Дневник В. Нершина

34-е число месяца роз. Сложно описать связно все, что происходило в предыдущие дни. Мне с трудом удалось понять, сколько дней это длилось. Игорь говорит, что сегодня 34-е число, пожалуй, стоит ему поверить. Постараюсь изложить все по порядку, в первую очередь для самого себя, поскольку произошедшее уже сейчас начинает казаться не вполне реальным, и я боюсь окончательно все забыть. Итак, утром 29-го числа еще до рассвета выдвинулся к тому месту на побережье, где вчера привязал лодку. С собой взял все, что счел необходимым для продолжительных исследований, и как же это было правильно! В моем рюкзаке лежали веревки, долгогорящие спички, лампа, кирка, топор, ножницы, запас воды, консервов, хлебных лепешек и компас. В колодец спускался медленно, по веревке. Вода находится на глубине 10 нильфенов (* - единица измерения расстояний в империи Валини. 1 нильфен составляет около 1,5 метров. Прим. перевод.) от уровня земли. Сам колодец книзу едва заметно расширяется. Вода совершенно ледяная. Не представляю, как глубоко находится дно. Чуть выше уровня воды в стене колодца выбит узкий проход высотой в три человеческих роста. Я спустился в эту дыру, кое-как разжег в темноте лампу, и передо мной открылся длинный тоннель, полого спускающийся все ниже и ниже. Мне кажется, я шел по нему бесконечно. Потолки еле проглядывались, по бокам ощущалась прочная каменная кладка. Крайне сложно оказалось что-то увидеть, сам камень в этих проходах, черный, без единой прожилки, буквально поедает свет. На стенах долгое время не попадалось ни единого светильника, факела или изображения, один лишь голый тоннель, ведущий неизвестно куда. Посмотрел на часы и ужаснулся – стрелки показывали восемь часов вечера, я однозначно не мог идти так долго. Знаю, это странный метод, но обычно помогает встряхнуть часы несколько раз, впрочем, не в тот день. Еще через несколько шагов они показали час ночи и так до самого конца моего маленького путешествия. Я мог лишь догадываться, сколько прошло времени. Вскоре и компас начал сбоить. Тем временем по сторонам от тоннеля стали попадаться комнаты и просторные залы, такие же, впрочем, пустые, как и сам тоннель. Кое-где в стенах были выбиты ниши чаще прямоугольной, реже овальной формы, в каждой из них мог спокойно уместиться человек, а над его головой еще двое. Некоторые комнаты вели в другие, и схема расположения комнат представлялась весьма запутанной, так что спустя несколько попыток я зарекся уходить далеко от тоннеля, по которому пришел. Спуск вниз незаметно окончился. Далее тоннель пролегал прямо, а в полу и в потолке стали попадаться ровные отверстия, напоминавшие дверные проемы, в одно из таких отверстий я едва не свалился. Избежав падения, я сначала посветил внизу лампой, затем привязал веревку к каменному выступу и спустился по ней. То, что при первом рассмотрении выглядело небольшим подвалом или погребом, на поверку оказалось целым этажом с бесконечной анфиладой пустых комнат-подземелий, а под тем этажом располагался еще как минимум один. Я не представлял себе, каким еще образом здесь можно передвигаться между этажами. Каждый шаг в тех комнатах отдавался гулким эхом, будто звук разносился на лимлины (*- единица измерения расстояний в империи Валини. 1 лимлин приблизительно равен 5 км. Прим. перевод.) вокруг. Издалека доносился звук капающей воды. То и дело мне слышались низкие звуки, похожие на бормотание, - каким идиотом я был, если все еще принимал их за слуховую иллюзию! Один особенно громкий, гудящий звук чуть не напугал меня до остановки сердца, до того походило на речь это протяжное «ту-у-у-угха». При этом людей я не видел. Лишь пару раз мне почудились тени, совсем непохожие на тень человека. Точно кто-то пробежал впереди. Оба случая застали меня врасплох. Шаги настолько быстро появлялись и исчезали, что я не успевал толком их расслышать и утешал себя тем, что мне только кажется. Несмотря на пугающую обстановку, я и не думал возвращаться обратно, поскольку твердо решил выяснить, что это за подземные строения, и кто их соорудил. Чем дальше я заходил, тем более странно себя чувствовал, в том числе физически. То и дело появлялось ощущение, что внутренности растягиваются и сжимаются, подобно гармошке. Сердце