Отпечаток

[Дан] Я понимаю, что сам во всём виноват, но в наших отношениях — если всё то, что между нами происходит, ещё можно назвать отношениями — есть негласные правила, которые ни я, ни она никогда не нарушали. Даже в самых страшных ссорах, которых у нас было не так много, мы никогда друг друга не игнорировали. Это глупо. Я жду ответа на свои сообщения с самого утра. И это совсем не похоже на мою Тину. На ту Тину, которая всегда переживает и волнуется, которая всегда жалуется мне на свою команду, каждый косой взгляд и мятые платья для съёмок. Я знаю всё и всех в радиусе километра от неё. Разве может моя Тина, не умеющая ложиться спать без «доброй ночи, малыш», просто взять и исчезнуть? Она заходила в сеть пару раз за день, но так и не удостоила мои сообщения чести быть прочитанными. Проверяю WhatsApp едва ли не каждые пять минут, но её активность не наблюдаю. — Галя, здравствуй, — измеряю кухню большими шагами, пытаясь подавить волнение, — это Дан. — Да, здравствуйте, — слышу на заднем фоне музыку и чей-то мужской голос. Не похоже на рабочую обстановку. — Извини, что отвлекаю, — проведя день в суматохе, я даже не удосужился посмотреть перед звонком, который сейчас час. За окном виднеются первые закатные лучи, значит, ещё не очень поздно. — Скажи, пожалуйста, у Тины сегодня были какие-то планы? — Сегодня были съёмки клипа, — Галя немногословна, и я не знаю, что именно могу ей поведать из подробностей для того, чтобы узнать хоть что-то. Это не Паша, в конце концов, который знает больше, чем мы с Тиной вместе взятые. — А Вы… — Ты не знаешь, где бы она могла быть? — не даю возможность Гале договорить, перебивая своим вопросом. — Её личная жизнь вне работы меня не касается, — не могу разобраться, язвит она мне или нет. Вздыхаю, не понимая, что мне делать. — Я могу дать номер Виталика, он сможет сказать больше, чем я. — Да, отлично, скинь мне сообщением, — выхожу на балкон, чтобы открыть окно и впустить в квартиру немного прохладного свежего воздуха, которого так не хватает из-за сгустившегося волнения. Мне кажется, что оно настолько ощутимо, что его можно почувствовать в воздухе, приподняв палец. — Дан, только Вы не говорите Тине ничего, хорошо? Она бы явно такое не одобрила, — усмехаюсь почти не слышно, понимая, что вся команда держится в ежовых рукавицах. Правильно, девочка моя, так и нужно. — Да, конечно, спасибо за помощь, — слышу на том конце обмен любезностями и завершаю разговор. Виталик отвечает на моё сообщение почти сразу, чему я оказываюсь несказанно рад. Из нашей переписки я понял, что он оставил Тину на берегу, в нашем с ней месте, где мы часто встречались после съёмок. Её явно что-то тревожило, раз она отпустила водителя и сказала, что наберёт его, когда захочет вернуться домой. Не думаю о том, что ей скажу при встрече, натягиваю на домашнюю футболку чёрный свитер и ищу ключи от машины. В последнее время часто катаюсь по городу в одиночестве, пытаясь привести мысли в порядок. Крепкий элитный алкоголь и встречи с друзьями уже давно не производят на меня нужного эффекта, поэтому приходится справляться либо в объятиях Тины у камина с бокалом домашнего глинтвейна, либо вжимая в пол педаль газа, разъезжая по ночной трассе. Как бы мы ни старались, что-то явно идёт не так, но я, к сожалению, не могу найти точку отсчёта, с которой всё начало рушиться, словно карточный домик. И причём, подбирая это сравнение, я имею в виду то, что всё пошло под откос моментально, без каких-либо намёков. В какой-то момент подул ветер перемен и мы оказались в вихре недопонимания и недосказанности. Понимая, что мы оба два взрослых человека с языками во рту, старались разговаривать, не обостряя ситуации и не утаивая ничего. Но и это не помогло. Мне тяжело смотреть на неё такую. Что-то ломает её изнутри, а я не в силах ей помочь. Смотрю, как она обнимает себя руками, глотая слёзы, и самому хочется разреветься. Не понимаю, в какой момент мы свернули не туда и как найти нашу протоптанную