Грёзы

2012 год, Монако. Выйдя из магазина, я приближаюсь к своему автомобилю, припаркованному на обочине. Снимаю сигнализацию и открываю дверцу, сразу же отправляя на заднее сидение пакеты с купленными обновками, мысленно перебирая в голове перечень только что купленных вещей и думая о том, не забыла ли я чего. Слишком погруженная в собственные размышления, я уже собираюсь сесть в машину, не сразу услышав собственное имя, прозвучавшее из до боли знакомых уст. Замираю, прислушиваясь, и пытаюсь понять, не послышалось ли мне. Медленно оборачиваюсь и тут же изумленно распахиваю глаза при виде мужчины, который, идя по тротуару, медленным и как будто бы неуверенным шагом приближается ко мне. Сам он при этом выглядит не менее удивленным. — Т/И? — спрашивает негромко, не до конца убежденный в том, что перед ним действительно стою я. Сглотнув тяжелый ком в горле, подступивший мгновенно от накативших эмоций, я киваю и выдавливаю из себя неловкую улыбку. — Здравствуй, Юр... Мельком осматриваю его с ног до головы и понимаю, что за последние семнадцать лет он почти что не изменился. Те же сияющие добротой голубые глаза, те же черты лица, ни разу не испорченные хирургом, хотя в нынешнее время современные звезды очень даже любят этим грешить. Передо мной стоит все тот же Юра Шатунов, каким я и запомнила его при нашей последней встрече... 1995 год. Сидя в своей комнате и читая книгу, я негромко напевала одну из песен своего лучшего друга, пока где-то там в гостиной между собой весело переговаривались мои родители. Внезапно беседа мамы и папы оборвалась, а после я услышала чей-то третий голос. Отвлекшись от книжки, невольно задалась вопросом, кто бы это мог быть, ведь в гости мы, вроде бы, никого не ждали. Разве что Юра должен прийти, но ведь гораздо позже... Пожав плечами, вновь погружаюсь в чтение, но тут раздается стук в дверь моей спальни. — Милая, к тебе пришли, — заглядывает мама. — Аркадий. — Кудряшов? — удивленно хмурюсь, понятия не имея, что ему бы могло понадобиться у меня дома. Мы знакомы через Юру, но наедине никогда не общались, да и я не могла не заметить, что нашей дружбе с Шатуновым он не очень-то и рад, а потому всегда избегала лишних с ним встреч. Кивнув, мама приоткрывает дверь шире и приглашает мужчину войти, после чего оставляет нас одних. Я откладываю книгу в сторону и встаю с кровати, понимая, что не очень прилично сидеть на ней в присутствии постороннего. В ожидании начала диалога взираю на Аркадия. — Извини за столь неожиданное вторжение, Т/И, но мне нужно было с тобой поговорить, — произносит, пройдя вперед по моей комнате, словно бы по своей собственной. Недовольно поджимаю губы, вообще жалея о том, что мама привела его сюда, так как могла бы меня позвать в гостиную. — Я Вас слушаю. — Понимаешь ли, Т/И... Возможно, я сейчас нарушаю полномочия, влезая в личную жизнь своего подопечного, но все же обязан это сделать. Ради его же блага. — Простите, но я не совсем... — Не перебивай, пожалуйста, — смотрит холодно и даже в какой-то мере враждебно. Я сцепляю руки в замок, нервно заламывая пальцы и предчувствуя, что разговор этот мне точно не понравится. Мне он уже не нравится. — Так вот. Сегодня вечером, когда Юра снова к тебе придет и позовет гулять, я хочу, чтобы ты ему отказала. — С чего это вдруг? — А с того, что из-за гулянок с тобой он все чаще стал отлынивать от работы и пренебрегать прибыльными выступлениями. Он изменился до неузнаваемости, став едва ли не другим человеком. Задумавшись, я окончательно путаюсь в том, что до меня хочет донести Кудряшов, так как совсем не имею понятия, в каком именно смысле Юра мог измениться. Как по мне, каким он был, таким и остался... Прекрасно видя мое замешательство, мужчина делает глубокий вдох, словно бы утомленный этим диалогом, а затем вдруг резко выдает: — Этим вечером он собирается предложить тебе официальные отношения. Так и застываю, пораженная до глубины души этой фразой. Что за бред он тут несет?.. — Откуда такая осведомленность? — спрашиваю нервно подрагивающим голосом, а сама так и тянусь присесть