Магия природы

      — Чёрт, нужно проверить зажигание, — виновато прикусив губу, заявил Тимми, с кряхтением выбираясь из-под брюха межгалактического корабля.       Текна бережно стёрла следы гари с его щёк, поправила съехавшие набок очки.       — Помочь, может?       — Не, — отмахнулся специалист и сжал, на мгновение, её бледные ладошки в своих. — Отдыхай уж, сам управлюсь.       — Я с тобой. — Это Гелия впервые за утро удосужился выпустить беспокойную Флору из рук.       Приятели переглянулись и, один за другим, юркнули в салон. Палладиум готов был делать крупную ставку — Флора выдохнула с облегчением.       Уже несколько часов он старательно подавлял в себе порыв окликнуть девушку. Сперва мешала совесть, следом присутствие Гелии; теперь же, когда фея осталась в одиночестве, Палладиум почти изготовился заговорить с ней.       Точно прочитав его мысли, Текна ловко подхватила Флору под руку и подняла на ноги.       — Давай прогуляемся?       Та взглянула на неё удивлённо, но кивнула.       — Не уходите далеко, — бросил Палладиум и потерянно присел на нижнюю ступеньку корабля.       Девицы заверили его, что, разумеется, у них и в мыслях не было покидать группу в столь ответственный момент.       Стелла, между тем, сонно забормотала, переворачиваясь на другой бок под тенистой елью. Флора заметно взбодрилась, засияла улыбкой; тихо перешёптываясь, они с Текной углубились в мягкий сумрак подлеска, не забыв перед этим укрыть подругу заранее приготовленным бархатным пледом.       Эльф завороженно смотрел им вслед. Разочарование путалось в нём с осознанием правильности происходящего. Флоры не должно быть слишком много. В теории — правда, утопической — ей следовало волновать Палладиума ничуть не больше Музы, ушедшей куда-то в компании своего угрюмого бойфренда, Брендона и Лейлы.       Сизая трава жадно впитывала серебристый дневной свет. Заговорщически шептался с деревьями ветер. Птицы молчали — шуршали изредка перьями, раздуваясь высоко в кронах.       — Почему мучаешься? — спросила Текна буднично и прямо.       Флора непонимающе прищурилась.       — Ты о чём?       — О Гелии, конечно.       Девушка поперхнулась и судорожно сжала локоть Текны.       — Но дорогуша, я вовсе...       — Как? — подруга задумчиво склонила голову, коснулась подбородка Флоры — её пальцы оказались удивительно холодными. — И себе не признаешься?       — Я не понимаю.       — Палладиума уже не любишь?       В горле мгновенно пересохло. Сердце ухнуло вниз.       Текна спрашивала об этом так, точно факт чувств Флоры давно был известен и прост. Перехватив беспомощный взгляд последней, она пояснила:       — Во-первых, я видела вас в тот день. После того, как мы Фарагонду спасли. Довольно неосмотрительно было так поступать, кстати. — Задыхаясь, Флора пошатнулась, но Текна удержала её стальной хваткой. — А до этого... Иногда не нужно сканировать, чтобы видеть всё насквозь.       Ровный голос выдавал скрываемую улыбку. Флора застыла, уронила свободную руку на плечо Текны и долго, жадно вглядывалась в её лицо. Доверие, сочувствие — все они с первого дня были здесь, заключены в её точёной фигурке; светились в строгих глазах.       — Почему... — Пролепетала Флора, но слова застряли под языком мотком проволоки. — Из-за чего ты не хотела поговорить об этом раньше?       Текна опустила взгляд. Белый отблеск солнца упал на её волосы.       — Я всегда сложно воспринимала Тимми, — заговорила она, пропустив вопрос подруги мимо ушей. — Ушло года два на то, чтобы понять, что никакой он не трус — просто жертвенность не в его характере. Мы все разные, это... — она замялась.       — Естественно?       — Логично. Так что нет смысла перезапускать базовые настройки. Реши я что-то изменить, если бы могла, передо мной в конечном счёте был бы уже не тот Тимми, который мне так нравился. Понимаешь?       — Примерно, — прохрипела Флора.       Не уступить образованности однокурсницы казалось невозможным. Тем более, в ту секунду, когда мозг упрямо отказывался воспринимать обыкновенные метафоры, а подсознание в панике перебирало годы дружбы с Текной и корило Флору за слепоту.       В тот момент последняя думала о том только, что стыд не торопился напоминать о себе. Потому, наверное, что поняла: пережитое совсем не плохо и не губительно. На своей памяти фея ни разу не подвергала Магикс опасности — как весомой, так и не слишком. Ни одна душа не сможет, не посмеет упрекнуть её в любви.       Мама говорила, что это чувство — самое светлое, лучшее, что случается с человеком. Для Флоры же оно стало некогда единственным, что питало энергией.       Текна сухо усмехнулась, отодвинув еловую ветвь, повисшую на пути. Она пропустила собеседницу вперёд, механическим движением приобняла за талию. И вдруг заявила:       — Я люблю Лейлу.       Флора глупо моргнула.       — Я тоже.       — И мне нравится в ней то, — продолжила Текна, — что она всегда против каких-то самообманов.       — Это так! Лейла такая милая и настоящая, до сих пор не могу поверить. Нам с ней очень повезло.       — Ну и подумай, правильно ли ты делаешь, что вертишься с Гелией перед носом Палладиума.       — Он дорог мне.       С бесстрастным выражением лица Текна вонзила в сердце Флоры нож:       — Который из них?       Девушка сглотнула. Грудь полоснуло болью.       — Оба...       Брови Текны критически сошлись на переносице. Ветерок игриво тронул короткую чёлку.       — Знаешь, — процедила она, — то, что ты делаешь, больше подходит Стелле. Её это тоже не красит, но этого не выключить, опять же. Ты же зачем-то специально обновилась. Сбрось, раньше было лучше.       Флора не спешила ни оправдываться, ни пререкаться. Понимание правоты Текны стегало не хуже кнута. И всё же трепыхалось, теснилась где-то робкая мысль: она хотела и заслуживала счастья; если с Палладиумом такое невозможно — найдётся с другим.       Подруга же совершенно её потрясла: порывисто шагнула вперёд и заключила в объятия.       — Скажи, если нужно будет помочь с сортировкой, ладно?       В носу засвербило от притока слёз.       — Спасибо!       — Без проблем. Мы задержались, идём к остальным?       — Хорошо.       Эльф заметил их издалека: друг к дружке не жались, но крепко переплели пальцы; возвращались той же тенистой тропинкой, по которой скрылись в чаще несколько минут назад. Будто нарисованные, силуэты их темнели на хвойном фоне пейзажа.       На прощание плачущая Чатта вплела резной лист папоротника в волосы своей феи. Та задержала увядание заклинанием, пригладила причёску — и менять не стала.       Из года в год юные эльфийки встречали весну точно так.       Дыхание сбилось.       Неосознанно ли, намеренно — Палладиум задержал на Флоре взгляд; и знал он, что девушка почувствовала это: видел по тому, как нервно забегали зелёные глаза, импульсивно дрогнула рука, вдруг пожелавшая поправить и без того безупречно лежащие волосы спящей Стеллы.       — Можем выдвигаться. Мы всё поправили. Где ребята?       Впервые мягкий голос Гелии заставил вздрогнуть их обоих.       Было совершенно ясно, из чьих уст специалист надеялся услышать ответ. Эльф скрыл невольную улыбку, когда заговорила Текна:       — Лейла и Набу сообразили какую-то прогулку и всех взяли. Ушли, как только мы приземлились, так что, наверное, скоро вернутся.       Гелия поджал губы. Сухо кивнул:       — Угу.       