будто кувыркалось в грудной клетке. «Зеленый» запах становился все резче, зеленый, как… драгоценный камень… тонна скошенной травы… нет, не то. Я невольно представлял себе клубы дыма и вопреки всякой логике ждал, что они вот-вот появятся. Скоро я заметил небольшие полки, выступающие из стен, а на них, а также на полу и в некоторых нишах, стояли небольшие галечные емкости, похожие на подсвечники. Внутри них лежали горстки вязкого желе отвратительного глинисто-серого цвета, вещество его мне неизвестно. Вот это желе и источало непривычный аромат. Следующее открытие случилось, когда я уронил спичку в одну из галечных чашек. Желе загорелось и осветило комнату ровным голубоватым светом. Каким же сильным стал этот «зеленый» запах! Передвигаться стало проще. Я зажигал свечи одну за другой и выяснил, что они давали разное освещение, от ядовито красного, как перезрелые ягоды, до слепяще белого. К сожалению, свечи были расставлены беспорядочно. Оставались протяженные участки, не освещенные ничем, поэтому приходилось полагаться на лампу. В некоторых местах на стенах и в главном тоннеле, как я его окрестил, и в боковых комнатах были вырезаны барельефы. Сперва я даже не увидел их, но ощутил ладонью. При свете лампы черный камень барельефа отливал рыжим. Я внимательно вгляделся, но не сразу смог сложить единую картину из мешанины форм и линий. Значительную часть изображения, удивительно хорошо сохранившегося, занимали причудливые геометрические узоры с обилием диагоналей. Возможно, узоры что-то означали, но я решительно не мог объединить их в какие бы то ни было знаки, символы или образы. Постепенно удалось различить фигуры существ, причем сразу нескольких видов. Здесь были люди, животные вроде кабана и медведя, птица с изогнутым клювом, вероятно, орел, несколько явно фантастических зверей. Нигде прежде не встречал подобную стилизацию изображений, и теперь понимаю, почему. Головы всех персонажей были намеренно увеличены в размере и сильно вытянуты в профиль, тела же изображались одними линиями, как обычно рисуют дети. Только это, повторюсь, была намеренная стилизация. Линии конечностей и туловищ часто перекрещивались, задавая изображению своеобразный ускоренный ритм. Тогда я решил, что имею дело с подземным городом моалапси, хотя о существовании в их культуре подземных городов ранее никто не слышал. Вероятно, они придают им особенное значение и держат в тайне, либо, напротив, совершенно утратили память об этой части их истории, - так я рассуждал. Потом сами собой на ум пришли рассказы Игоря о ноктическом культе, вспомнился взгляд, которым Криков одарил его, когда тот упомянул о культе. Такая версия показалась еще более правдоподобной, и от изумления у меня занялся дух. Сделал всего несколько снимков, так как опасался израсходовать всю пленку на затемненные изображения. Позже вернусь подготовленным, здесь нужно будет как минимум четыре источника света, если не больше. Первый из барельефов напоминал бешеную пляску у костра, недоставало лишь самого костра. Впрочем, им мог оказаться сноп ромбовидных фигур, разлетавшихся справа из нижнего угла рельефа, как искры от пламени. Некоторые изображения отличались особенной причудливостью и выглядели как иллюстрация к фантастическому рассказу или схема какого-то дикого эксперимента. Большая часть из них представляла собой треугольник, в вершинах которого стояли существа разной степени фантазийности. Второй тип изображений – тот, на котором из единой нижней части тела вырастают, как боковые стебли из главного, две верхние части тела, как правило, принадлежащие существам разных видов, но и тут были исключения. Интересно было среди множества людей, зверей, настоящих и тех, которые тогда показались мне вымышленными, увидеть и давно вымерших созданий – черных варанов, листоголовых птиц, лумпу, драконов. Мне удалось увидеть лишь небольшую часть изображений. Дело в том, что в большинстве своем барельефы располагались слишком высоко, а в свете ощущался недостаток. Вот если бы кто-то с лампой взобрался мне на плечи и задрал бы ее повыше, он бы все отлично разглядел. Иногда мне удавалось залезть повыше, но редко. Полки были выбиты бессистемно, в некоторых местах - аккурат под изображениями, и на них стояли каменные