Магия природы

      Блум сидела на стуле, знакомо ссутулив спину и обхватив руками колени. Сперва она, по обыкновению, сохраняла лицо и осанку, позволяла себе исключительно сдержанную улыбку и отдалённые подобия жестов. Когда беседа свернула в направлении родителей, сдерживаться ей становилось очевидно сложнее.       Эльф поведал ей всё, чем воспоминания связывали его с молодыми правителями, без утайки и приукрашивания.       — Говорите, они спасли вам жизнь? — еле слышно спросила фея.       — Именно так, — спокойно кивнул Палладиум. — Я очень обязан вашей матери, мисс Блум. И не только ей. А ещё чем-то даже большим, чем жизнью.       — Спасибо, что поделились этим, профессор.       Девушка потерянно спрятала взгляд.       Думая, что оставалась незамеченной, она исподлобья наблюдала за Авалоном. В голубых глазах отражались магические огоньки люстры. Последняя принцесса Домино тщетно искала различия в повадке настоящего паладина и клона, вылепленного стальным когтем Даркара.       За последние полчаса Авалон ни разу не подал голоса. По-прежнему слишком истощённый, чтобы ходить, он расположился учительском в кресле, постукивая ногтями по поверхности стола. Ощутив внимание Блум, паладин скривился в улыбке.       — Извините, пожалуйста, — пробормотала она. Признаков смущения, однако, Палладиум не замечал.       — Не за чем просить прощения, — низко произнёс Авалон. — Скажите лучше, похож я на двойника?       — Да, сэр.       Он удовлетворённо опустил подбородок.       — У вас должен возникнуть вопрос, верно?       Щёки Блум рисковали слиться с волосами. Она молчала. Палладиума кольнула жалость, однако в разговор он не встрял — развернулся к коллеге выжидающе.       — Что ж, отвечу на него, — снисходительно продолжил Авалон, выждав минуту. — Клон преследовал корыстные цели, помогая вам. Не вижу смысла продолжать начатые им индивидуальные занятия, однако знайте, что вы всегда сможете найти помощника в моём лице, если наткнётесь на что-то стоящее.       — Согласен, — подтвердил Палладиум.       Девушка просияла — ярко, стремительно, как вспышка пламени. В отличие от своей подруги, дочь Марион продолжала напоминать эльфу бойкий огонёк, сочетание мудрости и отваги. Винкс повезло, подумал он, провожая уходящую ученицу взглядом; за лидером, подобным Блум, последовать не страшно.       Мысли вернулись к Флоре.       Мать рассказывала о настоящей эльфийской влюблённости. Многие жители родного королевства меняли партнёров, создавали и разрушали семьи в надежде ухватиться за неё. Такие, как Палладиум, влюбляются лишь однажды; для подобных ему фея — создание, вылепленное из чужеродной материи. Шанс того, что эльф вызовет у человека нечто большее, чем восхищение, ничтожно мал; вероятность взаимности и вовсе клонилась к нулю.       Легенд и домыслов о такой связи сотни, а то и тысячи. И все они оборачиваются одинаково — концом феи или смертного мага. Эльф ли, эльфида продолжали коротать века, метаться от дома к дому. Может, вступать в брак.       Но чувство не возникает повторно. Палладиум помнил, как смотрели друг на друга Мириам и Протолеон — неверяще. Не случись трагедии, их ждало бы бесконечно длинное будущее бок о бок, в гармонии.       А что имел сам Палладиум? А Палладиум обрёк себя на страдания, однажды влюбившись в человеческое существо. Кроме того, растения с его земель клонились к закату.       Коротко попрощавшись с Авалоном, эльф отправился в оранжерею.