Набу. На памяти эльфа существовало всего несколько магов-людей, в чьей крови не было примесей других видов; таким был Орител, остаётся Саладин и отец Лейлы. Юноша, полюбивший последнюю, понравился Палладиуму сразу. Подобно Орителу, он преображал всё, с чем сталкивала жизнь: даже заклинания выходили у него с неповторимым изяществом и вкусом. Длинная коса навеивала воспоминания о Протолеоне. Шоколадный оттенок волос делал их схожими — разве что, отец гриву никогда не заплетал и тщетно пытался отучить от этого Мириам.       Лейла и Набу подходили друг другу великолепно. Палладиум не знал, как развивались их отношения, однако они не создавали впечатления, будто стараются привыкнуть друг к другу. Молодые люди словно провели вместе не один месяц.       Не понаслышке эльф знал, что так сближали совместные битвы, оставленные за спиной. Толчком к откровенности его собственным родителям послужила необходимость скрытности и вечное напряжение, тягучее, как резина. Теперь сердца соединял сам Валтор.       — Флора?       Имя девушки, произнесённое Гелией, вырвало из размышлений мгновенно.       — М? — встрепенулась она.       — Хочу привести наших. Идём вместе?       Флора опустила глаза, поправила топик на плече и — залилась краской.       — Нет, извини. Я немного устала.       На лице Гелии не дрогнул ни один мускул. Несколько мгновений он буравил девушку пристальным взглядом; потом резко повернулся и ушёл, ничего не сказав.       Текна скупо улыбнулась подруге, высвободила руку.       — Я — к Тимми.       Будто растерянная, Флора замялась. Неколебимость в ней сменилась виной — та изломом исказила губы, смазав улыбку.       — Хорошо...       С кошачьей ловкостью Текна прыжком взлетела по выдвижной лестнице, ухитрившись не качнуть аппарата. Палладиум не смотрел в её сторону; его притягивала крохотная фигурка Флоры. Пушинкой она терялась в нежной мгле леса. Казалось, будто не пройдёт и мгновения, как её легко подхватит случайный ветерок, вскружит — бережно, точно сокровище — и умчит далеко, забыв прихватить эльфа.

***

      Стены аппарата озаряло тусклое предзакатное свечение. Отбросив волосы назад, Палладиум нервно выдохнул и дёрнулся — сочувствующий взгляд Блум жалом вонзился в спину.       Позавидовать его положению определённо было сложно. Один в компании студентов, где, к тому же, едва ли имел право голоса — у руля был искусный Тимми, маршрут отслеживал несравненный Гелия; к чему здесь эльф? Непонятно. Для галочки, очевидно: путь ведь держали на его родину.       Гелия по-хозяйски сгрёб Флору в охапку сразу, как воротился. Палладиум не мог не заметить некоторой грубости в жестах специалиста, когда тот помогал девушке подняться на платформу и усаживал на одно из сидений. Худшим в той ситуации была её реакция: опустила глаза, покорная, как овечка или — больше — тень овечки.       Теперь Гелия примостился по правую руку от эльфа. Красивые руки сжимали края карты, какую он вертел то так, то эдак, временами бросая Тимми и Ривену уточнения ориентиров.       Уважение в Палладиуме удивительно гармонировало с едкой неприязнью. Последнюю он, к сожалению, ощущал ярко и мог объяснить.       Не отвлекаясь от панели управления, к нему обратился Скай:       — Не могу определить, где конкретно мы приземлимся, профессор. Ландшафт вызывает подозрения.       — Это вполне естественно, — смущённо ответил эльф. — Атмосфера не пропускает вредоносных излучений. Таков химический состав.       Ривен сморщил нос.       — Извините, конечно, но наш корабль безопасен для экологии.       — Не всегда.       — Это усовершенствованная модель...       — Ривен, — осторожно вмешалась Флора, — не забывай, с чем имеешь дело. Среда королевства эльфов функционирует как единый организм. Неудивительно, что он пытается оградить себя от чужеродных токсичных воздействий.       