Дневник В. Нершина

19-е число месяца роз. Сегодня видели, как проходит церковная служба у моалапси. Ничего примечательного, все так же, как и в других уголках Валини. Прихожане кто стоя, кто сидя на полу, большинство с закрытыми глазами, пытаются сосредоточиться на молитве. Некоторые раскачиваются, некоторые шевелят губами, кто-то присоединил свой голос к звучанию хора. Михаил Криков нараспев читает гимны природным силам, хористы на возвышении вторят ему. После службы мы продолжили разговор с Криковым, к нему присоединился Яков Корабельный. Инициативу взял на себя Игорь, я в основном записывал. Игорь особенно интересовался Подземными. Настоятель немногое мог рассказать об этих существах, однако сообщил еще одно поверье. Считается, что на месте этой церкви раньше стояла другая. Криков показал на странное сооружение с левого края фрески Конца Времен. Та церковь якобы принадлежала Подземным. Игорь спросил, почему же ничего не сохранилось от той старой церкви, даже остатков фундамента, на что Корабельный развел руками и сказал: - Однозначного ответа на этот вопрос нет. Либо это было настолько давно, что все превратилось в песок, либо валинийские священники напару с военными разрушили все до основания, либо это всего лишь легенда. Есть и другая легенда, согласно которой церковь была, но стояла в другом месте, но никаких указаний на то место мне неизвестно. 20-е число месяца роз. Снова весь день ходили по деревне, расспрашивали о местных обычаях. Про подземных чудовищ действительно знает каждый первый. Здесь это что-то вроде сказки на ночь с той разницей, что в нее верят. Тем не менее, живут обычной жизнью, нимало об этом не задумываясь, поскольку считают, что Конец Времен произойдет неизвестно когда, и наверняка не скоро. Про старую церковь тоже знают все, кроме совсем маленьких детей, но расходятся во мнениях. Как и говорил Криков, одни считают, что она стояла на месте ныне существующей, другие – что где-то еще, но где именно, никто не знает. Говорят о людях, которые видели ту церковь, но те люди, как водится, уже умерли. Впрочем, юноша по имени Рома Домовкин утверждал, что видел ее, правда, давно. Парень высоченный, как каланча, широкий в плечах и неуклюжий. Он нелепо раскачивался, как пугало на ветру, улыбался и показывал руками, что церковь была «такой большой, очень-очень большая, больше, чем три дома, и даже чем пять домов, как на картинке в нашей церкви». Где он ее нашел, парень сказать не мог, и все расспросы были бесполезны. Родители сказали, он с детства слабоумный, между тем ни минуты не сомневались в том, что церковь он действительно видел. Еще один житель, на этот раз мужчина средних лет по имени Прохор Плотников, сначала мялся и что-то обдумывал, а потом как будто вспомнил и посоветовал обратиться к некой Тате Золиной. Он сказал, что эта женщина видела старую церковь и нарисовал, как найти ее дом на западном берегу Сандь. Стали свидетелями ссоры между братьями Александром и Никитой Осеневыми. Оба темноволосые молодые парни, на вид лет по 20-28. На удивление быстро перешли от словесной перепалки к драке. Меня поначалу что-то насторожило в том, как они дрались. Я не сразу понял, что именно, а потом стало ясно - они били друг друга молча, и это было непривычным. Тут я осознал, что за все эти дни до моего слуха не доносилось ни одного оскорбления, и в целом местные жители казались на удивление сдержанными, по крайней мере до этого момента. Парни как подрались, так и помирились, а я задумался. Потом местные объяснили, что такое выяснение отношений между Осеневыми обычное дело, а Саша Осенев сам по себе держится высокомерно и любит напрашиваться на ссоры. Парень ни с кем не ладит и не живет здесь, а только приезжает проведать родных. Дом у него в Цельне, где он промышляет ремонтом всего, что движется, в основном карет и повозок. Просветили нас и по поводу местного этикета. Здесь действительно запрещены оскорбления, и объяснение у этого запрета, как водится, магическое. Все дело в той силе, которой, по мнению местных, обладает слово, произнесенное вслух. «От ругани до проклятий один шаг, а что вырвется – так и будет, и изменить того нельзя, даже если сам пожелаешь. Лучше ударить, чем наслать беду неосторожным словом», - так мне объяснили. Этим же объясняется отсутствие письменных текстов на религиозные темы. С их точки зрения, письменное слово воздействует на реальность в течение сотен и тысяч лет, поскольку долговечно, а потому стоит избегать записей о таких серьезных материях, как жизнь духов и богов, - кто знает, не приведут ли твои слова к непоправимой ошибке. 