обратно на кровать. — Он поделился со мной этим сегодня утром, как со своим другом и крестным отцом, — самодовольно отвечает, чуть улыбнувшись. Однако от улыбки этой мне стало как-то не по себе. — Но мы же друзья... — Это ты так думаешь, а он... Юрка по уши в тебя влюблен, Т/И. Странно, что ты этого не замечала. Или же только делала вид, что не замечала, дабы выглядеть непреступной и отличаться от его поклонниц? — Да что Вы такое говорите? — возмущенно сжимаю руки в кулаки. — Я понятия не имела о том, что он ко мне может что-то испытывать. Я... я ведь обычная... совершенно обычная... Все-таки не устояв на вмиг ослабших ногах, сажусь на край постели, а сама быстрой перемоткой прокручиваю в голове все наши встречи и разговоры с Юрой. Познакомились мы не так давно, но за эти месяцы он стал самым желанным гостем в нашем доме. Моя мама от него просто в восторге и даже папа относится к нему с искренней теплотой, ну а сама я... Сама я люблю его всем сердцем, правда, исключительно в качестве друга. Раньше у меня вполне оправданно возникали мысли о том, что я могла бы полюбить его в более серьезном плане, но я тут же гнала их прочь, точно уверенная, что сам Юра ни за что не увидит во мне желанную девушку. Рядом с ним всегда столько красивых фанаток крутится — выбирай любую. Для меня же огромной честью является само вхождение в круг его близких знакомых, поэтому я дорожу нашими мгновениями как только могу, но и предположить не могла, что сам Шатунов в меня влюблен. — Я знать не знаю, что он в тебе нашел, да и, честно сказать, меня это абсолютно не волнует, — тем временем продолжает Кудряшов, заложив руки за спину и продолжая мерить мою комнату шагами, ходя из стороны в сторону. — А пришел я для того, чтобы крайне настоятельно попросить тебя отвергнуть эти его глупые чувства. — Глупые? — Именно. У Юры в любом случае сейчас нет времени на какие-либо отношения, которые обязательно станут угрозой для его карьеры. Да и тебе самой, думаю, не нужна ненависть всех его поклонниц. Мало ли на что они способны в порыве ревности... Да и сомневаюсь я, что влюбленность эта надолго. Мальчик просто увлекся тобой, как первой девушкой, которая не вешается ему на шею. В общем говоря, Т/И, надеюсь, ты примешь правильное решение и не станешь помехой для него на пути к лучшей жизни, которую он по-настоящему заслуживает. Всего доброго. Посмотрев вслед покинувшему мою комнату мужчине, я еще некоторое время не могла прийти в себя после этого разговора. Душа разрывалась на части от противоречивых эмоций. С одной стороны, я желала плюнуть на любые доводы рассудка и просто отдаться своим чувствам, ответить взаимностью на любовь столь потрясающего парня. С другой, прекрасно понимала, что Аркадий прав, и я просто не имею права лишать Юру всего того, что он добивался столько лет тяжким трудом. Почему-то я не сомневалась в том, что ради любимой девушки он обязательно пойдет на все, чтобы ее уберечь, огородить от настойчивых фанаток и камер журналистов. И исходя из подобных размышлений, почти сразу же приняла тяжелое для себя решение. Вечером, отсчитывая минуты, я ждала его, с трудом держа себя в руках. Когда же, наконец, услышала веселый голос юноши, тепло приветствующий мою маму, мгновенно нацепила на лицо хладнокровную маску. — Т/И? — не заставил себя ждать Юра, тут же вошедший ко мне в спальню. Такой красивый и так жизнерадостно улыбающийся... — Ну что, едем? У меня для тебя, между прочим, сюрприз приготовлен на сегодня. Заметив, что со мной что-то не так, он тут же настораживается и приближается на несколько шагов вперед, озадаченно заглядывая в мои покрасневшие глаза. — Ты плакала? Что-то случилось? Становится еще более паршиво от его заботливого тона и встревоженного взгляда, смотрящего мне, кажется, сейчас в самую душу. Мотаю головой из стороны в сторону, не в силах что-либо ответить, но затем все же тихо шепчу: — Я никуда с тобой не поеду, Юр, — нарочно не смотрю ему в глаза, так как точно знаю, что могу разреветься в любой миг. — И вообще, не приходи больше ко мне. — Но почему? — искреннее