When one thing ends, another can begin

      Придя в школу на следующий день, Изуку на мгновение забеспокоился, что перепутал время, потому что у входа в UA толпилось чрезвычайно много людей для такого раннего утра. Только подойдя ближе, он понял, что толпа состояла преимущественно из репортёров, каждый из которых был явно готов к работе. Пока он наблюдал за представшей картиной, несколько студентов пытались пробраться сквозь блокаду, и одному из них не повезло получить микрофон прямо к лицу.       Он покрепче прижал сумку к груди, игнорируя вспышку боли от этого действия, потому что, если он позволит журналистам заполучить сумку со всеми его записями, он чертовски дорого за это заплатит. Да, там была только та информация, которую при желании можно найти в свободном доступе, однако для этого потребовалось бы изрядное количество усилий, затраченных на «раскопки», и способностей к анализу. Мидория был чертовски уверен, что ни один герой не оценит широкого распространения такой подробной информации о его причуде и стиле боя. А ещё сам Недзу заинтересовался его записями, и Изуку не хотелось думать о том, что может произойти, если он придёт без них.       Несмотря на раннее утро, пространство перед школой уже заполонили СМИ, и Изуку задумался, насколько хуже всё станет позже, когда начнёт прибывать основной поток студентов. Приближаясь ко входу, он опустил голову, представляя, какой же бардак тут будет твориться, хотя, возможно, толпа приходящих студентов заставит репортёров отступить. Тем не менее, без разницы, чем в итоге всё завершится, — Изуку ни в коем случае не собирался при этом присутствовать.       Он укрепился в своём намерении изо всех сил избегать общения со СМИ, когда подошёл ближе и услышал все те вопросы, с которыми журналисты приставали к проходящим мимо студентам.       — Всемогущий действительно преподаёт здесь?       — Он хороший учитель?       — Вы знаете, почему он вдруг стал преподавателем?       Одни и те же вопросы о Всемогущем раздавались со всех сторон, пока-       — Насколько нам известно, в школу был принят беспричудный ребёнок, вы можете это подтвердить?       Тот, кому задали этот вопрос, просто скривился и продолжил проталкиваться ко входу, а Изуку на мгновение застыл, прежде чем покинуть море репортёров.       — Подожди, я думал, это уже опровергли?       — Нет, я узнал из достоверного источника, что в школе есть беспричудный.       — И кто же это?       — Если бы я знал, то не стоял бы тут с тобой, не так ли?       Их слова пронеслись над головой Изуку. Прошлой ночью он пытался всё обдумать. Он снова и снова повторял себе, что он действительно поступил на геройский курс UA, стараясь вспомнить всё, что было в прошлом году, чтобы переварить это. Вдоволь наплакавшись, будто навёрстывая упущенное время, и заснув под утро, он чувствовал, что пока осознал только поверхностную часть всего того, что он чувствовал. Произошло так много удивительных вещей, он учился в UA, у него был кто-то, кто верил в него, он был на пути к тому, чтобы стать героем… он всё ещё пытался понять цену. Из-за этого он просыпался в оцепенении, но сдерживался; ожидание чего-то неосязаемого скручивало его внутренности, усугубляя растущее беспокойство по поводу того, что Недзу скажет о его блокнотах.       Перестань думать об этом.       Последнее, что ему сейчас нужно, — быть окружённым журналистами, особенно теми, кто ставит под сомнение его право находиться в UA. Так что он перехватил сумку покрепче, ссутулил плечи и скрылся в толпе. Годы практики позволили ему незаметно лавировать между группами репортёров и студентов, и он наконец добрался до ворот и, пройдя через них, направился в офис Недзу.       