свечи, что было удобно, мне тогда удавалось дотянуться до них и осветить барельефы так, чтобы видеть хотя бы их часть. Еще я недоумевал, почему так странно расположены свечи и подставки под них, ведь было бы намного логичнее расположить их именно под изображениями, причем под каждым из них, в то время как часть рельефов оставалась в тени, а множество свечей зачем-то освещали пустые стены. Пожалуй, большего дурака, чем я, найти трудно. До самой галереи голов я был весел, как слабоумный, ведь действительно думал, что обнаружил неизвестное сооружение древних людей. В какой-то момент я стал хохотать так громко и глупо, что не узнал себя, и тут же замолчал, очень уж дико прозвучал этот смех. Меня переполняло взвинченное веселье, и одновременно – тревога, но она пряталась где-то глубоко. Мысли будто приобрели вещественную твердость, расслоились и кусками картона застыли передо мной – ближе, дальше, выше, ниже. Не мог даже предположить, сколько времени прошло. Некоторые участки пути я совершенно точно проделал в бессознательном состоянии, и последовательность событий для меня путалась. Не помню, как я оказался в галерее голов. У входа в узкую комнату громоздились массивные агрегаты из золотистого металла, больше всего похожие на шкафы. В «шкафах» один за другим стояли тонкие листы из того же металла. Судя по желобкам внизу, эти листы должны были выдвигаться, но для этого пришлось приложить изрядную силу. Всю их поверхность испещряли схематичные рисунки, выполненные серебряной и черной красками непонятного происхождения. Учитывая произошедшие события, я полагаю, что это именно что-то вроде схемы или текста, имеющего практическое значение. Рисунки состояли из точек, линий и причудливых древовидных структур. Из стен с обеих сторон торчали каменные головы жуткого вида. Лишь часть голов принадлежали людям. Их лица демонстрировали всевозможные гримасы, от смеющихся до искаженных болью. Все головы выполнены с анатомической точностью, чего сложно было ожидать после предыдущей вереницы условных изображений. Звериные, рыбьи и птичьи головы обтесаны с той же скрупулезностью, во всех ракурсах. Этот коридор всерьез заинтересовал бы любого палеонтолога, разумеется, если бы его можно было кому-то показать, ведь некоторые из голов принадлежали существам, исчезнувшим с лица Крэчич миллионы лет назад. Не сомневаюсь, что эти изображения достоверны. Их морды столь же выразительны, как и человеческие лица, и это производило пугающее впечатление. Среди звериных голов высовывались слепки растений, целиком и по частям, по десяткам вариантов одного и того же вида. То ли у меня помутилось сознание, то ли и в листьях жутким образом проглядывались «выражения лиц». Всего в галерее не менее 246 скульптур. Эта цифра не точная, так как я не раз сбивался со счета, да и запоминал окружающее какими-то обрывками. Помещение заканчивалось двумя крупными головами, расположенными друг напротив друга. Обе изображали Подземных, почти такими же, как они были изображены на фреске Конца Времен, - одного большеголового, обросшего шерстью, другого с тонким, не то лошадиными, не то человечьими чертами, с широко расставленными глазами, смотревшими прямо, и отверстиями рта и, по-видимому, носа, расположенными в нижней части лица. Выражение у последнего было до того задумчивое, что и не подумаешь назвать это лицо мордой. В этом месте почувствовал себя особенно странно. Руки как будто гудели изнутри, в ногах чувствовался жар. Мне сложно подобрать слова для тех ощущений. Точно внутри образовался поток ветра, дующий по часовой стрелке, и что-то развернуло его в противоположную сторону. Легкие и сердце зацепились друг за друга и завертелись, подобно шестеренкам, разумеется, не в прямом смысле. Настроение и мысли тоже выделывали кульбиты, каких раньше за мной не водилось. Безо всяких причин становилось то до одури весело, то тоскливо, то страшно. Я даже не знал, что могу испытывать ужас такой силы. Все это сменялось совершенно непредсказуемо. Порой я ловил себя на том, что мои мысли абсолютно безумны. В уме всплывали бессмысленные фразы, строки из песен, лица, фантазии об углублении в землю, неуместные воспоминания. Особенно навязчиво почему-то лезли детские воспоминания, принявшие теперь