ИМАГО

Высоко в небе висела луна, но её бледный безразличный свет не рассеивал мрак. Впрочем, обитатели горы Хорос, что севернее Загреба, темноты не боялись. Редкий путник забредал на одичалый южный склон. Туристические тропы там давно были заброшены, да и смотреть, в общем-то, было не на что: ни пещер, ни водопадов, одни заросли бурьяна да грязь. Только неотесанная каменная глыба, лишь отдалённо похожая на творение рук человеческих, а тем более – на замок, затерялась где-то в лесах. Часть фундамента развалилась, отчего замок, искривившись, будто сползал по откосу вниз. Местные власти, когда-то заинтересовавшиеся зданием, хотели было вылепить из него музей, но быстро оставили эту затею, узнав от владельцев, что замок относительно новый и исторической ценности не имеет. Поговаривали, что он принадлежит каким-то американским бизнесменам, потому что в нём якобы никто не жил и людей поблизости не видели. Хотя сплетен ходило мало – никому особо не была интересна «эта развалюха». У замка, конечно, были свои тайны. Была своя история. Было даже имя – Серп. Но всё это было известно только его обитателям. Тёмная фигура на площадке одной из башен, похожей на смотровую, покачнулась. Ветер разметал полы её длинной мантии. Колокольчики, пришитые к ним, зазвенели от удара о каменную твердь. Где-то позади послышались приближающиеся шаги. Скрипнули ржавые петли. Из темноты вынырнул второй силуэт. Мгновение, взмах – пространство между ними вспыхнуло. Только вот в руке посетителя не оказалось ни фонаря, ни лампы. Первая фигура обернулась, отбросив капюшон. Под ним обнаружилось иссушенное временем и обросшее длинными седыми волосами лицо с маленькими застывшими глазами. Старец жестом подозвал посетителя, коренастого поджарого мужчину, к себе. - Я не прервал Ваших размышлений?- прозвучал его сухой ровный голос. - Ну что ты, Гектор,- старший даже улыбнулся, хотя тон его оставался таким же безжизненным, как у собеседника,- работать в такой праздник было бы просто кощунственно. Я молился Матери. Они одновременно бросили взгляд на далёкий лунный диск. - Пускай Слепой День твоей дочери принесёт нам благие вести. - Аминь.- Эхом отозвался Гектор, и, немного помолчав, добавил,- Селин только что приехал, ждёт на лестнице. Старец кивнул. Новость его не удивила, хоть и не была ожидаемой - в его возрасте изумление представляется роскошью. - Пускай поднимается сюда, - его собеседник кивнул,- и, Гектор, сделай мне одолжение – проведи время с дочерью. Должно быть, она волнуется. Не изменившись в лице, собеседник вышел, оставив после себя только шар лазурного свечения. Дверь, подгоняемая порывом холодного ветра, ещё не успела закрыться, когда на площадку вышел новый посетитель. Старец лениво выставил вперёд правую руку ладонью вниз. Человек приблизился и изящно присел на одно колено, оставив лёгкий поцелуй на перстнях, украшающих большой палец. Едва уловимое движение вверх – он встал в полный рост, представ под лучами. Всё-таки относиться к юнцу равнодушно было гораздо проще, когда он находился где-нибудь за пределами страны. За три месяца, которые Селин провёл вдали от дома, старец успел забыть, как сильно он похож на мать. Сейчас это ударило его под дых, выбило из колеи. В его возрасте она тоже стригла волосы коротко, так, что природные кудри не успевали сформировать завитки. Нос у неё был такой же крючковатый, губы – такие же красные на мертвенно-бледном лице, телосложение такое же худощавое. Только её глаза всегда горели нездоровым энтузиазмом, а глаза её сына оставались неподвижными и ничего не выражающими, как пуговицы на кукольной мордашке. Старец отвернулся. На