Стоило ему постучать в дверь директорского кабинета, как он услышал короткое «войдите». Он проскользнул в дверной проем, и перед ним предстала комната средних размеров. Неподалёку от входа располагался большой письменный стол, а у противоположной стены было установлено несколько мониторов. Сам Недзу работал одновременно за всеми мониторами, постоянно переключаясь с одного на другой. Изуку почти сразу узнал обстановку перед воротами, хотя сейчас она казалась ещё более напряжённой, чем даже те несколько минут назад, когда он там проходил.       — Ах, Мидория, я так рад, что ты смог присоединиться ко мне этим утром. — Недзу повернулся к Изуку, слегка кивнув, и снова направил внимание к мониторам. — В другой день я, безусловно, хотел бы поговорить с тобой, но, к сожалению, сегодня средства массовой информации решили действовать довольно непослушно. Поэтому я вынужден попросить тебя положить записи на мой стол, а поговорим мы позже.       — Хорошо, — только и ответил он. Сейчас было не то настроение, когда он мог бы вести достойный разговор с директором, так что весть о том, что он может идти, принесла настоящее облегчение. Обратив внимание, что стопка его блокнотов вполне может посоперничать с высотой стопок документов, сложенных на директорском столе, Изуку уже не мог игнорировать то количество работы, которое он проделал в своей охоте на героев.        Ведь это даже далеко не все журналы, над которыми он работал за последний год, а на флешке, которую он оставил в сумке, он хранил лишь часть оцифрованной информации.       Было неловко оставлять их там — коллекцию, созданную в отчаянии, свидетельство последней попытки сохранить надежду. И теперь кто-то (и не просто кто-то, а одно из самых умных существ на Земле и директор школы его мечты) узнает, насколько он был одержим, сколько информации он собрал, скольких героев он расспросил. Это усилило неприятное, покалывающее кожу чувство, которое захватило его с тех пор, как он проснулся, и только усилилось, когда он услышал репортажи за воротами. Признаться, что он выслеживал героев, чтобы спросить их, думают ли они, что он может быть одним из них, — это одно, но рассказать об этом подробно — это совсем другое. Изуку развернулся, чтобы выйти из комнаты, и его пальцы дёрнулись, будто он собирался протянуть руку и забрать блокноты, прежде чем Недзу сможет их увидеть. Но директор попросил их принести, а Изуку не собирался рисковать своим местом в школе из-за какого-то дискомфорта. Он просто надеялся, что написанного окажется достаточно для удовлетворения любопытства Недзу.       Пусть он и рассчитал время задержки из-за того, что ему нужно было сходить отдать блокноты, время, потраченное на попытку пройти мимо репортёров, он не учёл, так что к своему классу он подошёл почти к звонку. Когда он вошёл внутрь, ему показалось, что буквально все, кто там были, жаловались на беспардонность СМИ. И пусть кто-то был даже рад так скоро привлечь к себе внимание, большинство всё же с презрением высказывались о журналистах, пихающих микрофоны им в лицо.       Проходя мимо стола Каминари, он, услышав один из его комментариев, остановился как вкопанный.       — Ребят, я конечно всё понимаю, они пытаются выполнить свою работу и всё такое, но это же реально бесит, да? Ну, очевидно, у нас в классе даже нет никого беспричудного. Круто, конечно, эта политика беспристрастности или как её там, но с чего они вообще взяли, что беспричудный сможет попасть на геройский факультет.       Покалывающее, неприятное чувство, которое преследовало Изуку всё утро, прекратилось, вместо этого сменившись каким-то ступором, распространившимся как на его тело, так и его эмоции.       С тех пор, как Айзава сказал ему, что он может стать героем, произошло так много всего, но теперь он был способен адекватно воспринимать реальность, а то, что ему не хотелось принимать, попросту игнорировать. Он был в полном порядке. Но внутри него, за всеми этими барьерами, которыми он тщательно укреплял своё сердце и свою решимость, разгоралась настоящая буря, готовая снести на своём пути всё что угодно, в том числе и его самого. Разумеется, он должен был знать, что одноклассники такие дружелюбные с ним только потому, что они действительно не знали, что он был беспричудным.       