и бабушка. Может, тогда я ей воспользуюсь? В смысле Ниной, не бабушкой. — Остынь, — я кинул окурок на землю и растоптал его, — Нина совсем ребенок. — У детей таких сисек не бывает, — заключил Франсуа. Я невольно вспомнил, какая её грудь упругая на ощупь и как сжимались соски, когда я водил по ним пальцами. В паху зашевелился мой товарищ. — Может, развеемся? — я понимал, что мне нужно уехать. — С удовольствием, я тут познакомился с тремя прелестными особами. Думаю, они с радостью разделят с нами наш скромный досуг. Мы направились в Дьеп, где сняли номер в гостинице на самом верхнем этаже, накупили алкоголя и позвали подружек Франсуа. Это были ничем невыдающиеся провинциалки, но тем и лучше — их не нужно было долго уламывать. После небольшого количества спиртного, жадный Франсуа увлек за собой двух девушек на кровать, а я остался с кареглазой шатенкой на диване. После долгого и страстного поцелуя, я отправил мою подругу поработать в области моей ширинки. С самого начала всё пошло не так, то ли из-за алкоголя, то ли из-за чего-то другого, но я закрыл глаза и представил, как это делает мне Нина. Я совсем не мог от этого отделаться. Девушка начинала работать интенсивнее, в моей голове всплыли приливы и отливы. Напряжение нарастало, и я попросил её остановиться. — Что-то не так? — Все так, — я достал резинку, — просто хочу тебя сзади. Она послушно встала раком. Я двигался быстро, но не переставал думать о Нине и хотел её во всех позах. Я представлял, что она намного уже, чем моя партнерша и что её стоны были бы куда громче. Не помню, как вернулся домой и кто меня довез, но пробуждение моё было необычным. Я проснулся от прикосновения губ. Это была Нина. Поцелуй был таким девственным, что я невольно засмеялся. — Нина, кто учил тебя целоваться? — она хотела встать и убежать, но я перехватил её руку и опустил обратно на кровать. — Отпусти! — взвизгнула она. — Шшшш, — я приложил указательный палец к её губам и стал водить по ним круговыми движениями. Нина рефлекторно приоткрыла рот, и я притянул её к себе. Своим языком я провел по её дёснам, зубам, нёбу. Её язык пытался неуклюже играть с моим. Я запустил ладонь под её летнюю блузку и сжал грудь. Она совсем не сопротивлялась. Что ж, если мышка добровольно пришла к удаву, должен ли удав отказывать себе в удовольствии?