***

      — Вот так, — произнесла Флора, оглядывая аккуратную причёску Музы — результат часового труда. — Красавица.       Подруга решила переплести хвостики перед отъездом домой. Винкс знали не понаслышке, что отец её отличался нравом вспыльчивым и жёстким — слов поперёк собственных он не переносил, а сам готов был с жаром оспаривать каждое, даже самое правдивое, замечание дочери. Выглядел бывший музыкант солидно, оттого Флора побаивалась его; однако всякий раз, когда полное лицо растягивалось в улыбке — готова была тут же ему довериться. У него ямочки на щеках...       Не один он обладал особым обаянием, располагавшим к себе окружающих. Среди знакомых Флоры находился и другой неоспоримо действенный магнит. Правда, в отличие от отца Музы, внешне он был обворожителен — во всяком случае, ей так казалось.       Лейла протянула Музе тёмно-зелёное складное зеркальце. Та, красуясь, лукаво прищурилась, тряхнула головой и сжала запястье Флоры.       — Спасибочки! Что думаете по поводу слов Стеллы, кстати?       — Ты о чём? — Лейла по-хозяйски забросила ноги на кровать, расслабленно прикрыла глаза.       — Об укладке.       — Не знаю. Мне нравится и так.       На днях Стелла предложила Музе удлинить волосы. Невинно сложив ручки, надув губки и блеснув глазками, она как бы невзначай сообщила, что грива Дарси, совершенно очаровавшей некогда её Ривена, едва не достигала пят.       Хм, длинные волосы... Поток мысли невольно свернул к эльфам. Палладиум. О, Боже!       — Флора?       Услышав звук собственного имени, девушка дёрнулась и пролила на руку кондиционер из трав.       — Душка, — пробормотала она, — мне кажется, тебе бы пошли длинные волосы. Это так...       — Природно? — Подруга игриво боднула её в плечо.       — Тише, испортишь причёску! — всполошилась Флора. Напрасно: в следующую секунду в голову Музы прилетела подушка.       — Есть! — Лейла победоносно сжала кулаки. Не успела Муза и отразить атаку, как та отвлеклась. Поднялась, шагнула к столику и сосредоточенно оглядела лицо Флоры. — Что с тобой? Какая-то ты сама не своя.       — Всё в порядке, милая, — ласково улыбнулась фея, отправляя тюбик с оставшимся средством для укладки в сумочку — пригодится Стелле. — Просто не выспалась.       Это было почти правдой. Минувшей ночью она проваливалась в дремоту от силы пару раз, урывками; чувство вины стало её верной спутницей. Что-то сказал бы профессор, если бы она всё же позволила себе выспаться, не завершив отчёта!       Палладиум. Палладиум. В сотый раз — Палладиум.       — Уверена? — уточнила, между тем, Лейла, наматывая прядь волос подруги на палец.       — Конечно.       — Иди-ка ты спать, — скомандовала Муза.       Та успела приблизиться к ним, угрожающе сжимая подушку в руках, и теперь гномиком выглядывала из-за спины Лейлы.       В памяти всплыла пыльная обложка старой узорчатой книги, хранившей предания. Считается, что гномы — дальние родственники эльфов... Хватит!       — Да. — Резкостью тона Флора немало потрясла саму себя. — Надо ложиться. Правда, сперва найду Чатту и схожу в оранжерею.       — Помочь, может? — спросила заботливо Лейла — и подскочила. Муза безжалостно метнула ей в спину подушку. — Ах ты!       Нешуточный бой, развязанный подругами, рисковал обратить комнату в безжизненную пустошь. Флора наблюдала за ним сонно, не вмешиваясь — точно толща воды заглушала визг и замедляла выпады.       — Муза? — позвала она тихонько.       Та уже ликующе вжимала соперницу в кровать, однако голову подняла.       — М?       — Пойдёшь со мной в комнату?       — Не, извиняй. Тут пока останусь.       Флора не отвечала. В голову закрадывались мысли — одна другой плачевнее; осторожно девушка обошла горку подушек и одеял, сброшенных с постели, и, от души сочувствуя соседке Лейлы, устремилась к себе.       По пути она пересеклась с компанией сплетниц. Несса и Пия, подхватив друг дружку под руки, негромко и ядовито о чём-то шептались.       — Кстати, видела майку Стеллы? — заговорщически протрещала одна.       — Да уж, — прыснула другая. — Кажется, наша принцесска сменила стилиста.       — Мне её даже жалко!       — Точно.       — Хватит вам. — По высокому звучанию и горделивой интонации Флора не без удивления узнала голос Амарил. Та угрюмо замыкала шествие, прижимая к себе учебник по магфилософии. — Нормальная майка.       Заметив девушку, все трое осеклись. Никто не отразил её улыбки, не ответил на вежливое приветствие. Амарил же удостоила таким неприязненным взглядом, что стало неуютно.       Впрочем, встреча оказалась быстро забыта. Флора подумала только, что бедняжки, возможно, шли в комнату Лейлы, ведь Амарил делила спальню с ней. Это значило, что ожидало их там настоящее побоище. Вернее было бы предупредить — только не хотелось делать этого после презрительного к себе отношения.       