весьма специфический оборот. В них я играл в саду загородного дома, принадлежавшего моему деду, часами носился между деревьев, расставлял солдатиков, делал колесо на качелях, и все сам по себе, а потом становилось скучно, и я возвращался в дом, к остальным. В подземелье воспоминание исказилось. Упорно виделось, что вокруг меня из бледных оттенков вечера начинали проступать подвижные силуэты существ, которые не могла бы измыслить самая богатая фантазия. Тот «я» не замечал их, но подспудно ощущал их присутствие и стремился обратно в общество не столько со скуки, сколько от беспокойства. Нисколько не уверен в том, что вел себя разумно. Не исключено, что будь рядом наблюдатель, он бы решил немедленно сдать меня в сумасшедший дом. То и дело отклонялся от главного тоннеля, хотя обещал себе не делать этого, чтобы не заблудиться окончательно, и снова, и снова возвращался. Внезапно меня посещало желание развернуться, которое так же немотивированно сменялось стремлением углубиться в самые дебри этого лабиринта. В галерее голов на меня внезапно навалилась сонливость, и я заночевал на полу, если это, конечно, была ночь. Перед сном в моей голове крутились бессмысленные слова и звуки, произносимые гулким, неприятным голосом. Ума не приложу, почему после пробуждения не повернул обратно. Чем дальше по тоннелю, тем сильнее делались те странные ощущения. В один момент точно обрел способность видеть сквозь землю. Представлял каждую рыбешку в заливе над тоннелем, - а он пролегал именно под водами залива, в чем я позже убедился, - знал, в каком направлении проплывет каждая из них. В этот же момент до моего слуха донесся громкий стук. За следующим проемом тоннель вел в залу с громадной дырой в самом центре. Похоже, здесь когда-то обвалился пол. Я подошел к дыре. Дальше я бежал, не помня себя. Удивительно мудрая вещь тело – стоит разуму отключиться, как ноги в минуту опасности сами выносят нас, минуя препятствия, которых мы не замечали. Я должен был рухнуть в расщелину, но этого не произошло, и я благополучно преодолел около трехста нильфенов. В месте, где я оказался, коридор полого поднимался вверх. Позже выяснил, что подъем ведет наружу. Возвращался к обвалу, но на второй раз ничего не обнаружил. Я уверен, в первый раз из пролома на меня смотрело тонкое лицо в полтора человечьих роста, похожее и на человеческое, и на лошадиное, но вместе с тем ни на одно из них. Лицо источало подвижное белое свечение. Из-за текущего света черты создания казались нематериальными, их сияние за один миг растекалось на сотни цветов, как перламутр раковины. Оно находилось не вдалеке, а прямо под обвалившимся полом. Случись оступиться, я упал бы прямо в серые белки его глаза и стал бы еще одним всполохом света, утопленным в сияющих переливах. Сейчас пишу это, а руки дрожат. Жутко, ужасающе, несоизмеримо и притягательно. Я убежал, когда веки существа стали смыкаться, и бесконечные водовороты лучей устремились, чтобы исчезнуть в его зрачках. Главный тоннель оканчивается выходом на поверхность к замку, к той самой дыре в полу, о которой говорила Тата Золина. Взобраться туда можно по выступам в стене и только с веревкой, в том месте, где оканчивается коридор. Женщина не обманула нас ни единым словом, замок выглядит в точности, как она описывала. Повсюду белокаменные стены, массивные, изогнутые и почти такие же пустые, как те, что в подземелье, лишь изредка задрапированные коврами из необычной, чуть выцветшей ткани. На тканях выведены фиолетовые и кирпично-красные узоры, рисунки, вдоль стен стоят металлические «шкафы», подобные тем, что под землей. Наружу выглядывают оконные отверстия без стекла. Планировка комнат причудлива, а их назначение неясно. Пороги слишком высокие, чтобы человеку было удобно через них переступать. После увиденного в подземелье становится понятным, почему все здесь предназначено явно не для людей, и не людьми создано. Сколько лет могут насчитывать эти строения? Тысячи, миллионы? После долгих хождений по залам встала проблема найти обратную дорогу. Я знал лишь то, что нахожусь в восточной части деревни. Ни домов, ни побережья, ни других ориентиров обнаружить не удавалось. Что действительно странно, так это то, что даже с парапета замка, на который вел пологий