туманный ночной горизонт смотреть было гораздо приятней. - Всё же решил приехать. Хорошо. Илона будет рада. Воздух позади него покачнулся, и тихий безразличный голос отозвался: - Мы с отцом и собирались приехать. У него срочные дела – он не уточнил – поехал разбираться на место. Он улыбнулся этой безобидной вежливой лжи. Конечно, отец мальчишки и носа не сунул бы в Серп – да его бы сюда и не пустили. Но уж если Селин поддерживает иллюзию доброжелательности со стороны своего отца, грубо было бы не ответить ему тем же: - Деятельность Вольфа не только приносит мир и спокойствие простым людям, но и помогает нам в укреплении влияния нашей фамилии. Я это ценю. - Ваше признание – лучшая благодарность для нас, Владыка. - Я наслышан о его успехе в Калькутте. Что там было, кажется, неупокоенный дух? - Всё верно. Все формальности были соблюдены. Он умывал руки. - Твоему отцу стоит поменьше брать тебя с собой. Он совсем не оставляет тебе времени на учёбу, и дома ты стал бывать гораздо реже. - Если Вы так считаете, Владыка. Учтив. Ненавидит? Или безразличен? Не разобрать. И зачем только явился. Теперь пару недель, пока отец не перебросит в новую глушь, будет маячить перед глазами, как бельмо. - Ладно, иди уже. Зайди к Илоне. Селин легко поклонился и вышел. Дверь за ним закрылась с тяжёлым ударом. Он бросился по ступеням, как подбитая птица, и остановился только минут через пять, закрывшись от ночного холода каменными стенами внутренней комнаты. Выдохнул и опустил плечи. С каждым разом возвращаться сюда было всё труднее. Но сегодня он должен был. Хотя бы сегодня. Широкая лестница, выведя его на небольшой помост, раздваивалась и падала вниз, открывая взору нижний ярус, сейчас пустующий. Если и есть в этом замке место, где он чувствовал себя желанным ( или хотя бы не чувствовал себя нежеланным) – то это гостиная на втором этаже. В другое время Селин был бы только рад представившейся возможности побыть в одиночестве, отдохнуть в одном из обитых бархатом кресел, одолжив книгу из обширной библиотеки, находившейся за углом, погреться у резного камина или посмотреть, не появилась ли на стенах новый вышитый гобелен – работа его двоюродной тёти Изабеллы. Но сегодня Слепой День Илоны. Стоило найти её, или хотя бы Изабеллу, и желательно так, чтобы не попасться никому на глаза.. - Селин! Ну конечно. С его-то удачей. Он нацепил галантную улыбку, наблюдая за тем, как из темноты одного из дверных проёмов выплыла высокая рыжеволосая женщина в тёмно-синей мантии. Однажды в Ирландии они с отцом наткнулись на взбесившуюся змею – фамильяра, пережившего смерть хозяина. Животинка начала высасывать энергию из всех в округе, и угомонить её удалось только воссоединив с владельцем. Так вот – даже эта змея была в сто раз менее опасна, чем Моина. - Тётя,- скорее констатировал факт, чем поприветствовал. Она не ответила, приблизившись на небезопасное для его душевного спокойствия расстояние. Красивое белое лицо с большими зелёными глазами приобрело задумчивый, затем досадливый, затем смиренный, как у мученика, вид. Селин молчал, предоставляя ей возможность решить, что делать с ним дальше. - Иди за мной,- наконец, изрекла она, и скрылась за лестницей. Они спустились вниз, миновали двустворчатые двери с большим затвором, украшенным драгоценными камнями – вход в библиотеку. Селин поднял голову наверх, по привычке нашёл своё лицо на потолке – резной овал висел спелым яблоком на Фамильном Древе. Направил взгляд по нити ещё выше – к своему отцу. Лицо в овале напротив было закрашено. Подписи с именем не было. Селин опустил голову. Пройдя библиотеку насквозь, они вышли к ещё одной двери – бьющей по глазам своей блестящей новизной среди древнего убранства этого замка. Простонали петли. - Мама?