дорожку, по которой мы так легко и уверенно шагали. Знаю только, что ответ смогу найти рядом с ней, в её глазах, в невозможно глубоких, неспособных обманывать и делать больно голубых глазах. Оставляю машину у обочины и иду по песку, рассматривая небольшие волны, бьющиеся о берег. Замечаю маленький, сидящий далеко от воды, клубочек и тут же вспоминаю о том, что забыл закрыть машину. Хочется сбежать, но я останавливаюсь, желая понаблюдать за ней, оставаясь незамеченным, но спустя пару секунд Тина поворачивает голову в мою сторону и сильнее натягивает рукава кардигана, пряча в них пальцы. Замёрзла, наверное. Иду медленно, не торопясь, обвожу её взглядом от макушки до согнутых ног, замечая отсутствие макияжа и бледные, как снег, губы. Смотрит на меня, словно потерянный ребёнок, сворачивая мои внутренние органы в один морской узел, отчего становится тошно и неприятно. — Привет, — сажусь рядом с ней на расстоянии полушага, не рискуя врываться в её личное пространство. Она молчит, снова устремляет свой взор на реку, а по моему телу проходит табун мурашек. Тина шевелит ступнёй, сгребая песок в небольшую горочку, и тихонько прокашливается. Рассчитываю на то, что за этим пойдёт хотя бы одно слово, но вместо этого нас окутывает тишина, нарушаемая иногда пением птиц и биением моего сердца. Она не закрывается, но и не позволяет подступиться к ней на шаг ближе. Знаю, чем чревата моя инициатива заговорить с ней первым, и поэтому жду, надеясь в глубине души на то, что мы не проведём здесь всю ночь. И моё терпение вознаграждается её приближением в мою сторону. Ойкает, попадая ладошкой на остриё ракушки, ползёт неуверенно, как только что вылупившаяся черепашка, и обвивает мою руку в районе предплечья своими ладонями. Через слой ткани чувствую, насколько она продрогла, и сразу же отстраняюсь, пугая её своими действиями. Снимаю свитер под её изучающим взглядом, но она даже не думает вытягивать свои руки вперёд, хотя уже наверняка поняла мои планы. — Ты вся дрожишь, — произношу тихо и слегка хрипло. Она часто говорила, что любит в мужских голосах «скрипучие нотки», и после услышанного уголки её губ слегка поднимаются. Но тут же опускаются, стоит её рукам вытянуться на необходимую высоту. Натягиваю на неё свой свитер, в котором она тут же тонет, и Тина вновь припадает к моей руке, пряча глаза. Кладу ладонь на её ногу, поглаживаю коленку, а потом улавливаю тихое шмыганье носом. Опускаю голову, но вижу лишь её макушку. Не самая удобная поза. Поворачиваю корпус вправо и левой рукой отыскиваю подбородок, направляя Тину к своему лицу. По её щеке скатывается одинокая слеза, глаза почти кристальные, без глубокой синевы, с лёгким оттенком зелёного. — Поговори со мной, — прошу её, вытирая пальцем солёную каплю. Мне не нравится вся эта идея с пляжем, холодной землёй, на которой мы сидим, начинающимся ветром и отсутствием тёплой одежды. — Я так устала, Дан. У меня почти не осталось сил на всё это, — говорит с таким сожалением, что мои брови сами по себе встречаются у переносицы, выражая непонимание. — На что «это»? — кладу руку ей на плечи, опускаю на лопатки и вновь поднимаюсь, чтобы хотя бы немного её согреть. — Мы вроде бы всё решаем, а потом опять появляется какая-нибудь Влада, твои эти корпоративы в Луцке, которые не дают мне покоя… — она расслабляется в моих руках, но всё ещё напугана и встревожена. — Я тоже хочу этой заботы, ласки, нежности. Тебя хочу. Без всяких левых баб. — Ты же сама говорила, что этот поцелуй в клипе — часть работы, — она утыкается носом мне в грудь, обнимая за талию. Разговаривать на такие темы всегда сложно, потому что за попытками сгладить углы можно запросто упустить оттенок её переживаний. — Да, но, гуляя с Нави за ручку по Львову, я думала о тебе и не сидела у него на коленях в перерыве. Они оба получили, что хотели. Ты сам знаешь, что ей нужен был пиар, как и Ване, в принципе. Окей, пожалуйста. Но я никогда не позволяла себе лишнего, даже когда намеренно хотела тебя