И девушка отправилась искать Чатту.       Пикси испарилась, стоило Флоре сказать, куда направляется.       С момента, как злополучная лоза перекочевала из тёплой оранжереи в горшок, малышка сторонилась этого места. «Там душно, — призналась она как-то, — слишком зелено и пахнет тоскливо».       Флора думала иначе. Обилие растений — податливых и упрямых, капризных и ласковых — давало возможность отмежеваться от компании, следуя лишь собственному предназначению.       Хотелось вернуться домой.       Полированные туфли на каблуке казались темнее под навесом резных листьев фикуса. Оранжерея в Алфее потрясающая: редкие виды деревьев свободно разрастались здесь, образуя аллеи. Блестящий ручеёк, созданный магией, бережно омывал кусты. Поздним вечером хитросплетение ветвей загоралось пугливыми светлячками.       А солнечный свет, уставший за день, ночами скапливался в уголках под прозрачным потолком.       Из-за закрытых окон доносилось стрекотание сверчков. Флора пропустила через пальцы стебель орхидеи: он был гладким, влажным и тёплым.       До уголка, выделенного Палладиумом специально для неё, оставался поворот. Почему-то девушка медлила. Находиться в нежных владениях эльфа было счастьем.       Флора вдохнула тёплый воздух, и в груди заклокотало чувство подступающей свободы: до отъезда из Алфеи оставалось меньше недели, а этот год и перемена в профессоре несколько сгладили её рвение прожить в стенах школы всю жизнь.       Подруги рассыпались по спальням, складывая вещи. Она же пришла забрать подвижный гладиолус — цветок не разлучался с ней после первого экзамена в комнате симуляций.       Тихо, точно ощупью, фея пробралась в свою часть. Та была ухожена, но скудна: нежелание пересекаться с Палладиумом вынудило Флору частично отказаться от использования оранжереи. Участь заточения в горшке не настигла лишь тех растений, какие не могли прижиться в неволе.       Девушка надеялась застать гладиолус спящим.       Что же, смирись, дорогуша.       Стоило ей коснуться мокрой области у корня, как цветочек невесело рассмеялся и уклонился от её рук.       — Нет, маленький, — выдохнула фея, — не вынуждай меня применять магию!       Снова попыталась подцепить у основания стебля — нет!       Голубой гладиолус укоризненно разбух, как кот, разленившийся на солнцепёке. Если бы у него вдруг возникли ехидные глазки — взирали бы на проказницу-хозяйку надменно, с высоты гладиолусовской мудрости. Последняя была твёрдо в этом убеждена, и осознание это утешения вовсе не приносило.       Флора присела на колени, не обращая внимания на колкость редких травинок.       — Что тебе не нравится, милый? — прошептала она. — Я делаю что-то неправильно?       Ей ответил знакомый мягкий голос.       — Не совсем так, мисс Флора.       Девушка не слышала, как приоткрылась дверца оранжереи, не уловила и приближающихся шагов. От неожиданности она отшатнулась, чудом удержала равновесие; придя в себя, во все глаза уставились на Палладиума. Тот бесшумно опустился возле неё на корточки.       — Профессор? — выдавила Флора.       Душа предательски наполнилась восторгом. В животе закололо. Фея лихорадочно пыталась овладеть собой. Прекрати немедленно! Вспомни Гелию и устыдись, слышишь? Неужели, неужели опять?       — Добрый вечер. — Эльф одарил её приветливой улыбкой. — Позволите помочь вам?        — Спасибо, — пролепетала она, избегая зрительного контакта. — Да, боюсь, я не могу контролировать гладиолус. Обычно он меня слушался.       — Это не проблема.       — Волшебство не навредит ему, профессор? — Вопреки любым стараниям, голос срывался, звенел и дрожал.       Палладиум задержал на собеседнице внимательный взгляд.       — Ни в коем случае. Мы постараемся использовать его как можно меньше.       — Но как же?..       Он прервал её коротким кивком в сторону гладиолуса.       — Где вы держали его на Линфее?       — Как и здесь, сэр. В оранжерее.       — И легко он отправился с вами в школу минувшей осенью?       Флора надеялась углубиться в воспоминания, но мысли рассыпались, как песок.       — Я чувствовала его недовольство, профессор.       Эльф приободряюще улыбнулся.       — Видите ли, — начал он, — вы, должно быть, помните, что на одном из уроков я говорил о влиянии магии на растения. Она не вредна, если принять индивидуальность каждого цветка. Что вы можете сказать об ауре?       В глазах преподавателя читалось понимание, говорившее, что в спешке нужды не было. Напрасно: в этой теме Флора разбиралась превосходно.       — Это хрупкая и изменчивая энергия, — отвечала она решительно. — Для должного эффекта нужно подобрать такое заклинание, которое напитает, но не навредит... — Догадка пришла сама собой, и фея осеклась. Сквозь туманную дымку она заметила, как Палладиум жестом подтвердил сказанное. — Мне кажется, нужно одно из базовых, — наконец прошептала Флора.       