сыграй со мной

К половине одиннадцатого я проскользнула в дверь своего дома. Мама стояла на кухне с сотовым телефоном в руке. Она подняла глаза и с облегчением улыбнулась. — Привет, милая. Почему ты не взяла с собой мобильный? Я как раз собиралась позвонить Владу, чтобы узнать, все ли нормально. Спасибо богу за множество ночей, что я провела у Влада за последние десять лет. Мама настолько привыкла к этому, что никогда не ожидала ничего плохого, если я не приходила домой после встречи с ним. Я поборола желание перекреститься и заставила себя улыбнуться. — Как прошла вечеринка? — спросила она. — Хорошо. — Во сколько она закончилась? — Около трех. Ну здорово, если я продолжу отвечать так же виновато, то мама привяжет меня к стулу и начнет допрос с пристрастием. К счастью, она перестала хмуриться и спросила меня, хочу ли я что-нибудь поесть. Она приготовила ветчину и яйца, мой любимый завтрак. Мой желудок взбунтовался, как худший предатель. Пожалуйста, только не еда. — Нет, спасибо, мам, — поморщилась я. — Что-то случилось? Ты себя плохо чувствуешь? — Она встала передо мной, не давая мне удрать наверх. Я сняла очки Ляхова и ущипнула себя между глаз. — Нет, все нормально. — А что у тебя с глазами, милая? Черт. Я быстро опустила глаза, уставившись в пол. Слишком поздно. — Они у тебя все красные, — выдохнула она. — Лиза Мэттьюс… О, отлично, полное имя. Дела обстояли хуже некуда. — Ты употребляла алкоголь? В отличие от ее крика, мой голос был тише некуда. — Только чуть-чуть. И, клянусь, я не знала, что он был в содовой. И тут я получила такой нагоняй. Она кричала, хрипела, называла меня безответственной. Но самое страшное — она наказала меня, запретив куда-либо выходить из дома. Я смогу видеть дневной свет только на тренировках по футболу во вторник и четверг, и то это я вымолила у нее на коленях. Не могла же я не появляться всю первую неделю обучения после того, как с таким трудом попала в команду. Затем мама принесла мне стакан воды, обняла меня и сказала, что счастлива, что я цела и невредима. Она же не знала, что моя голова чуть ли не взрывается от боли. Вернувшись в свою комнату, я упала на кровать и начала строить планы на неделю взаперти. По крайней мере, время для чтения резко увеличилось. Позже в тот же день мой телефон завибрировал на ночном столике, и на дисплее высветилось имя Влада. Я нажала на отбой, оборвав его вызов. Он должен знать, что я не хочу с ним разговаривать. Через пару минут мне пришло сообщение: «Ты злишься на меня?» Я чуть было не ответила. Через некоторое время пришло следующее сообщение: «Значит злишься. Сильно?» Стиснув зубы, я злобно уставилась на мобильный. «Я ПРОСНУЛАСЬ В ЧУЖОМ ДОМЕ, В ЧУЖОЙ ПОСТЕЛИ, С ЧУЖИМ ПАРНЕМ, СПЯЩИМ РЯДОМ СО МНОЙ. КАК СИЛЬНО, ТЫ ДУМАШЬ, Я ЗЛЮСЬ?» Напечатала и отправила я, взяла книгу и успела прочитать три фразы до того, как сотовый просигналил снова: «Что сделал Ляхов. Я его убью.». «Он ничего не делал. Напротив, он был настоящим джентльменом. В отличии от тебя, Идиот» Ответа не пришло. Но вскоре мой телефон зазвонил снова. На этот раз я ответила. — Что? — Я сожалею. — Мне все равно. Ты забыл меня на вечеринке. Он вздохнул. — Я не забыл тебя. Была середина ночи, и ты была такой… — Пьяной? — Да. Я подумал, что везти тебя домой — не очень хорошая идея. Твоя мама бы узнала о том, что ты пила. В комнате Ляхова тебе ничего не угрожало. Он обещал, что тебя уже там не будет, когда он пойдет спать. — Во сколько ты ушел? — В час. А что? Получается, он не знает, что случилось. — Кого-то стошнило в зале. Вечеринка закончилась в три. — Черт. — Он помолчал. — Все собираются на пляж. Придешь? — Не могу. Я под домашним арестом на все неделю. Даша тоже пойдет на пляж? — Эм… да. Потрясающе! На глаза навернулись слезы разочарования. — Ты только вчера познакомилась с ней. Не понимаю, почему ты так сильно ее ненавидишь. — Ты знаешь, что я думаю о таких глупых красотках. — Она не глупая, — мягко возразил он. — И я думаю, что вы прекрасно поладите, когда узнаете друг друга получше. — Нет уж, спасибо. Я лучше просижу все лето дома, не высовывая носа на улицу. — Ох, Лиз. С каких