- раздался встревоженный голос,- Это ты? - Я,- заверила Моина,- Я кое-кого привела. Она положила руку на спину колдуна – мягко, но твёрдо – и неожиданно подмигнула. Сбитый с толку, он зашёл внутрь. Дверь захлопнули за его спиной. Эта комната была прямой противоположностью гостиной на втором этаже, и всё же он любил её не меньше. Сентиментальный хаотичный водоворот из фресок на стенах, пустых птичьих клеток, разбросанных по полу подушек и одеял, захламленной вешалками мебели, свечей, ампул и мешочков неизвестного происхождения – он словно возвращался в детство, когда они с Илоной целыми днями только и делали, что играли и разгадывали тайны мироздания – как это всегда делают дети. Для него детство давно ушло, а вот Илона оставалась всё такой же непоседливой и юркой. Может, сегодня ночью что-то изменится. На полу, между окном в сад и лежащим на боку бархатным креслом, шевельнулось что-то большое и волосатое. Показалась вытянутая морда муругой борзой. Собака поднялась, без особого энтузиазма обошла посетителя кругом и затрусила к кровати, едва различимой за слоями наваленного на неё тряпья и мусора. Селин не сразу заметил на ней маленькую худую девушку с завязанными глазами. - Это я. С днём Рождения, - он нарушил молчание, пытаясь избавиться от внезапно накатившего смущения, и подошёл ближе. На ней было парадное платье, расшитое камнями– несомненно, сделанное на заказ для торжества. По белой ткани до самого пояса спускались прямые как стрелы русые волосы. Он поднял взгляд на её лицо - из-под повязки кое-где проглядывали светлые веснушки. Илона просияла. - Селин! Не знала, что ты приедешь. Он взял её за руку, пытаясь заменить зрительный контакт тактильным, почувствовал, как по коже пробежала дрожь. - Только что, даже вещи не отнёс. Волнуешься? Конечно, она волновалась – губы искусанные, лицо бледное – но виду не подала. Вместо этого спросила: - Ты волновался? Он вспомнил свой Слепой день два года назад. Перед глазами всплыло чёрное пятно – ведь он сам просидел весь день в повязке. - Нет. Я ничего не чувствовал. Наверное, потому что не знал, чего ждать. Она наклонила голову набок. - Неизвестное наоборот должно волновать. Если ты был спокоен, значит, ты знал, чего ждать, просто это что-то тебя не впечатляло. - Смотрю, ты всё такая же наблюдательная. Я впечатлён.- честно ответил он. Девушка скромно улыбнулась. - Ну, так что ты увидел? А то Гораций мне ничего не говорит. - Твой брат? Было бы странно, если бы он рассказал. Ему прекрасно известно, как сильно ты хочешь знать – зачем упускать такую чудесную возможность тебя позлить? Она промолчала, раскусив его технику ухода от ответа. Селин закатил глаза - она была одной из немногих членов семьи, с кем он мог вести себя так свободно, пусть она этого и не видела. - Я почти ничего не видел. Изабелла сказала, что я смутил Матерь за ночь до этого, и она, разозлившись, не дала мне видений. - Так вот почему мне целую неделю не разрешали смотреть на небо! А ты, значит, ослушался? Он издал неопределённый звук, поняв, что его поймали с поличным. Илона рассмеялась, сжав его ладонь. - «Почти ничего» - это не ничего. Хоть что-то ты видел?- в её голосе звучало почти детское любопытство. Тёмное пятно обрело форму. Селин отогнал его подальше. Почему-то даже думать об образе в присутствии кого-то было неприятно – настолько личным он был. Внезапно нежелание Горация младшего рассказывать сестре про своё видение на Слепой День обрело смысл. - Видел,- наконец сдавшись, произнёс он,- девушку. Несколько свечей дрогнули, словно от дуновения ветра. Одна погасла. Колдун незаметно взмахнул свободной рукой, чтобы вновь её зажечь – не хотел, чтобы сестра чувствовала неловкость за неспособность сдержать эмоции. -Что за девушка?