подъем изогнутой формы, не было видно ничего – ни домов, ни маяка, рек или моря, одни вершины сосен, уходящие за горизонт, точно лес бесконечен. С логической точки зрения такого места просто не могло быть, но что значит здесь наша логика? Что она вообще значила всегда и везде? После нескольких неудачных попыток выйти к домам я вернулся в замок и заночевал на первом этаже, рядом с проходом в подземелье. Компас и часы в этих местах по-прежнему не работали. После рассвета снова пытался найти дорогу. В один момент собрался плюнуть и возвращаться через тоннель под маяком, но тут мой взгляд намертво приковало к пучку травы под ногами, и произошло то же, что и тогда, когда я заблудился по дороге к Штормовой. Внимание скользило от корней к острым верхушкам травинок, от одной к другой, от травы к цветку, от цветка к траве, по ветке куста, как иногда скользит завороженный взгляд по морским волнам. Приблизился к собственному отражению в воде, и ручей едва не омыл мне лоб. Взгляд завертелся в новомодных электрических токах листвы, влаге мхов, телеграммах корней, проваливался в дупло раздвоенного дуба и, выбираясь, разгадывал в морщинистой коре лики древесных духов, взлетал к сосновым вершинам, запутывался в ветвях и падал вниз, сорванный порывом ветра. Я слышал шепот травы и понимал ее язык. Растения обсуждали, позволить ли мне уйти. Изгибы стеблей ясно обозначали их намерения. В распахнутых навстречу дубовых листьях, перемешанных с листьями клена и лумии, я читал дружелюбное «да», в склоненном набок бутоне красной слезы – капризное «нет». Но вот игра окончена, и я помилован. Сам не знаю, какой дорогой я вышел к домам у берега Сандь. Определенно я не раз залезал в воду по колено, сам того не замечая. Дома меня встретил Игорь, лишь слегка удивленный моим долгим отсутствием. Поведал ему обо всем, что видел в подземелье. Игорь выслушал спокойно, лишь рассказ об огромном белом создании заставил его заинтересоваться. Он будничным тоном заметил, что обычно их размеры меньше. Для меня это прозвучало так, будто весь мир в голове в очередной раз перевернулся, настолько нелегко оказалось свыкнуться с «их» существованием. Я давно догадался, что все предыдущие дни Игорь пропадал в том же подземелье, но мне не было известно, как далеко он заходил. Я обрушился на него с вопросами. Игорь встал, сцепил руки в замок, запрокинул за голову, прошелся из угла в угол. Он думал. Спустя несколько минут он начал рассуждать вслух: - А ведь Линда говорила про это. «С тобой пойдет еще один. Стать ему бесстрашным глазом да бумажными словами». Думаю, это о тебе, - и заговорил решительно, - Пора. Завтра пойдем вместе, после я расскажу тебе все, что останется рассказать. - А что будет завтра? – я не мог удержаться, - ты сказал про Линду? Ведьму, которая жила в этом доме? - Да. Завтра будет… очень важное событие для меня. Новый этап в обучении. Так сказала Линда, ничего определенного пока не знаю я сам. Завтра обсудим все по дороге, а сейчас нам необходимо выспаться. Через пять часов мы шли к маяку по молчащей деревне. Облака нависли так низко, будто хотели раздавить своей громадой. Предрассветные сумерки казались зловещими. В такие дни особенно ясно чувствуешь, что Крэчич огромна, кругла и по большей части безлюдна. Сверчки устроили дикий концерт, в котором застылая тишина прерывалась таким иступленным стрекотаньем, что приходилось прерывать беседу. Эти звуки могли послужить достойной увертюрой Конца Времен. В промежутках тишь разбавляли наши сонные голоса. Игорь рассказал, что я отсутствовал трое суток, и что в один из предыдущих дней он нашел в катакомбах колдунью Линду, которую все считают мертвой, и поступил к ней в ученики. До сих пор его обучение ограничивалось прогулками по просторам катакомб и замка Подземных. Линда заставляла Игоря проводить как можно больше времени внизу, стараясь продвигаться все ниже и ниже, а на его вопросы про изображения на стенах не отвечала. Подземных он видел издалека, а вчера встретил одного из них буквально в двух шагах от себя, - разлапистого, огромного, и жуткого, как гигантский паук, вставший на задние лапы, - и вынести его присутствие оказалось непросто. Игорю пришлось опереться о стену, чтобы не свалиться без сознания, но Линда