21-е число месяца роз. Дождался Игоря с погодными измерениями и пошел вместе с ним к дому Таты Золиной. Он оказался дальше, чем мы думали. Мост через Сандь едва не разваливался под ногами, а дорога вдоль берега залива то уходила вниз, то ухабами изгибалась вверх. Из уголка, где она поселилась, хочется бежать. Здесь телом чувствуешь, как ощетиниваются звуки, колется тишина, колются неприветливые глаза Таты. Она застыла у грядки с капустой и явно не желала никого впускать. Женщина больна обсыпной багрянкой, и круглые опухоли на ее лице будто укоряют всякого, кто явился докучать ей расспросами. Не в первый раз встречаю этот серьезный взгляд. Мерзкие шары плоти усеивают не только кожу, но и внутренние органы больных, причиняя им страдания. Недуг распространен у северных народов и, зная об этом, мы везли с собой лекарства. Тата быстро дала понять, что не собирается беседовать с нами. На все вопросы она отвечала односложно либо вообще не отвечала, стоя неподвижно, как идол темного божества, изгоняющего назойливых смертных из своих владений. После нескольких попыток разговориться Игорь все-таки сумел ее зацепить. Как и стоило ожидать, за излечение женщина была готова ответить на все вопросы. Пообещать ей лекарства позже не вышло, Тата настаивала, чтобы мы принесли их до того, как она что-либо нам расскажет. Пришлось проделать путь до дома и обратно во второй раз. Мы оставили ей несколько пузырьков со средством и объяснили, как его пить, и, кроме того, дали несколько склянок с обезболивающим. Она сперва недоверчиво крутила бутыльки в руках, но после того, как подействовало обезболивающее, ее недоверие рассеялось, и она заговорила охотнее. Тата рассказывала, задумчиво водя руками по воздуху, как случайно увидела здание посреди леса. Огромное здание из белого камня, как замок или крепость, вытянутое, неправильной овальной формы, окна в два ряда, а этажи огромные, как будто не людям в том замке жить. Первый этаж был шире, на втором замок немного сужался. Крыши и потолки у замка были скошены изнутри, а коридоры изгибались и скользили то вниз, то вверх самым необычным образом. Тата тогда была до ужаса любопытной, иначе ни за что бы не полезла в это странное здание. Уже у самого входа лестница стала слишком крутой, и Тате приходилось помогать себе руками. Внутри замок казался совсем пустым. На множество шагов раскинулись коридоры и залы с идеально белым, гладким каменным полом, белыми стенами и потолками, тоже белыми. Время от времени их прерывали настенные фрески и ковры из необычной ткани, по-видимому, не поддававшейся тлению. Ковры были расписаны узорами неестественных, холодных цветов, чаще других встречался фиолетовый. Между узорами по коврам и стенам вклинивались изображения всевозможных созданий, порой странных, порой необычайно красивых, а порой настолько пугающих, что невозможно было смотреть на них долго. Здесь были и люди, и вымышленные существа, некоторые напоминали Подземных с церковной фрески. Часто встречались статуэтки и рисунки на стенах в виде колец или кругов, разделенных на два силуэта, один из которых обычно был черным, а другой белым, впрочем, иногда их было больше двух. Силуэты проникали друг в друга, сливались и переплетались, иногда несколько рисунков изображали, как один из них поглощает другой. Силуэты принадлежали всему, чему угодно – людям, зверям, растениям, странным существам и, возможно, предметам. Ничего, похожего на мебель, в замке не встречалось. Было что-то, отдаленно напоминавшее светильник из золоченого металла, на который ложились необыкновенные синие блики, и Тата не могла понять, что их отбрасывало. В некоторых залах по углам стояли устройства, которые Тата назвала печами без огня. Они были сделаны из того же металла. Обращали на себя внимание рисунки, вырезанные на этих агрегатах, - они изображали нечто похожее и на схему, и на вытянутое дерево с пальцами одновременно. В некоторых стенах были выдолблены ниши как с острыми, так и с округленными краями, и каждая из ниш занавешивалась узорчатым ковром, подвешенным над ней. Окна оказались простыми отверстиями, лишенными стекол, хотя снаружи казалось, что стекла в них есть и даже отражают некие подвижные, неопределенно пугающие силуэты. Отверстия имели самые разнообразные формы – овальные, неправильные треугольные, с изгибами, будто вырезанные по контуру осминожьих щупалец. Стоило Тате подойти к одному из верхних окон, как голова ее закружилась то ли от высоты, то ли от вида непривычной толщины стен. Тата долго бродила по странному замку, пока не оказалась на галерее второго этажа, расположенной вдоль стены над широким залом. Огромная круглая дыра была выдолблена в полу первого этажа. Тата спустилась по лестнице к дыре, протянула в нее руку. Внутри как будто дул прохладный ветер и раздавались тихие, гулкие звуки, как шаги. Пахло поначалу обычной землей, а потом потянуло каким-то странным, зеленым запахом – да, именно так его назвала Тата, никак по-другому она не могла его описать. Спуститься глубже было невозможно, да и страшно к тому же. Тата улеглась на живот у самого края и стала неотрывно смотреть вниз, так она хотела приучить глаза к темноте. По ощущениям, она провела так не меньше часа, но по-прежнему не могла различить ничего, кроме абсолютной черноты, а потому ушла прочь. Она указала на нашей карте, где примерно ей встретился замок – она упорно звала его замком, хотя назначение здания оставалось непонятным. Не исключала она и того, что это церковь, и признавала, что контуры ее напоминают ту постройку, что изображена на фреске Конца Времен. Она предупредила, что после ни разу не смогла отыскать его, «замок показывается, когда хочет и кому хочет». Потом она обратила внимание на компас у меня в руке, мягко забрала его, положила в сторону и сказала, что если мы хотим найти замок, нам придется оставить компас, так как «духам не нравятся ваши железные игрушки». Мы решили завтра же отправиться на то место и всю дорогу обратно спорили, брать ли с собой компас. 