Не думай о-       Нет.       — Почему?       Все, кто толпился возле стола Каминари, как один развернулись к нему лицом. Каждый нерв в его теле ощущался натянутой струной, но вместо онемения он ощущал прилив чистой энергии.       — Почему беспричудный не может поступить в UA? Почему беспричудный человек не может стать героем?       Их, казалось, сбил с толку его тон. Единственным, кто смог ответить, был Киришима.       — Не знаю, какой экзамен сдавал ты, но беспричудный ни за что не сдаст вступительный экзамен.       — Есть много способов победить роботов. — Он знал, что его голос был холоден, но у него действительно не было сил и желания как-то сменить тон. То, что теперь каждый в классе смотрел на него, не заставляло его чувствовать себя спокойнее. — Можно вырвать провода или направить их так, чтобы они издалека перестреляли друг друга. Ещё можно использовать различные обломки для атаки уязвимых мест, или можно сбросить их с высоты для нанесения урона. И это даже не учитывая специальные инструменты и оружие, а также баллы за спасение.       — Да, конечно, ты додумался так и сделать, тебе помогла твоя аналитическая причуда, разве не так? — Каминари склонился над своим столом и приподнял бровь, смотря на него.       Его перебил Серо.       — Ни в коем случае, у него есть причуда мобильности. Ты видел, как он вчера взбирался на то здание!       — Вы всё перепутали, ребята! — взволнованно вмешалась Ашидо, игнорируя возражения Серо. — Сегодня утром я шла прямо за ним к школе, и когда мы добрались до репортёров, он просто исчез. Его причуда должна быть как-то связана с этим.       Пока его одноклассники строили теории о его несуществующей причуде, Изуку понял, что то, что он чувствовал, было гневом. Он не совсем понимал, насколько долго он копился в его душе, подпитываясь всем тем негативом, который он испытывал в прошлом. Сколько там? Лет десять? У него же действительно не было ни одного друга с тех пор, как он получил роковой диагноз «беспричудность». Единственной, кто продолжал его поддерживать, несмотря ни на что, была его мать, и даже она не верила, что он способен стать героем, хотя и пыталась этого не показывать. И это его разозлило. Это не был взрывной гнев, который он так часто видел у Бакуго; это было тише: тихо бушевало глубоко внутри него, потому что злость никогда не помогала ему, а чужая злость только причиняла ему больше боли. Гнев — это то, чего следует избегать, игнорировать. Но теперь он поднимался вместе с бурей, бушуя и вытаскивая на поверхность его сознания все те ужасные вещи, которые он испытал на себе за последний год. Ему хотелось кричать во всё горло на несправедливость мира.       Но не все люди созданы равными, и он понял это в детском возрасте.       Так что он принял свой гнев, ту бурю, что жила внутри него, и вернул стены, что его сдерживали, на место, снова почувствовав безразличие, потому что только оно могло его поддержать.       Изуку понятия не имел, следует ли ему беспокоиться о том, что на подавление этих чувств ему понадобилось всего несколько минут, но он добавил это в свой мысленный список вещей, которые он должен проработать в свободное время. Он повернулся к своим одноклассникам, прервав то, что Серо говорил Каминари.       — У меня нет ни одной из этих причуд. У меня вообще нет никакой причуды. Но я всё равно сдал вступительный экзамен и тест Айзавы на оценку причуд. Итак. Почему. Беспричудный. Не может. Быть. Героем?       В классе воцарилась тишина. Группа за столом Каминари уставилась на него, но поскольку никто не сделал попытки ответить, он продолжил.       — Я слышал все возможные причины. Что люди без причуд слабы, бесполезны, жалки, никчёмны. Что для них единственный способ добиться успеха в чём-то — это обмануть или солгать, что я неудачник, тот, кто не должен существовать. Так что не сдерживайся, потому что я хочу знать, почему ты думаешь, что я не могу быть героем.       