- спросила она, не позволяя голосу дрогнуть. - Я не видел лица. Видел спину и волосы. Тёмные. Звал её, но не могу вспомнить имени. Она собиралась повернуться, а потом всё пропало. Илона медленно кивнула. Наверное, если задуть пару свечей, её волосы тоже будут выглядеть тёмными. Он погладил её ладонь. - Не волнуйся, это не так страшно. Пара минут в саду – и всё, отмучалась. «И ещё пара лет кошмаров»,- мысленно добавил, но вслух говорить не стал. В дверь постучали. Вошла Моина, уже облачённая в парадную синюю мантию с золотой вышивкой и колокольчиками. Такая же у неё была с собой. Её взгляд упал на их сцепленные руки. Селин не убрал свою, несмотря на сильное желание это сделать. - Имениннице нужен покой. Селин, тебя ждут внизу. И надень это. Он кивнул, шепнул на прощание невнятные слова поддержки и вышел из комнаты, не оглядываясь, на ходу просовывая руки в широкие рукава мантии. Вдвоём они прошли путь обратно. На этот раз гостиная не была пуста. На него уставились две пары глаз, разговор замер за полуслове – Селин понял, что помешал, и кивнул, дав понять, что они могут закончить. Вместо этого одна из фигур отделилась от стены и приблизилась к нему. Изящная и опасная, как сирена – будто смотришь в глаза своей смерти, но не можешь отвернуться. Даже бесформенная мантия смотрелась на ней, как лучшее платье с показа мод. Её длинные пластичные руки заключили его в объятия. Моина выскользнула из-за его спины и присоединилась к мужу. Обменявшись парой фраз, они покинули комнату, но Селин не видел куда – красивое смуглое лицо закрыло ему обзор. - Здравствуй, милый. Как доехал? Всю усталость от путешествия как рукой сняло – Селин не знал, колдовала ли тётя Изабелла, или это происходило естественным образом, но рядом с ней он всегда чувствовал почти детский прилив энергии – наверное, заряжался от неё. Женщина улыбнулась, будто прочитав его мысли. - Без приключений. А как вы? - Они – не знаю. А я замечательно,- простодушно ответила она. Юноша проследил за её взглядом – она смотрела на место, где разговаривала с Гектором, своим братом, минуту назад. - Достают тебя?- он безошибочно определил причину её задумчивости. Изабелла перевела на него пробуждающийся от оцепенения взгляд. Снова заключила в объятия. - Ах, Селин, ты лучик света в этом тёмном царстве! Пойдём, поможешь мне накрыть на стол. Он молча кивнул. Две белые вороны – на семейных собраниях они всегда держались вместе. Никто не говорил Изабелле, что она предала непреходящие ценности их семьи, решив выйти замуж не за колдуна; никто не смел напомнить Селину о преступлении его матери. Но эти темы висели в воздухе, тяжелевшем от избытка невысказанных слов, и дышалось свободно лишь в обществе друг друга. Праздничный ужин по обычаю подавали в гостиной на втором этаже. Движение пальцами, дуновение ветра – вышитый золотом тёмно-синий гобелен слетел со стены прямо в руки Изабелле. Она расправила его на гладком дубовом столе, как скатерть. Часть каменной стены, которую раньше скрывал гобелен, представляла собой барельеф. Повторяющийся узор, встречающийся в Серпе на каждом углу: женское лицо с закрытым левым глазом. Они сервировали стол вручную – тянули время, чтобы побыть друг с другом подольше. Но когда последний натёртый до блеска фужер нашёл своё место, к ним спустилась Моина и, критическим взглядом оглядев их работу, произнесла: - Время пришло. Изабелла скривилась от напускной торжественности