непонимание и растерянность. — Т/И, что происходит? — Ничего не происходит, я просто больше не хочу общаться. Да и дружила я с тобой только из-за того, что ты знаменитость, ясно? Как друг ты мне никогда не был интересен, — последнее предложение проговариваю особенно равнодушным голосом, больше всего надеясь на то, что он поверит в озвученную мною чушь и не придется повторять эти мерзкие слова снова. Застыв на пару секунд, парень медленно отстраняется, убирая руки с моих плеч, которые я тут же обхватываю, пытаясь согреться от охватившего меня резко озноба. — И как давно ты поняла, что я тебе неинтересен? — Почти сразу и поняла. Просто не хотела лишать себя возможности общения со звездой. Но теперь говорю тебе это прямо и прошу больше никогда не появляться на пороге моего дома. Ты мне не нужен! Стремительно отворачиваюсь, повернувшись к нему спиной, когда голос мой предательски срывается на истеричные нотки. Юра же продолжает стоять позади, прожигая меня взглядом исподлобья. — Не нужен, значит... — произносит еле слышно, и мое сердце сжимается, когда я различаю в этом его тоне самую настоящую боль и... слезы? — Что ж, я тебя услышал. Раздаются быстрые удаляющиеся шаги. Дверь моей комнаты распахивается, а после негромко закрывается, хотя в порыве эмоций он вполне бы мог ею как следует хлопнуть напоследок. Оседаю на пол и в ту же секунду начинаю громко плакать, накрыв лицо ладонями и раз за разом проклиная себя за проявленную слабость и за те жестокие слова, которые наговорила только что самому прекрасному человеку в этом грешном мире. Человеку, который уж точно не заслуживал того, чтобы от него в очередной раз отказались и предали. Но именно это я и сделала, и теперь всю свою жизнь буду нести тяжкий груз на своем сердце. 2012 год. Так и стоим, замерев друг напротив друга, не решаясь что-либо произнести. Краем глаза замечаю мельтешащую чуть в отдалении толпу людей с камерами, так заинтересованно бросающих взгляды в нашу сторону. Спрашиваю невольно: — Они с тобой? — киваю головой в том направлении. — Со мной, — даже не поворачивается назад, продолжая пристально меня разглядывать. — Сколько же лет мы не виделись... Прекрасно выглядишь, Т/И. — Семнадцать лет. И ты тоже, кстати, в прекрасной форме, — улыбаюсь уже более легко, говоря чистую правду. — Здесь по работе или проездом? — По работе. У меня тут съемки клипа, — отвечает ровно и спокойно, хотя я отлично вижу по его глазам, что поговорить он жаждет совсем не об этом. — А ты... — Я здесь живу, вот уже почти пять лет. Мы с мужем живем. Заметно возмужавший за последние почти двадцать лет Шатунов интуитивно опускает глаза на мою руку, где красуется дорогое кольцо на безымянном пальце. — Рад слышать, что у тебя все хорошо. — У тебя, насколько я знаю, тоже. Пожимаю плечами, а затем зачем-то осматриваю окружающую нас одну из улиц Монте-Карло. Снующие туда-сюда за спиной Юры репортеры начинают нервировать, но и в то же время вот так расставаться с некогда лучшим другом мне совсем не хочется, хоть я и понимаю, что за эти годы слишком много утекло воды. Слишком много. Он давно счастливо женат и растит сына, да и у меня муж имеется... — Ладно, Юр, мне пора бежать. Была рада увидеться, — говорю, а сама так и жажду немедленно броситься на него с объятиями и с извинениями за причиненную в прошлом боль. Только вот извинения эти уже ничего не решат и не изменят, поэтому даже пытаться не стоит. — Удачи тебе со съемками. — Да, мне тоже... пора. Всего хорошего, Т/И. Словно бы очнувшись от какого-то наваждения, мужчина сильно хмурится и отводит взгляд. Затем резко разворачивается и направляется к той самой группе людей, ни разу не обернувшись. — Прости меня... — шепчу со слезами на глазах, провожая его силуэт надломленным взором. Стремительно сажусь в автомобиль и уезжаю от того места как можно скорее, чтобы не передумать и не вернуться. Уже ничего не исправить, как бы сильно мне этого ни хотелось бы...

А он любил, одну её любил - И не просил взамен любовь взаимную. А он любил, и этим погубил Он сам себя - дитё наивное.