пор ты начала все усложнять? Это я все усложняю? — Знаешь что? Желаю вам прекрасно провести время на пляже. А теперь, если ты не против, я почитаю книгу. Не дожидаясь его ответа, я нажала на отбой и через всю комнату бросила сотовый в бельевую корзину. К черту его и Барби. К черту их всех. По щекам покатились слезы. Мне хотелось со злости перевернуть все в своей комнате вверх тормашками, но в ближайшие дни мне предстояло провести здесь немало времени, а жить в беспорядке я желания не испытывала, поэтому высказала все накипевшее в свой дневник. Вечером я смотрела телевизор, а потом рано ушла спать. Было еще темно, когда кто-то тихо позвал меня, тем самым разбудив. Поскольку совсем немного людей называли меня Мэттьюс, я подскочила в постели с бешено колотящимся сердцем. Я бросилась к окну и увидела Ляхова, стоящего в нашем дворе и одетого в шорты и черную футболку. — Привет, — улыбнулся он, увидев меня. — Не похоже, что ты уже готова идти. Я потеряла дар речи, но потом тихо ответила, высунувшись в окно: — Как ты нашел мое окно? — Методом проб и ошибок. Я поперхнулась. — И во сколько окон ты уже заглянул? — Только в твое. Ладно. Лааадно. Мне нужно успокоиться. Капитан футбольной команды ждал меня под окном, а я стояла перед ним в майке и мальчишеских шортах. Ведь было всего пять утра! — Ты идешь? — Нет. Я наказана. На его губах заиграла лукавая улыбка. — За то, что спала со мной? — За то, что не спала в собственной постели, — прошептала я, сдерживая готовую расплыться по губам улыбку, вызванную его поддразниванием. — Как долго ты будешь наказана? — До воскресенья. Но мне разрешено ходить на тренировки. — Это уже что-то. — Гриша почесал подбородок и огляделся вокруг, остановив взгляд на сарае и дереве рядом с моим окном. — Во сколько ты обычно встаешь утром? К чему вообще этот вопрос? — Не знаю. В 8–9, иногда позже. — Значит, у нас есть примерно три часа. Тебя же не будут ждать на завтрак до этого времени. — Левый уголок его рта приподнялся в усмешке, и он мотнул головой, показывая, чтобы я собиралась. — Выходи. — Что? — Оденься и переберись на крышу сарая. Я помогу тебе спуститься. У меня вырвался неуверенный смешок. — Ты сумасшедший. — А ты трусиха. — Это не так. — Так докажи это. Кто меня тянул за язык? Влад с девяти лет пробирался в мою комнату через окно, пользуясь деревом и сараем, но я никогда не делала этого прежде, у меня же всегда был ключ от двери. — Ну что? — прервал мои размышления Гриша. — Хорошо. Дай мне минуту. Он псих, а я псих похлещи его, раз согласилась на столь глупую затею. Но, черт возьми, чего мне терять? Кроме еще одной недели свободы за свой безрассудный побег из комнаты. Я надела шорты, белую майку и кроссовки, затем собрала волосы в высокий хвост. Ляхов ждал, прислонившись к стволу клена, когда я вернулась к окну. Он выпрямился, увидев меня. Дрожа, я перекинула одну ногу через подоконник и, вцепившись в раму, перебралась на крышу сарая. — Хорошо, — низкий голос Ляхова звучал уже ближе, чем раньше. — Сейчас повисни на этой ветке, и я сниму тебя оттуда. — Что? — Я сломаю себе шею, если упаду. Мне следовало остаться в своей комнате. — Я не позволю тебе упасть. Обещаю. — Он поднял руки ко мне, показывая, что готов меня ловить. Глубоко дыша, я ухватилась за ближайшую ветку, затем шагнула с крыши, подавив испуганный стон. Мои ноги болтались перед лицом Гришы. Он подошел поближе и, проведя руками по моим ногам к бедрам, крепко обхватил. Я сглотнула, подумав, осознает ли он, что заставляет меня чувствовать… — Я держу тебя. Отпускай. — Что? — простонала я, впиваясь пальцами в ветку. Гриша засмеялся, и я вдруг поняла, что мне очень нравится его смех. Он действовал успокаивающе. — Отпусти ветку, Мэттьюс. Сейчас. — Ох. Мне потребовалось все мое мужество, чтобы расцепить пальцы и дать ему почувствовать весь свой вес. Отпустив, наконец, ветку, я вцепилась в его плечи, и он ослабил хватку на моих ногах, позволяя мне соскользнуть вниз, прижимаясь вплотную к его телу. Когда мои ноги коснулись твердой земли, я посмотрела Грише в лицо. Он не сразу отпустил меня, на его губах играла улыбка. — Привет.