её голоса, но, откинув изящным движением длинные шёлковые волосы, надела капюшон. Селин повторил за ней. Они спустились к главному входу, прошли насквозь прихожую, нижнюю гостиную, комнату отдыха, тёмную обеденную, оставленную сегодня пустой за ненадобностью, и вышли во внутренний сад. Там их уже ждали все, кроме виновницы торжества и Владыки Рода – Селин не видел лиц, скрытых капюшонами и покровами ночи, но знал, кто должен быть здесь, а кто нет. Он встал у входа, позади своего троюродного брата Горация младшего (по крайней мере, это должен был быть он). Изабелла и Моина проскользнули вперёд. Словно шахматные фигуры, каждый занял своё место. Колдун услышал скрип открывающейся позади него двери. Одиннадцать силуэтов – десять синих, слившихся с ночью, и одинокий, словно луна, белый. Илона шла ровно, опираясь на твёрдую, несмотря на почтенный возраст, руку прадеда. Он подвёл её к центру круга, сформированного мантиями – при свете дня в этом месте можно было увидеть, как пересекались тропинки, ведущие в разные уголки сада. Сам он встал справа от девушки, не убирая её ладони со своего предплечья. Воздух задрожал, заискрился от напряжения. Каждый член рода знал наизусть слова речи, готовой вот-вот прозвучать, каждый не раз был на церемонии Слепого дня – и всё же никто не смог совладать с волнением, с предвкушением великого древнего волшебства, которое должно было совершиться на их глазах. Селин услышал сбитое дыхание – не знал, чужое или собственное. - Давным-давно.. не на рассвете времён, а когда рассвета ещё не было.. Жили Небесные Боги. Голос Владыки прокатился по молчаливому саду, словно раскат грома перед сокрушительной грозой. В какой раз он рассказывал эту легенду под светом Луны? Сколько рассказывали до него? Сколько расскажут после? -.. и были они Матерями, Отцами, Братьями и Сёстрами друг другу. Кроме них на свете не было ничего, кроме Тёмной Пустоши – мрака без конца и края. Повисла пауза. Селин отрывисто вздохнул и посмотрел наверх. Стало жутко – будто на него смотрели в ответ. - Пустошь не радовала их Божественных глаз, и они решили создать угол, который, противоположно вечной тьме, был бы быстротечен и летуч, но красив и увлекателен. «Но ничего не даётся без жертвы». - Но ничего не даётся без жертвы,- вторил старец мыслям правнука. - Отец Солнце отдал свой правый глаз. Матерь Луна отдала свой левый глаз. Матерь Звезда отдала свои зубы. Втроём они вынули свои пылающие сердца и сложили их вместе, и Божественная плоть срослась в одно общее для них Тело, окруженное Солнцем, Луной и Звёздами. Отец Небо был тронут их жертвой. Он обнял Тело, закрыв его собой со всех сторон, защитив от Тёмной Пустоши снаружи. Впервые почувствовав радость создания, они заплакали. Там, где падали слёзы, рождались Их последователи на Земле – не люди, не звери, не Боги, но дети их, призванные следить за порядком. Но Небесные Дети были скорее человечны, чем божественны – алчны и жестоки, они огорчили своих Покровителей непослушанием и нежеланием жить в мире. Тогда Небесные Боги решили выбрать лучших из них и сделать их своими наместниками на Земле – глашатаями и исполнителями их воли, теми, кому не чуждо было и милосердие, и справедливость. Долго длился их поиск, но, как и всему в этом мире, ему было суждено завершиться.. Владыка умолк. Метнулась рука, тяжёлая синяя ткань упала вниз, запели колокольчики – неестественно резво и весело в священной тишине. Большой палец с двумя перстнями – один был еле заметен во тьме, но каждый присутствующий знал, как он выглядит, ведь сам носил такой же; другой крупнее, с переливающимся фиолетовым камнем, приковывающим