Эльф медленно моргнул.       — Верно, мисс. Какое?       — Положительная энергия...       Тут Флору затянуло в водоворот мелькающих видений. Лёгкая светло-русая прядь, выбившись из чёлки, упала на лоб. Линию скул ласкал синеватый сумрак. Палладиум чувствовал, как неосязаемо вокруг нагревается воздух; слышал, как потянулись к маленькой фее десятки бутонов.       — Продолжайте, — одними губами прошелестел он.       Девушка аккуратно повторила пасс, показанный им на одном из первых уроков, и от ладоней её хлынула бархатная пыльца. Гладиолус замерцал, заискрился янтарём, как цветок шафрана.       — Он повреждён! — ахнула Флора. — Не упрямится, а болен. В этом дело.       Она порывисто подняла веки, отстранилась, готовая обернуть силу вспять. Палладиум удержал её. И повторил:       — Продолжайте.       Свечение накалилось, окрасилось лазурным — и рассеялось. Гладиолус вытянулся и, безмолвно заурчав, задремал.       Эльф не знал, что стало причиной такой перемены; однако когда Флора подняла глаза, ледяная отстранённость исчезла. В искренней радости на Палладиума смотрела та юная фея, которая тушевалась в его присутствии, впервые переступив порог Алфеи.       — Отлично, — тая от облегчения, проронил он. — Вы исцелили его.       Упрямый подопечный даже не забеспокоился, пока хозяйка бережно перемещала его в горшок. Палладиум долго оглядывал нежный профиль последней. Было понятно: отпусти он её теперь — никогда не добьётся ответа.       Сердечно поблагодарив эльфа, Флора приподнялась. Но широкая ладонь осторожно преградила ей путь.       — Подождите, мисс Флора.       Его голос был непривычно твёрд. Девушка расслабилась, хотя сердце исступлённо заметалось в груди.       — Да, профессор?       Протекла секунда; за ней последовала другая. Палладиум поджал губы и, казалось, чего-то ждал. Растения смолкли.       — Скажите, что случилось?       Флора поняла, о чём он говорил. И похолодела.       С неба давно пропало солнце, а высоко над горизонтом затрепетала первая звёздочка. Даже в неглубоких малахитовых сумерках правильные черты эльфа, казалось, сияли. Они лучились подавляемым восторгом.       Девушка ощутила неколебимую уверенность в двух вещах.       Во-первых, Палладиум заслуживал знать.       — Вы очень изменились. Я не знала, как воспринимать это, профессор. Я просто боялась.       Во-вторых...       — Мисс Флора, — он сбился; закончить помешала сияющая улыбка. Родные глаза мягко прищурились. — Мисс Флора, я всё тот же.       К горлу подступил ком. Палладиум говорил правду. Он никуда не пропадал — и глупостью была попытка забыть его. Не выдержав, Флора зажмурилась и закивала. Слов не находилось. Она лишь молча подалась вперёд.       Бережно эльф притянул её к себе. Нежная рука гладила распущенные волосы на затылке, подбородок опустился на макушку. Без усилий смахнув последнюю мысль, девушка спрятала голову на груди Палладиума.       Как величественно, царственно он был красив! Совершенен от любимого, ничуть не изменившегося, взгляда до надёжности ладоней. И так прост, так миролюбив и добр в то же время.       Палладиум пах в точности так, как она представляла и видела во снах — хвоей и свежестью тумана. Флора вслушивалась в его мерное дыхание в надежде, чтобы этот миг тянулся долго, как только возможно. И не заканчивался...

***

      Флора могла чувствовать, как что-то крепкое срастается, поддерживая её. Словно вернулась к ней давно утраченная сила — тот самый стержень, который так нахваливают высшие в низших, учителя в учениках. Это произошло так давно; но стоит моргнуть — и она вновь видит перед собой благородное лицо Палладиума, ровные брови над мягкими глазами.       И вновь эльф помогает ей подняться — её шатает. Впервые в жизни она не может устоять на привычных каблуках. И, как сейчас, далеко в сознании ворочается мысль: кто настолько горячо ненавидел девушек, что придумал такую обувь? Усмехается невесело, а сама так и пылает, дрожит от необъяснимого, но понятного счастья.       С того вечера минуло два месяца. Наступили и промелькнули каникулы, вернулся кто-то пугающе могущественный. Кто-то, одно звучание имени которого заставило черты миролюбивого профессора исказиться от ненависти.       Имени, которое Флора услышала впервые — и всё равно похолодела, поневоле нащупав затаённую угрозу.       Валтор.       Вот он — зверь, обличье страха, смешение всех человеческих чувств. Его устами молят поражённые магией, но способные хвататься за надежду; его руками сильнейшие чародеи складывают последний пасс. А потом он поглощает их, как жадный водоворот.