осталась довольна. По ее словам, он привыкал очень быстро. Внезапно меня заинтересовало, что творилось все это время в деревне, особенно меня беспокоил Саша Осенев. Я захотел снова с ним переговорить, в конце концов, у него есть право знать, что именно его пугает, так мне показалось. К сожалению, он уехал из Штормовой. Я пересказал Игорю разговор, случившийся перед моим уходом в доме Миклэ. Он рассеяно отмахнулся: - Это так, круги на воде. Пришлось несколько раз просить его объясниться, прежде чем он вынырнул из раздумий. - Чувствуют они все. Камень падает, круги по воде разлетаются, дорогой Влад. Что им за дело, Беспокойный или Осенев? С реки я заметил, что на острове уже кто-то был. Женский силуэт стоял неподвижно, подобно идолу. Его ноги сливались с землей, еще темно-синей в свете пробивающегося утра. Игорь проследил за моим взглядом. - Линда, уже ждет нас. Ей многое известно наперед. Линда медленно развернулась при нашем приближении. Какие-то секунды я не мог понять, старуха передо мной или девушка. Она посмотрела на меня, весело рассмеялась и теперь я видел только девушку, ту самую, что приходила к нам в дом в наш первый день здесь. Ни малейших сомнений не оставалось, стоило увидеть ее походку, то легкую, то заваливающуюся. Уже после подметил ее старомодный наряд и скрипучие ноты в голосе. - Вот вы и пришли. А я дай, думаю, подожду вас снаружи, посмотрю на облака, волны сизые, - она со значением обвела взглядом окружающий простор и вздохнула, - последний раз вижу все… таким. Линда повела нас крайне путаной дорогой на нижние уровни подземного города, а это однозначно был целый город. Она находила проходы там, где я их в упор не видел. Ходы были скрыты от глаз, вделаны в узкие ниши или закрыты валунами. Линда клала ладони на каменные глыбы с какой-то даже заботой, закрывала глаза и неразборчиво шептала, после этого легко отодвигала камни. В двух местах все же пришлось спускаться по веревочным лестницам, которые Линда, как и маги до нее, натягивали там, где это было необходимо. На мой вопрос, что она говорит, когда трогает валуны, Линда подняла брови и ответила: - Я прошу камни отойти, - так, точно объясняла недоумку. Когда я попытался узнать, какие именно слова она использовала, Линда лишь рассмеялась: - Тебе все равно этого не сделать. Вот у него, - она кивнула в сторону Игоря, - получится скоро. А ты, ученый, смотри внимательней. Пятьдесят этажей вниз, примерно столько мы прошли по узким подобиям лестниц с высокими ступенями. Ощущал себя так же, как в первый раз, и время от времени замечал на себе внимательный взгляд Игоря, слегка обеспокоенный, но с пониманием того, что происходит. Сам я не знал, что со мной творится в те моменты, когда сознание уплывает в какие-то сумбурные мысли. Я поинтересовался у Игоря, он пожал плечами: - Да так, разговариваешь. Точно определить, где мы находимся, не получалось. Я ощущал, будто напряженно размышлял над чем-то, а после забыл, о чем, и теперь в голове вертятся обрывки фраз, потерявшие смысл, а я тщетно ищу, к чему же они относились. Ориентироваться по сторонам света в таком состоянии было попросту смешно. Линда привела нас в тесное помещение, служившее ей домом уже много лет. Обычный человек не выдержал бы здесь и недели, но Линда была человеком лишь отчасти. Позже мне вспомнились слова прозорливых деревенских жителей, которые по одному никудышному ее описанию, даже не зная, кто это мог быть, сказали: «Это был не человек». Впрочем, даже они ошибались. Комната была почти пуста. С противоположной стороны от входа стена образовывала нишу, в которую Линда или кто-то до нее вделал деревянную полку, такие же занимали обе боковые стены. Слева располагалась ветхая кровать из подгнившего дерева, на кровати валялось узорчатое покрывало, напротив - скомканный спальный мешок Игоря. На полках помимо стопок женского платья и различных принадлежностей кто-то хранил инструменты – веревки, лопаты, гвозди, молотки, ножи, крючья, стамески, кисти. Рядом и по углам положили деревянные бруски, спилы и дощечки, но в первую очередь внимание приковывали несколько готовых статуэток, составленных на полку в нише. Все они были сделаны по одному и тому же образцу и, похоже, совсем недавно, на нескольких еще не успела