22-е число месяца роз. Спор про компас продолжался все утро. Я решительно чего-то не понимаю. Игорь всегда кажется таким разумным, но порой его здравомыслие берет отгул. Теперь из-за суеверия, придуманного больной женщиной, он хочет отправиться в лес без компаса и уверяет, что с ним мы только зря потратим время. Ну не дурак ли? Под конец нашего довольно горячего спора он со спокойным видом улегся на кровать и согласился – мол, попробуй, Влад, попробуй, хочешь поиграться - на здоровье, а потом все равно поступим по-моему, хватит копья ломать. Полдня мы прокружили вокруг места, отмеченного на карте. Ничего там не нашли, что, впрочем, неудивительно, хотя проверить стоило. Вернулись в дом, и я уже собрался расслабиться, полежать, потом прогуляться вдоль реки, пофотографировать цветы и насекомых, что очень любил делать, когда выпадали свободные минуты, но тут Игорь заявил, что мы должны пройти тем же путем, но без компаса. Да чем же досадил им этот крошечный механизм? Какая его часть вызывает у них больше неприязни – стрелки, знаки или магнит? На это раз мой коллега был непреклонен. Он собирался пойти один, если я всерьез против этой прогулки. Я все же пошел с ним - не хотел пропустить, если он и впрямь что-то найдет. Надо ли говорить, что ничего у нас не вышло, и мы возвратились затемно. Я мысленно клял Игоря и называл по-всякому – все от усталости и пустой траты времени, - а он, смотрите, держится бодро, будто и не устал совсем. 23-е число месяца роз. Сегодня Игорь ушел куда-то один. На самом видном месте, посреди стола, оставил клочок бумаги с запиской: «Ушел искать замок. Думаю, мы скорее найдем его, если будем действовать сами по себе. Если не вернусь через три дня, можешь начинать беспокоиться». Огляделся и заметил, что он прихватил с собой спальный мешок, теплую одежду и немного еды их наших запасов. Что ж, пусть попробует. Ходил, как обычно, по домам, собирал местные поверья, фотографировал все, что находил хоть немного особенным. В деревне никто не знает, где Игорь. Заинтересовался маяком, тем, что на острове в заливе. Местные не помнят, когда он работал, и смысла восстанавливать его не видят, поскольку кораблей здесь тоже уже не помнят. Я полагаю, что его возвели веке в 19-20, когда через эти воды проходил торговый путь. Несколько мужчин постарше и несколько помоложе плавали на остров и забирались по развалинам маяка. Рассказывали, что от лестницы и потолков остались одни дощечки, крайне ненадежные, что каменные плиты пола раздроблены на куски, и на этом месте растет трава, в которой до сих пор попадаются осколки и механические детали. Сверху сохранились только оконные рамы да разбитые стекла, фонаря нет и в помине. Двое парней, немного помявшись, добавили, что в земле внутри маяка вырыт колодец такой глубины, что блики на воде в нем едва различимы. Оба полагали, что остров прорыт насквозь, и вода поступает в колодец непосредственно из залива. Вдобавок они припомнили, что якобы из колодца доносились странные шумы и очень тихий звук, как будто шаги, и что от колодезной воды исходит странный запах. 24-е число месяца роз. Продолжил разговоры с местными. В нескольких домах пока ни разу не был, да и с теми, у кого был, не мешало бы переговорить по второму разу. Заодно одолжу у кого-нибудь лодку и выберусь к маяку. Игорь вернулся ночью, весь промокший, в грязи по колено, еле волочил ноги, а взгляд горящий. Он не стал даже есть, только отшвырнул палку, которой проверял землю, расстелил кровать и повалился на нее, не раздеваясь. - Завтра, все завтра. Влад, я нашел храм, нашел его. Но это завтра, завтра, - пробормотал уже шепотом и заснул. 25-е число месяца роз. Сегодня Игорь проводил меня туда, где якобы находится мифический замок, но его там не оказалось. Я настоял, чтобы мы обошли все вокруг. Игорь еще несколько часов послушно водил меня по лесу. Больше мы ничего сделать не успели. Был ужасно зол и чудом сдержался, чтобы не высказать все, что думаю о его неуместных выдумках. Он был спокоен, как змей перед добычей, и вообще никак не отреагировал на то, что замка так и не нашли. Мне кажется, или он улыбается? Рад, что провел меня? Глупость какая-то. Или здесь что-то еще? Неужели стоило таскаться по болотам два дня подряд, только чтобы подшутить надо мной. Он, как упертый, стоит на том, что сказал правду.