На это тоже не было ответа. Единственным изменением обстановки стало то, что Каминари приоткрыл рот. Но отсутствие ответа всё ещё говорило о многом, поэтому он направился к своему столу, игнорируя взгляды, которые следовали за ним. Он достал из сумки нужные для занятий вещи и по привычке положил её под ноги, так, на всякий случай. Стоило ему это сделать, как шум снова поднялся, становясь всё назойливее, потому что что-то из этого было направлено специально на него, но он достаточно легко мог это игнорировать.       В конце концов, у него были годы тренировок.       Кроме того, их голоса терзали его не так сильно, как когти в его разуме, вцепившиеся в растущий осколок надежды, что оставил там Айзава, и пытающиеся разорвать его в клочья. Просто почему? Почему ему пришлось просить одобрения у столь многих героев, в ответ получая лишь отказы из-за его беспричудности? Почему беспричудный не может быть героем?       И только когда Айзава вошёл в класс, ученики успокоились. Равнодушным взглядом он проследил за тем, как они быстро рассаживались по местам.       — Шесть секунд. Лучше, учитывая бардак из-за прессы, но в следующий раз вы должны быть быстрее.       Воспользовавшись секундной паузой, возникшей после заявления Айзавы, Ашидо вскинула руку, видимо по привычке, поскольку разрешения ответить она не дождалась, и выпалила:       — Это правда, что Мидория беспричудный?       Из своего сгорбленного положения Изуку мог видеть, как взгляд учителя метнулся к нему, а затем вернулся к остальным сгорающим от нетерпения в ожидании ответа одноклассникам.       Тот единственный, кто, кроме Изуку, не был заинтересован в ответе и был на удивление тихим всё утро, внезапно подал голос:       — Конечно, он, блядь, беспричудный, что, чёрт возьми, вы, идиоты, думали? — Несмотря на грубость, заявление Бакуго каким-то образом снизило общее напряжение в классе, поскольку некоторые переключили своё внимание на него.       — Я здесь не для того, чтобы обсуждать чужие причуды, — протянул Айзава. Его стальной взгляд и непреклонный тон заставили многих отступить, но Изуку всё ещё мог ощущать в воздухе повисший вопрос. — Тем не менее мне есть что сказать вам о вчерашних боевых испытаниях и о том, как в этой обстановке вы использовали свои причуды. Вы все выступили довольно хорошо, — начал он, отвлекая их внимание от Изуку. — Я просмотрел оценку ваших действий и ваши итоговые баллы, и, хотя определённо есть над чем поработать, вы все неплохо адаптировались под сценарий вопреки оплошностям Всемогущего и полному отсутствию руководства. — Он положил руку на стопку бумаг, лежавшую на его столе. — Здесь собраны рекомендации о том, на что вам нужно обратить внимание, и я советую тщательно изучить примечания. Если вы не примете это во внимание, то растеряете свой потенциал, и я без колебаний исключу вас.       Все замерли, вспомнив угрозу, с которой они столкнулись на тесте по оценке причуд, снова мучаясь в раздумьях, серьёзен ли Айзава или нет.       — Итак, это только начало вашего школьного пути. Если я услышу о какой-либо дискриминации, основанной на причудах или чем-то ещё, это станет концом вашего пути. Если вы вдруг столкнётесь с подобной проблемой или вам понадобится поддержка, приходите ко мне. — Часть Изуку ждала, что Айзава повернётся и бросит на него пристальный взгляд, как это делали его так называемые «поддерживающие» учителя, но вместо этого Айзава просто мельком глянул на него, не обращая внимания остальных. — Теперь перейдём к делам класса. Сегодня вы выберете старосту. Мне всё равно, как вы это сделаете, просто закончите к концу урока.       И с этими словами их учитель исчез в своём спальном мешке, предоставляя класс самому себе. Сбитые с толку, они должны были как-то определиться между собой, кто должен был стать представителем. Спустя мгновение поднялся гвалт: каждый выдвигал себя на эту позицию, стараясь перекричать остальных. Изуку же предпочёл молчать и наблюдать со стороны за развивающимся действом.       