обсохнуть краска. Каждая статуэтка представляла собой кольцо на подставке размером с ладонь, одна полуокружность которого была выкрашена в черный, а другая – в белый цвет. В белой половине по ободу кольца изгибалась женская фигура, изображенная условно-обобщенно, с очень тщательно вырезанными волосами, развевающимися и длинными, как будто скульптор именно в них вложил все старания. На той статуэтке, рядом с которой еще валялись опилки, лицо девушки имело более характерные черты, волосы были острижены выше плеч, и одета она была по-современному. Решительно на всех статуэтках женская голова повернута к противоположной, черной стороне кольца, и в этой половине резчик дал волю буйной фантазии: фигура в плаще, чудовище, странное дерево, тянущее к девушке каждый лист, будто наделенное пугающей жизнью, бесформенное черное нечто, из которого высовывется лапы, рука, ужасающе тонкая и явно нечеловеческая, и причудливый вырост, как у простейшего создания. Изобретательность этих фигур поразительна. Больше всего они напоминали некоторые изображения, виденные мной в замке Подземных, но все же отличались от них. Скоро я узнал, что статуэтки на досуге смастерил Игорь, проводя часы и дни в подземном лабиринте, резьбой же он увлекся задолго до поездки. Линда сказала, что мы побудем здесь, а после начнется очень важный ритуал. Объяснять, как всегда, ничего не стала, лишь скрипуче рассмеялась и заверила, что обойдется без человеческих жертвоприношений. Успокаивали меня не ее заверения, а наличие складного ножа за поясом, жажда разгадать тайну и извечное «будь что будет». Я попытался узнать больше, но она пояснила, что слова здесь совершенно ни к чему. Потом она оставила нас в комнате, а сама улеглась в стенной нише за входом. Решил воспользоваться случаем и выспаться. В перерывах сна до меня доносились разговоры Линды с Игорем – он ушел в коридор. Помню, он переспрашивал, точно ли справится. Голос звучал ровно. Он не был напуган, просто хотел убедиться в том, что уже готов к тому, что ему поручено, тем более, что до сих пор ощущает себя не вполне обычно. Колдунья подтвердила, что это не помешает ничему, и что он действительно очень быстро освоился в подземелье. - Так быстро привыкают только дети и те, кто ничего другого не видывал. Так привыкала я. Дальше они обронили несколько фраз, непонятных мне: - Ты действительно не боишься?- спрашивал Игорь, - Я ведь так и не сказал, что именно она хочет. Сам не понял. - Она хочет знания о том, в чем мы разбираемся. Больше ничего не расслышал. В другой раз, проснувшись, застал Игоря за покраской статуэтки. Спросил, что она изображает. - Некоторые мои… размышления. - О чем? - Если в общем, то о строках из ноктических сказаний. Там есть такое место: «Гляди во тьму, как в непознанное, ибо тьма не является злом, и свет твой от нее разгорится. Для смотрящего в ночь миллионы ее очертаний начнут проявляться». Не исключено, что за этими общими словами скрыты прямые указания. Ну и одну свою задачу обдумываю, тебе непонятно будет. - А я думал, ты только изучаешь древние религии. - Так и есть. Но ты не находишь, что некоторые их аспекты содержат серьезную долю правды? Особенно в свете того, что ты видел? - Пожалуй. - Как минимум, Крэчич когда-то действительно была лишена дневного света. - Да, в этом они сходятся с нашими учеными. Я задремал снова, а после меня разбудил Игорь. Мы двинулись по очень крутому спуску вниз, куда-то очень глубоко в недра лабиринта. Идти пришлось долго, почти столько же, сколько мы шли до убежища Линды, если, конечно, я правильно воспринимал время. Всю дорогу Игорь вел меня под локоть. Даже думать не хочется о том, что я делал и говорил, когда терял память. Понятия не имею, насколько глубоко под землей находилось то место. Позже Игорь небрежно прикинул, что где-то пол-лимлина. Вряд ли такое возможно. Все, что происходило после, видится как в странном сне. Движения совершались замедленно, мы сами будто попали в немыслимый ритм этого места. В памяти события прерываются промежутками темноты, и мне никогда уже не узнать, как долго это длилось. Постараюсь изложить все как можно более разумно, даже холодно. Боюсь, только такой рассказ поможет мне разобраться в произошедшем, оставив в стороне тот ужас, который