позлить. Не забывай о том, что среди множества других мужчин я выбираю каждый раз тебя и того же жду в ответ. Без каких-либо взвешиваний, сомнений и колебаний, — она почти не выражает эмоции, не расставляет паузы, говорит практически заученный текст. — Тяжело постоянно тебя где-то с кем-то вылавливать, отметки в историях эти вечные… — Ну, тогда не вылавливай и отметки не смотри, — опускаюсь щекой на макушку, целую в волосы, всё ещё растирая её спину и плечи. — Не могу: сердце не на месте, — слышу, как тяжело она дышит, и от этого становится неспокойно. — Это не вопрос доверия, это что-то другое, я не могу объяснить это… — Я понял тебя, — прижимаю её сильнее к себе, но она сопротивляется, поднимает голову и смотрит так, словно мы должны сейчас решить что-то важное. — У меня задержка почти неделю, — кусает бледные губы, говорит спокойно, но все её действия говорят об испуге и волнении. — А тест? Успела уже сделать? — удивляюсь тому, насколько нейтрально звучит мой голос. В подобных ситуациях мы с ней оказывались, наверное, дважды. Одна из них была не очень приятная и максимально неожиданная. После неё вопрос с детьми был обговорён вдоль и поперёк. И сейчас, услышав почти такую же фразу, только в более безмятежной обстановке, я заблаговременно знаю исход. Не знаю, почему она так переживает, если мы уже обсуждали такой вариант событий. — Успела, — она достаёт из кармана телефон, отыскивает для меня фотографию и показывает, водя пальцем по экрану, — но она какая-то нечёткая, видишь? Киваю, рассматривая слабую, но полоску. Вторую полоску. Радости в её глазах я не заметил. Но справедливости ради стоит уточнить, что и я из штанов не выпрыгивал. Мы слишком запутались друг в друге, поэтому рассчитывать на то, что с появлением ребёнка всё нормализуется, бессмысленно. — Ты замёрз, — держит за руку и решает провести по ней до края воротника. — Может, поедем уже? Я вёз Тину к себе, не выпуская её пальцы на протяжении всего пути. Они казались мне горячими, прожигающими теплом до самых костей. Старался не смотреть на неё, потому что мог, как и она, начать процесс самокопания, из которого бы точно не вышел за считанные секунды. В нашей паре обязательно должен быть хотя бы один здравомыслящий мозг. Думал о том, каково ей сейчас, пытающейся спасти то, что, как песок сквозь пальцы, просачивается в неизвестном направлении. Сегодня она впервые сказала о том, что спасает себя, а не кого-то. Дай Тине волю — и она кинется помогать всем, но не себе. Она никогда не ищет проблем для себя, а если такие и находятся сами по себе, то она старается не обращать на них внимание, делая вид, что всё хорошо. Она никогда не била посуду, не хлопала дверью, не мучила истериками и психами. С ней всегда было легко. До последнего времени. Нет, она не начала капать мне на мозги, просто сейчас, когда я вижу её старания и страдания, хочется скрыться в неизвестности и стереть ей память, чтобы не издеваться над её сердцем, которое, на самом деле, еле справляется. — Я соскучилась по нам, — она выходит из душа, снимая резинку с волос. Натягивает её на двух пальцах, направляет на меня, запугивая. А потом быстро падает на кровать и ползёт на свою половину, переваливаясь через меня. Опирается на руки, закидывает голову, освобождая мне место для поцелуя, и я касаюсь её губами, собирая побежавшие по её коже мурашки. — Не по таким нам, — вставляет дурацкую фразу, останавливая меня. Не понимаю, чего она хочет, и выжидающе смотрю в её мутные глаза. — Женщина любит ушами. Хочу от тебя чего-то романтичного… Вот когда в последний раз ты водил меня на свидания? — А когда ты была свободна, скажи мне? — принимаю её игру, тут же пресекая попытку развязать конфликт, пусть даже и не серьёзный. — У тебя ваза в спальне пустой не бывает. То, что я тебя люблю, я говорил где-то полчаса назад, до того, как ты спряталась от меня за этой дверью. Я знал, что ей нечем крыть, и заметно расслабился. Продолжил покрывать её шею поцелуями, но Тина