взгляд – слегка согнулся. Появились бледные и холодные, словно лунный свет, огни. - Отец Солнце выбрал храбрых и сильных воинов, чья кожа была темна, как бездны Пустоши. Род Ланга, уроженцы пустынь и саванн, вот уже много веков считаются исполнителями воли Его на юге. Селин услышал рёв водопадов, стук копыт, крики людей – мимо него пронеслись древние Дети Солнца, светящиеся в темноте. Не удержавшись, он повернул голову, понадеявшись, что Владыка не заметит и не сочтёт оскорблением. Призрачные фигуры вскинули руки для атаки. На их груди переливался примитивный рисунок, в котором угадывался знакомый сюжет – человек с темным пятном на месте правого глаза. При них не было оружия, но многоголовые чудища – предполагаемо, их враги, всё равно со стоном принимали поражение. Юноша не мог даже предположить, сколько нужно сил, чтобы устроить такое представление. Перевёл взгляд на прадеда. По спине пошли мурашки – сколько могущества может удержать смертное тело? - Известные своим искусным владением магией, представители Рода Хошири стали наместниками Матери Звезды на востоке. Первым Селин почувствовал запах – дорогие благовония, сандал и смола. Завыл ветер, схлестнулись в битве клинки – сталь о сталь, так, что бурлила кровь. Илона вздрогнула от резкого звука, раздавшегося прямо у неё за спиной, и незаметно потёрла одну лодыжку о другую – никто из семьи, кроме неё, не знал, что сегодня ночью было холодно. - Верность и справедливость Рода Квеллов пришлась по вкусу Отцу Небу, и он объявил их своими наместниками на западе. «Ну а Матерь Луна..» - Ну а Матерь Луна,- Владыка вдруг перешёл на шёпот; иллюзия рассеялась – они вновь стояли на обыкновенной поляне во внутреннем саду древнего замка,- была впечатлена искренними и чистыми, как Её Божественное сияние, душами Рода Хела. Они стали Её наместниками на севере. Фейерверк! Огни не пропали – это был обман, они лишь рассыпались, чтобы собраться вновь в могущественный сверкающий поток света, дальше от Земли, ближе к Ней. - В ту ночь первый Владыка Рода, Селин Прародитель, заключил, что Боги решили уничтожить Землю – не видевший Луны на небе, он принял это за дурной знак. Но Матерь ушла лишь чтобы объявить свою волю, а, узнав о тревогах сына своего, послала ему свой луч – видение, образ того, что его ждёт, чтобы избавить его от бессмысленных страхов. Облако света, висевшее над их головами, разразилось дождём, но ни одна капля не намочила тёмные мантии. Вниз потянулись светлые нити, заключившие семейство в искрящееся кольцо, шумевшее, как настоящий водопад. - В шестнадцать – а столько же было первому Владыке в ту ночь – каждый представитель рода Хела должен пройти тот же путь, что и наш пращур. Матерь скрылась от него – и должна быть скрыта от нас – чтобы после яркий свет её лучей даровал нам возможность увидеть то, что недоступно нам, но доступно ей – наше будущее. Забавно. В первый раз, когда Селин присутствовал на церемонии Слепого Дня – в День Рождения Горация младшего, брата Илоны, он собирался выучить эту речь. Фантазировал, что сам когда-нибудь станет Владыкой Рода. Сейчас зазубренные слова горчили на языке так, что хотелось выплюнуть. Старец аккуратно убрал ладонь правнучки со своего предплечья, чтобы взять её за талию и ненавязчиво подтолкнуть вперёд. Илона лихорадочно сцепила руки в замок, чтобы скрыть дрожь. - Сегодня честь пройти этот путь выпала Илоне, сестре Горация, дочери Гектора и Моины. Шестнадцатые лунные сутки, луна полная. Селин попытался вспомнить, что говорили семейные предания о полнолунии на Слепой День. Кажется, такое происходило нечасто. Почти у всех в его семье Слепой День выходил