Громкость всё нарастала, его одноклассники конкурировали за всеобщее внимание или пытались доказать, почему их кандидатура была бы лучшей. Вскоре стало шумно настолько, что невозможно было отчётливо разобрать, кто что говорит.       Но Ииду было слышно хорошо. Именно в этот момент, воспользовавшись своими преимуществами высокого роста и громкого голоса, он смог крикнуть поверх остальных.       — Все, пожалуйста, успокойтесь! Лучший способ выбрать — это проголосовать!       — Но разве все не проголосовали бы просто за себя? Мы ещё едва знаем друг друга.       Протест был разумным, но у Ииды уже был готов контраргумент.       — Тогда это покажет, что человек, набравший наибольшее количество голосов, и будет лучшим вариантом!       Изуку, разумеется, не хотел эту должность, поэтому он проголосовал бы за кого-нибудь другого, но ему было действительно интересно, кто ещё мог отказаться от своего голоса ради другого.       — У кого-нибудь есть лишняя бумага?       В ответ послышались невнятные предложения, что можно вырвать листочки из тетрадей или разбудить Айзаву и попросить у него, но тут заговорила Яойорозу.       — Вот, мы можем использовать эти бюллетени. — Она встала из-за стола, раздала карточки, пройдя от задней части класса к передней. — Как только вы выберете кандидата, сдайте их в… — она сделала короткую паузу, доставая маленькую коробочку из своего плеча (поистине удивительная причуда), — в эту коробку.       Наконец определившись с методом голосования, все начали записывать свой выбор. После подсчёта голосов совершенно не удивительно, что лидерами оказались Иида, предложивший эту идею, и Яойорозу, которая помогла всё организовать. Вместе с голосом Изуку у Ииды оказалось четыре голоса, а Яойорозу получила три.       Остаток утра прошёл вполне нормально, хотя время от времени Изуку чувствовал на себе чужие взгляды. К тому времени, как прозвенел звонок на обед, он полностью собрал свои вещи и был готов исчезнуть, чтобы избежать лишних вопросов или ещё чего похуже. Но не успел он встать из-за стола, как перед ним материализовалась Урарака, такая же дружелюбная и жизнерадостная, какой она и была все эти дни.       — Эй, Мидория! Не хочешь снова пообедать со мной и Иидой?       Это было замечательным предложением, но он всё ещё чувствовал на себе взгляды одноклассников и видел, как они крутились поблизости и насколько косо на них посматривала Урарака. Даже если бы он ей доверился, ему всё ещё было нужно встретиться с Погрузчиком и передать чертежи с желаемым дизайном.       — Извини, мне нужно кое-что сделать, вчерашние проблемы с костюмом. — Боясь увидеть на её лице неискреннее разочарование, он не мог заставить себя посмотреть на неё. Он не хотел увидеть, что она разочарована из-за того, что не сможет лично допросить его, беспричудного чудака.       — У тебя есть бенто?       И Изуку, и Урарака повернулись, чтобы посмотреть на Шинсо, который собирал вещи в сумку.       — Ну?       Изуку на мгновение замешкался, и в итоге честно ответил:       — Нет?..       — Ладно, я тогда возьму тебе что-нибудь в кафетерии. — И с этими словами парень с фиолетовыми волосами встал и ушёл.       Изуку воспользовался возникшим моментом замешательства, чтобы сбежать следом за Шинсо, но стоило ему выйти, как он почувствовал, что и сам был в замешательстве.       Весь путь до отдела поддержки он прокручивал в голове своё взаимодействие с Шинсо, пытаясь понять, что именно тот имел в виду. Его мысли и мотивы, чем он руководствовался. Он уже дошёл до класса Погрузчика (на этот раз на полу лежала только одна дверь, хотя другая выглядела так, будто вот-вот слетит с петель), но всё ещё не знал, чего ожидать. Он быстро переключился на героя, который подозвал его и попросил показать чертежи дизайна костюма, хотя мысли о Шинсо всё ещё оставались в глубине его сознания.