Тут Гелия приосанился и ближе притянул её к себе — оглядел присутствующих из-под опущенных ресниц, с гордостью. Незримая птичка напела Палладиуму, что знак этот был адресован именно ему. Со вздохом он сцепил пальцы в замок.       Неожиданно Ривен встал с места. Яркие волосы его топорщились, глаза отражали мелькающие за стеклом очертания гор.       — Где ты вообще нашла токсины? — ядовито спросил он, свысока глядя на Флору. — Повторю для альтернативно одарённых, этот корабль...       — Следи за языком, — прошипела Муза, схватив его за локоть. — И не обижай её. Токсичный тут один ты, причём не в меру.       — А она пусть думает, что вякает, раз вся такая из себя от-лич-ни-ца.       — Инфантил!       — Кретинка.       Тут аппарат качнулся, будто устав от их речей.       Под поражёнными взглядами всех присутствующих эти двое взялись за руки и невозмутимо вернулись на свои места.       Флора потеряно намотала на палец прядь волос. Перехватив испытующий взгляд Стеллы, стушевалась и под видом усталости приникла головой к плечу Гелии.       Тот обнял её, пожалуй, с излишней готовностью. В который раз Палладиум задался вопросом: что и кому он так активно силился доказать?       Вслух же он произнёс совсем другое:       — Когда прилёт?       — Через три часа примерно, — ответил Тимми. — Кстати, Скай прав. Сядем, где повезёт.       — Куда выкинет, — насмешливо поправил Ривен.       «Выкинуло» их на просторную пустошь. Момент, когда сапог потонул в родной траве и прочем романтично-поэтическом, Палладиум помнил плохо: слишком сильно кружилась голова. Повествование, очевидно, должно свернуть в направлении Флоры — но поймите и её; спускаясь, Палладиум не совладал с собой и сжал её кисть. Она же, точно статуя, позволила ему оплести пальцы с собственными.       Благодаря изворотливости Текны, Гелия ничего не заметил. Девушка же забыла о специалисте совершенно.       Друг на друга эльф и фея не смотрели; ночная тишина окутала их, как тёплое одеяло. Крошкой мрамора мерцали над головами звёзды — длинная чёрная туча заслонила Млечный путь, скрыла свечение луны.       Шаги компании мягко шуршали в траве. Шелест поступи спокойствия не нарушал — напротив, волшебным образом вписывался в картину безмятежности, становился её частью. Нечётко вырисовывались далёкие зубцы крон.       — Осины, — прошептал Палладиум.       То стало первым, что сказал он, ступив на любимую землю. И последним, что сорвалось с его уст прежде, чем мир погрузился во мрак.       Сознание пошатнул резкий удар в затылок. Воздушным толчком эльфа и спутников сбило с ног, швырнуло на траву.       Мгновения Палладиум ещё смотрел в неизменное небо — тщетно искал взглядом Флору. Потом всё померкло.

***

      Вокруг кипела тишина, состоящая из мириадов звуков разной высоты. Скрип половиц смешивался с ураганом в ушах, дыхание ветра распаляло писк пламени на коже. Палладиум безразлично ловил ритм сердца — тук; тук-тук. Он не понимал, не думал, что бьётся внутри; осталось лишь ощущение, вязкие колебания.       Мысли в голову не лезли. Эльф забыл, что у него есть голова — и не вспомнил бы, наверное, вовсе, если бы кто-то крупный и неуклюжий не пришиб его затылком об дверной косяк.       — Ха-ха, ну ты и даёшь, — откликнулся на его боль мягкий тенор. — Того и гляди, коридор обвалится.       — Да ну его! — подхватил бас. — Откуда он взялся, такой огромный? Кого-то он мне напоминает, хоть убей.       — Насчёт последнего — я подумаю, давно мечтал тебя хорошенько отлупить.       — Эй.       Пауза. Тяжёлый, протяжный звук шагов. Тот, кто волочил Палладиума по, казалось, подземелью, пропахшему сыростью, ступал размашисто и неторопливо. Качало.       — И да, — продолжал спустя время тот же ласковый тенор, — согласен. Лицо у этого эльфа знакомое.       — Меня напрягает, что он явился ночью и в компании людей. Геральд будет в ярости.       — К чему ты клонишь? — Голос зазвучал тише; хозяин его, явно смущённый, выдохнул сквозь стиснутые зубы.       — Где гарантия, что это не приспешник Валтора? Среди наших уже есть перебежчики. Его армия без дела не сидит, это точно.       — Шпион, считаешь? — Молчание. Ни блика света не закрадывалось под тесно закрытые веки. Вязкая дремота тянула дальше, глубже, однако Палладиум болтался на поверхности — лихорадочно, из последних сил. Внезапно тёплые ладони бережно приподняли его голову с рук обладателя баса. — Ну, допустим. А где тогда знак?       — А я не говорю, что это обязательно шпион, но ситуации разные бывают.       Тенор свободно засмеялся:       — Брось, Фокас. Давай будем дальновиднее. Это уже паранойя.       — Неправда. Ты видишь, что происходит? Кому верить? И проживи-ка ты, дружок, сначала с моё. Может, сотрутся границы между твоей хвалёной дальновидностью и легкомыслием. Читал про побоище с гномами за Восточным хребтом? Так я сопровождал туда его светлость, — пробасил возмущённо тот, кого звали Фокас. — Но ладно, сначала покажем этих Геральду.       Дальше было неинтересно. Туман сгустился, и Палладиум позволил ему утянуть себя обратно, в заманчивое никуда.

***

      Странное это состояние — тяжесть в груди, гармонирующая с пугающей лёгкостью мышц. Шевельнуть кончиком пальца удалось не сразу; спустя, однако, минуту эльф без труда согнул его и дёрнул ладонью. Костяшку тронуло нечто острое, колючее, как сено.       Приоткрыв один глаз, Палладиум понял, что валяется на пустом мешке. Раскинув руки и уронив голову, как тряпичная кукла.       Мириам таких не любила; суеверная вслед за простодушными родителями, эльфида всерьёз верила, что осторожно сшитый моток ткани удерживает в себе чью-то несчастную душу.       Веки щекотал блеклый бронзовый свет. Искусственный, подумалось мутно Палладиуму; в помещении, где ему пришлось пробудиться, стояла сырость и нерушимая тишина.       В горле пересохло — настолько, что связки сводило болью. Оттого первым, что сделал эльф, приподнявшись на локтях — ломано оглянулся. В дальнем углу комнатки, буром и совершенно тёмном, стояла миска. Кое-как Палладиум добрался до неё, коснулся; запястье обдало холодом. Поднёс к губам и, не уловив ничего подозрительного, сделал глоток. Вода резко пахла железом, но принёсший её очевидно не имел намерений убить.       Эльф был один.       И первой его посетительницей стала уничтожающая мысль: где Флора? Он не видел и не слышал её с того момента, как сфера эльфийской магии погрузила его не то в забвение, не то в бред из бессвязных диалогов о вездесущем Валторе. Ко всему прочему, пропала не только маленькая фея — её участь разделили подруги и команда специалистов.       Палладиум почувствовал, как кровь отхлынула от лица и льдом сковала запястья. Если бы могли, спутанные волосы на затылке непременно встали бы дыбом.       Только ему не удалось поддаться ужасу. Прервали.       Медленно, скрипуче приоткрылась чёрная дверь; в проёме нарисовалось полное красивое лицо — такое, подобных которому последний век доводилось встречать лишь во снах.       Заострённые ушки вошедшего напряжённо шевельнулись. Пронзительно-жёлтые глаза взглядом вцепились в Палладиума, и крупный эльф спокойно произнёс:       — Очнулись, вижу. Превосходно.       Невозможным казалось спутать этот бас со звучанием любого другого голоса. Палладиум слегка наклонил подбородок в полузабытом жесте юности — так здоровались равные, мирные жители королевства. Уголки губ Фокаса насмешливо дрогнули, а приветствие тот невозмутимо проигнорировал.       — Поднимайтесь, — раздалось вместо ответа, — Геральд желает вас видеть.