на Новомесячье, а в его день луна была крохотная, с ноготок – наверное, поэтому он увидел так мало. Он перевёл взгляд на гигантский бледный диск наверху. Что ж, значит, сегодня Илона увидит поминутный пересказ лет на десять вперёд. Именинница присела на одно колено, одной рукой нащупала землю, другой, неловко ухватив Владыку за кисть, поцеловала перстень. - Да благословит тебя Матерь,- вложив в голос столько тепла, сколько только мог передать его загрубевший за годы голос, произнёс он. Она кивнула, поднялась, вслепую побрела к центру поляны. Она точно знала, сколько нужно пройти – с детства отмеряла шагами. Ждала. Отчего же теперь так страшно? Руки, липкие от пота, было не оторвать друг от друга. Движения рваные, нервные – стало досадно, что Селин увидит её такой. Нащупала узел на затылке, подцепила ногтями. Он поддался быстрее, чем она ожидала, ткань вдруг упала ей на плечи сама собой. У фигуры впереди вырвался торжествующий вздох. По голосу Селин понял, что это была Моина. Он и сам был окован необъяснимым восторгом, хотя у постороннего стоявшая на коленях оцепеневшая девушка в окружении балахонов наверняка вызвала бы беспокойство. Секунда, две, три – колун считал про себя. Четыре, пять, шесть – пустой взгляд. Что показывает ей Матерь? Порадует ли она своих детей доброй вестью? Семь, восемь, девять – перед глазами снова возникла женская спина, тёмные волосы. Что за наваждение? Селин отвернулся, чтобы восстановить дыхание. Десять. Раздался глухой удар. Юноша повернулся обратно. Илона неподвижно лежала на земле. Её глаза были закрыты. Никто не шелохнулся, не побежал на помощь – двигаться было позволено только Владыке. Он неторопливо опустился, изящные пальцы устремились к девичьему запястью, нащупали пульс. - Она в порядке,- равнодушным голосом объявил он, а потом, протиснув руки между её талией, коленями и землей, поднял её в воздух и неспешно удалился. Его проводили встревоженные взгляды. Одна мантия потянулась за ним, отталкивая от себя руки, удерживающие её на месте. - Я просто подожду рядом,- прошипела она голосом Моины и ворвалась в замок. С полминуты они стояли в молчании. Затем ближайший к нему капюшон упал – Гораций младший обратился ко всем вообще и ни к кому в особенности: - Ну что, время праздновать? Атмосфера за столом была напряжённой. Поначалу не ели – кусок в горло не лез, но и не говорили – всё сводилось к одной теме. Поглядывали на дверь под лестницей. Селин сидел к ней спиной и потому больше смотрел на соседей по столу – те всё равно были слишком отвлечены, чтобы посчитать грубым его любопытство. Он обвёл взглядом знакомые лица. Муж его бабушки, Илиа (сама она, сославшись на плохое самочувствие, удалилась в свою спальню, не удостоив внука даже взглядом). Её сестра, Глория и её муж Давид. Их дети, Изабелла и Гектор. Сын Гектора, Гораций младший. Иногда его семья внушала ему ужас. Справа от него находился Гораций младший. Пожалуй, состояние сестры волновало его гораздо меньше, чем чёрное ризотто на его тарелке. Селин похвалил бы его толстокожесть, но он не был уверен, что брат воспринял бы это как комплимент. Волосы у него были совсем как у сестры – пшенично-русые, тщательно уложенные с помощью геля. На этом сходство заканчивалось. В накрахмаленном парадном костюме – наверняка постаралась Моина – он выглядел немного нелепо: его высокое, крепко сложенное тело не было создано для такой одежды. Массивная челюсть, волевой подбородок и глубоко посаженные глаза - Гораций выглядел гораздо старше своего возраста. Изабелла, вспорхнувшая из-за стола, отвлекла Селина от мыслей. Она похлопала его по плечу и скрылась за дверью в