захлестывает меня сейчас, когда я просто об этом думаю. Там были Подземные. Они заполняли круглую залу, и лица их плыли ко мне и от меня, внимательно вглядываясь. Они похожи на собственные изображения в деревенской церкви и выглядят в точности, как созданные ими автопортреты в «галерее голов». Одни заросшие шерстью, крупные, разлапистые, с короткими когтистыми пальцами-перепонками, то и дело поджимали верхние губы будто в неумелой усмешке, обнажавшей цельную зубную пластину. Круглые, абсолютно черные глаза без радужки и белков смотрели с неказистой головы, по форме напоминавшей вытянутое вниз сердце. Носовых и слуховых отверстий видно не было, зато верхних конечностей было целых три. Существа то опускались вниз, опираясь на них, то распрямлялись, задирая их кверху, - наиболее устрашающее их движение. Вторые существа, намного меньше той особи, которую я встретил в первый раз, скользили по нам своими печальными взглядами. Сияние их тел выхватывало из тени странные силуэты чего-то, чему я не могу дать названия. Они ходили только прямо, и их длинные, скелетообразные конечности совершали необычные движения, в точности как те пассы, которые проделывала Линда. Бледные, вытянутые лица с тонкими ртами и опущенными уголками глазниц заставляли ощутить безграничную затерянность, как будто тонешь в океане из сырой почвы, уходящей вниз на бесконечную глубину. От этих существ веяло иными расстояниями, иным временем, иными теплом и холодом, молчаньем и шумом, невообразимыми для живых людей. Теперь я знаю, что это не моя разыгравшаяся фантазия. Все происходило в полной тишине. В центре комнаты стоял каменный круг с зажженными свечами, мы встали рядом. Линда оказалась рядом с одним из Подземных. Его тело светилось, как и у остальных существ его вида, только глаза были закрыты, а руки безжизненно висели. Существо стояло в полный рост в стенной нише, упираясь в ее свод, подобно неодушевленному предмету. Линда медленно протянула руку, дотронулась до него. Сзади кто-то из Подземных передвинул металлический лист в одном из позолоченных «шкафов», раздался лязг. По движению в тенях я понимал, что что-то произошло. Внезапно Линда обмякла на пол, и в этот же миг глаза Подземного в нише раскрылись, по его костям-конечностям пробежала дрожь. Существо покинуло нишу и присоединилось к себе подобным. В нос ударил характерный сладкий запах. Я обернулся на Игоря, тот тоже прикрыл лицо ладонью. Только тогда я по-настоящему осознал, насколько страшно наше положение. Как громом поразило понимание того, что мы – двое людей– находимся в неизвестном месте глубоко под землей, в окружении немыслимых существ, разумных, но абсолютно нам непонятных. Тело Линды на глазах старело, покрывалось зелеными пятнами и раздувалось. Одно из косматых созданий направилось к Игорю, припадая на передние лапы. Снова послышался лязг металла. За спиной у Игоря сгустилось что-то темное, - бесформенная черная масса, отливающая пятнами разных цветов, обволакивала его со всех сторон. Я не мог пошевелиться, а Игорь вытянулся по струнке, стараясь не отводить глаз от Подземного, по-настоящему жуткого в этот миг. Подойдя вплотную, Подземный задрал передние лапы, будто для нападения, и обрушил их на голову Игорю, после чего рухнул на землю. Его когти оставили царапину на лице Игоря и распороли край воротника. К упавшему телу сбежались остальные Подземные. Они подобрали сородича, отнесли в освободившуюся нишу в стене и занавесили от посторонних глаз. Игорь застыл с распахнутыми глазами. Взгляд его скользил по невидимым картинам, губы двигались, руки точно не свои выписывали какие-то знаки. Я снова вспомнил о Линде. Игорь подошел к рельефу на стене напротив. Мне был виден лишь его край, но разглядеть изображение я не мог – слишком темно. К нему подошел другой Подземный, и тут меня осенило, что им обоим не нужен свет. Они изучали изображение так, будто видели каждую деталь. Потом зажгли расположенные рядом свечки, сначала синюю, потом две зеленых. Или все-таки нужен? Может, свет и цвета позволяли им видеть изображенное по-другому? Присоединились остальные. Стали раздаваться голоса – низкая, горловая речь пятипалых и тонкое, гулкое эхо светящихся. Они говорили на одном языке, и Игорь говорил с ними.