вытянула одну из рук вперёд, упираясь мне в грудь. Начала отворачиваться, когда я потянулся к искусанным губам, выворачиваться подо мной и что-то мямлить. — Что не так? — я сел на кровати, отбрасывая подушку в сторону. Моё терпение уже было на грани. — Такое ощущение, что я набросился на тебя, как какой-то насильник, и заставляю делать то, что тебе не нравится. — Ты меня не понимаешь, Дан, — она бьёт кулаком по постели и хмурится. — Неужели нельзя обойтись без твоей этой пошлости? — Какой пошлости, Тина? — меня очень смущает такая резкая смена настроения, но я всё ещё лелею надежду, что мы сможем нормально поговорить. — Почему с Владой ты аккуратен, внимателен и трепетен, приносишь кофе, усаживаешь на колени, а со мной всё сводится к сексу? — она повышает голос, чем выбивает меня из колеи. — А кого мне тащить в кровать, Владу, что ли? Оставь бедную девочку в покое. Я тебе уже миллион раз говорил, что между нами, кроме поцелуя на камеру, ничего не было, — Тина как будто нарочно подливает масло в огонь, желая попрыгать через костёр. — «Бедную девочку»? Да эта малолетняя сучка, была бы возможность, выкручивалась бы перед тобой в короткой юбке, несмотря на то, что ты ей в отцы годишься, — она вскакивает с кровати и идёт в сторону комода, где лежали её перевезённые из Зазимья вещи. — Знаешь, Дан, тащи в свою кровать, кого хочешь. Направляюсь к ней и хватаю за локоть, разворачивая к себе, но она замахивается и бьёт меня футболкой, которую успела захватить свободной рукой, а затем начинает плакать. Выворачивается, заставляя меня держать её крепче, при этом контролируя силу, чтобы не сделать больно. — Да хоть перетрахай их тут всех, только любовь мою не обесценивай, — всхлипывает пуще прежнего и снова вырывается. — Отпусти меня! Дёргаю её на себя, и Тина влетает в моё тело своим мокрым носом. Прижимаю голову к своей груди, пока она выпускает одежду из рук и кулаком стучит по плечу. Мычит, всхлипывает и продолжает бить то кулаком, то раскрытой ладошкой. Оставляю россыпь поцелуев за ухом и начинаю раскачивать из стороны в сторону, убаюкивая всех её тараканов. — Куда же я тебя отпущу, недобеременную мою? — она не двигается, ревёт под моими руками, зажатая так, что, наверное, дышать нечем. Отпускаю её, обрамляя ладонями влажное от слёз лицо. — Ну всё, тише. — Прости, пожалуйста, — проглатывает ком в горле, смотря мне в глаза, — оно всё так навалилось, что я не могу уже сдерживаться. — Всё нормально, — уже самостоятельно утыкается мне в ключицы, соединяя свои руки на моей талии, крепко обнимая, — пошли воду пить и приводить себя в порядок. Тина выпила два стакана воды, перед этим попросив прощение за капли на футболке, оставшиеся от её слёз. Я лишь усмехнулся, поражаясь её умению расставлять акценты. После этого она не обронила ни слова, взяла меня за руку, переплетая пальцы, и повела обратно в спальню. Как два магнита, мы не могли оторваться друг от друга. Я гладил её по волосам, заговаривая бурю внутри маленького, любимого мною человека. Я чувствовал, как подушечки её пальцев оставляли на моей спине непрерывные линии, пересекающиеся между собой, словно наши с ней судьбы. Тина уснула быстро, спрятавшись от всего мира и от меня, в том числе. Я продолжал касаться её, изучать каждый миллиметр беззащитного тела. Ранит ли меня её ревность? Скорее да, чем нет. Но я понимаю, что эта самая ревность ранит её ещё больше. И обиженный мужчина ей явно не нужен. Я был уверен, что мы со всем обязательно справимся. Иначе для чего она появилась в моей жизни? Эта крошечная девочка показала, что такое счастье, и научила бескорыстной любви. А без неё все эти богатства мне не нужны. Она и есть моё богатство. Самое главное приобретение в жизни. Замечаю на небе падающую звезду и загадываю желание. Верю, что оно сбудется. Потому что однажды желание, загаданное в похожую ночь, сбылось, и теперь оно лежит рядом со мной, сладко посапывая. Неужели мы не сможем найти потерянные ключи друг к другу и во второй раз?