библиотеку. Разговоры прервались. Даже Гораций положил вилку и вопросительно посмотрел за спину брату. Она вернулась через минуту, ведя за собой бледно-зелёную Моину. Та вымученно улыбнулась, занимая своё место за столом: - Илона уже очнулась. Она пересказывает свои видения Владыке. Последовали слова поздравлений. Комната ожила – потекли разговоры, кто-то поставил пластинку, вышли танцевать. Гораций непринуждённо вернулся к своему ризотто. Селин выждал с полчаса для надёжности, произнёс тост и ускользнул в библиотеку. Играла одна из Гольдберг-вариаций Баха, слегка приглушённая толстыми каменными стенами. Юноша поднялся на второй ярус, опираясь на позолоченные перила из мягкого дерева. Оглядел библиотеку сверху: высокие стеллажи с древними фолиантами, дорогие канделябры, вычищенные до блеска столики и стулья, которыми никто никогда не пользовался. Богатство, статус, власть. Есть ли среди всего этого место для него? Посмотрел наверх, на пустой безымянный овал на фамильном древе. Для неё не было. Пел клавесин. Из гостиной донёсся звон бокалов, за ним последовал взрыв смеха. Он привык к тоске, как метеозависимые привыкают к мигрени: иногда он про неё забывал, иногда, как, например, сегодня, хотелось забиться в угол и заскулить от боли. Бежать, бежать прочь из древнего замка, затерянного в горах Хорватии; бежать к отцу, никогда не задающему вопросы, не смотрящему косо; бежать и бросаться грудью на духов, колдунов и чудищ, туда, где никто не знает его имени, кроме Матери, даровавшей его. Юноша вздрогнул. Беги он куда угодно – от Неё не спрятаться. От знамени, под которым он был рождён. От долга, который должен быть исполнен. И имя связывает его с Ней, а не с теми, кто распивает шампанское в роскошных апартаментах напротив. Поэтому не было смысла бежать – он всё равно вернулся бы обратно. Скрипнула дверь, находящаяся прямо под ним – она вела в коридор перед спальней Илоны. Гораций вышел вперёд, направившись в гостиную, но остановился, осознав, что в комнате не один. Они столкнулись взглядами – Селину стало неуютно смотреть на Владыку сверху вниз, он поспешил спуститься. - Не празднуешь?- без обиняков спросил старший колдун. - Я немного устал с дороги,- всмотрелся в лицо напротив – оно, конечно, оставалось непроницаемым. Пришлось действовать наугад,- Хорошие новости? Прадед сухо улыбнулся, и Селин вернул улыбку – попал. - Я вернусь к себе, запишу видения. А ты иди к остальным и скажи,- улыбка превратилась в торжествующую,- существует вероятность, что твоя сестра – ведунья. Владыка обошёл его со стороны и скрылся за одной из дверей, ведущей в многочисленные тайные ходы замка. Селин не шелохнулся. Ведунья? В их семье? Когда такое было в последний раз? Кто-то за дверью затянул песню, остальные подхватили. Колдун встрепенулся. Матерь к ним благосклонна. Вознаграждает их дарами. Отчего же так тревожно? Смутное, тягостное чувство. Будто непременно случится что-то плохое. Будто это не дары – это доспехи. То, что поможет им выжить в тёмные времена. Будто.. Взяли высокую ноту – довольно фальшивую. Прокатился хохот. Селин улыбнулся, помотав головой. Глупые страхи. Какие тёмные времена? Разве может произойти что-то плохое? Скорее Небо упадёт на Землю и разверзнется Тёмная Пустошь. Безусловно, хорошая новость. Чудесная. Должно быть, Илона вне себя от счастья. Он подошёл к двери, взял ручку, предвкушая момент, пытаясь принять серьёзный вид. Знал, бесполезно – всё равно улыбнётся, когда увидит чужую радость. Толкнул дверь вперёд, услышал приветствия. Набрал в грудь побольше воздуха. Высоко в небе висела луна, но её бледный безразличный свет не рассеивал мрак.