***

      Палладиум уронил руки. Фарагонда стояла на излюбленном месте у окна. Одной рукой, побелевшей от напряжения, она ухватилась за столешницу. Вторая беспомощно сжимала и разжимала кулак.       — Насколько достоверна эта информация? — Вперёд выступил Авалон. Напряжённый, хмурый и задумчивый.       — У меня нет оснований не доверять королю Андроса, — отвечала директриса холодно. — Одна ложь из его уст говорила бы о вмешательстве тёмной магии.       Паладин поджал губы, но промолчал — утешающе сжал локоть окаменевшей Дю Фор.       Уизгис топнул длинным носком об пол. На лице лепрекона застыла мрачная решимость. Он сказал:       — Вопрос времени, когда Валтор доберётся до нас. Нужно противостоять.       Фарагонда коротко кивнула.       — Я знаю, кто этим займётся.       Палладиум вздрогнул, с ужасом узнав на лице директрисы знакомое выражение — оно сглаживало её черты каждый раз, когда она говорила о Винкс. Нельзя было допустить, чтобы Флора оказалась на расстоянии заклинания от этого чудовища. Оттого эльф решительно встал, привлекая внимание:       — Подождите, — произнёс он, стараясь, чтобы голос звучал твёрже, — нельзя впутывать в это студенток. Они едва завершили первую трансформацию.       Дю Фор взглянула на него слишком понимающе. И спрятала глаза.       — Винкс единственные, кто наделён силой Чармикса, — расстановочно заметила Фарагонда. Теперь она расхаживала по кабинету, и даже знакомый стук её поступи казался тревожным. — Испокон веков Алфея посылала учениц на задания. В стенах школы невозможно добиться могущества, достойного хранителей миров. Подумайте, профессор, кто ещё годится на роль защитников в данном случае?       Она обращалась к Палладиуму — тот не мог и слова вымолвить в ответ. Кислый воздух холодил лёгкие. Меж рёбер клокотал неуверенный страх.       — Даже эти феи слишком слабы, чтобы противостоять Валтору, — безжизненно прошептал эльф. — Бросить ему вызов — встретить верную гибель.       — Мы не позволим им сражаться с ним.       Палладиум потерянно склонил голову.       — Простите?       — Я соберу команду Света, — вынесла волшебница тихо, с затаённым торжеством. — Мы дадим Валтору бой, как только он объявится. Задачей Винкс будет следить за сохранностью планет, где он успел оставить след. Думаю, мы расскажем им...       Речь оказалась прервана хлопком двери. Распахнувшись, та громко ударилась о стену.       — В этом нет необходимости, — процедила Гризельда, заталкивая в кабинет пристыженную Стеллу. — Они очень далеко отсюда.       Девушка пошатнулась — и упала бы, не подхвати её недоумевающий Авалон. Палладиум шокированно воззрился на неё. Волнение овладело им полностью, до тошноты.       — Что это значит, мисс? — спросил он.       Стелла зажмурилась, обессиленно тряхнула головой. Завуч оказалась находчивее и отозвалась за неё:       — Винкс сговорились и бежали на Андрос. А эту юную леди оставили здесь.       Смущённую — очевидно нарочито — девицу внимательно оглядела Фарагонда. Подошла не без труда, сухими пальцами коснулась подбородка.       — Почему? — Палладиум насилу подавил вздох. Не такого вопроса он ожидал от мудрой директрисы.       Но последнюю, казалось, ничуть не заботил побег компании Флоры на захваченную Валтором планету. Она спокойно оборвала очередную тираду возмущённой Гризельды.       — Не надо. Что скажешь, Стелла?       — Я здесь, — сдалась юная фея, — из-за того, что жду новостей с Солярии. Мой отец будто околдован.       И Палладиум понял. Медленно пересеклись их с Уизгисом взгляды; плотно сжатые губы лепрекона дрогнули. Приятель думал о том же — мечты, что этот год станет, как прежде, певуче-размеренным, рассыпались в прах. Началась война. Самая настоящая, не щадящая и не упускающая ни единого мира.       Вернулся убийца Мириам, всесильная глыба застывшей лавы. И всё, что может сделать Палладиум — покорно ждать, когда каменная хватка загребёт школу; с ней — всё, что ему дорого.       Только ясно было, что теперь, после всего, что случилось в родном королевстве, эльф не станет этого делать.       И если будет нужно, принесёт ради жизни Флоры любую жертву.