Закатное солнце

Новый год С утра первого дня первого месяца их дом начал принимать гостей. Помимо привычных семей Хинаты, Ханаби и Неджи, поздравить хозяев пришли Хидео с Аяно и Хитоми с детьми и супругом. Дом наполнился атмосферой праздника с непременными новогодними пожеланиями и вручением подарков. За столом текла приятная беседа под вкусные угощения и теплое вино. Ребятня тоже не скучала — каждый получил подарок: сладости, игрушки и яркие обновки; старшие временами помогали взрослым приглядывать за малышами, остальные беззаботно играли. Ближе к вечеру, проводив гостей, Хиаши заглянул на кухню — Эмико занималась тем, что раскладывала чистую посуду по полкам. — Безобразие, — пробормотал он, подходя к ней. — Как же я допустил, чтобы моя дорогая жена проводила праздничный вечер за мытьем посуды? — Пустяки. Я лишь расставляю ее по местам. Девочки прибрались и помыли посуду перед уходом. Хиаши хмыкнул, взял тарелки из рук Эмико, и поставил их обратно на стол. — Оставь это. Ты нужна мне. Светлоглазая с готовностью кивнула — раз уж супруг обращается к ней за помощью, она, естественно, завершит кухонные дела позже. Хиаши за руку повел Эмико в спальню. Желая прояснить, в чем же заключается его просьба, она спросила: — Что-то случилось? — Случилось, — подтвердил супруг. Она озадаченно огляделась, пытаясь понять, что вызвало недовольство Хиаши. Все было как обычно кроме того, что их постель почему-то была расправлена. Наверное, дети, брали одеяла или подушки для своих игр и оставили после себя беспорядок. — Сейчас. Эмико подошла к постели, намереваясь устранить причину его недовольства. И в тот же момент почувствовала мужа позади себя, теплое дыхание на своей шее и руки, беззастенчиво сжавшие ей грудь. — Что ты делаешь? — Госпожа Эмико, неужели мои действия вам не ясны? — Подожди, — попросила она, переходя на шепот. — Дорогой, еще слишком рано. Солнце только недавно коснулась горизонта, да и свекровь, по всей видимости, тоже бодрствовала. Хиаши пожал плечами — время суток не являлось веским аргументом для отказа от задуманного и, вместо того, чтобы послушать жену, он развернул ее и сосредоточился на развязывании нарядного оби, умудряясь при этом, почти не отрывать губ от белой шеи. — Пожалуйста, — она еще надеялась вразумить его. — Хиаши, не сейчас. — Неужели мне запрещено любить собственную супругу? — его посетила догадка. — У тебя женское недомогание? Несмотря на то, что они были женаты уже не первый месяц, упоминание о месячных немного смутило ее. — Не в этом дело, просто… — Других причин я не приемлю. Или твоя любовь ко мне угасла? Мужчина отстранился и Эмико увидела сложное для однозначного описания выражение лица Хиаши: он выглядел испытующим, насмешливым, заранее уверенным в ее ответе, и в то же время бесстыдным и жадным. Ей еще не доводилось видеть своего безупречного супруга таким. Ее осенило, и куноичи охнула. — Хиаши, ты выпил слишком много саке! Действительно, ведь раньше он не являлся перед ней пьяным или даже немного захмелевшим. Светлоглазая не могла и представить себе, что под парами рисового вина, он будет так неприлично вести себя в спальне! — Сегодня — большой праздник и я могу выпить, моя любовь. Думаю в будущем, очень даже может быть, ты будешь радоваться таким ночам… — О ками… — она упомянула добрых духов, не зная, как ей относится к такому — расстраиваться поразившему ее открытию или благодарить небеса, что подобное нахальство с его стороны будет появляться нечасто. После свадьбы она не испытывала недостатка его внимания к себе как к супруге, отнюдь. И обычно их близость была сладким и нежным действом, совсем как в брачную ночь — он был ласков и страстен, и она кончала с ним без притворства, не преувеличивая восторга. Не являясь ханжой, Хьюга не лгала себе по утрам, глядя в зеркало, прекрасно сознавая секрет вновь расцветшей красоты: причину сияющей кожи, улыбки и светящихся глаз, особенно, если верить Юми, когда они были обращены на любимого мужа. Разве могла она мечтать о большем?! Считав ее недоумение, Хиаши коротко рассмеялся, при этом глаза его плотоядно блеснули и, продолжая упиваться ее замешательством, притянул Эмико, прошептав на ухо весьма двусмысленно обещание: — Сегодня ночью я постараюсь, чтобы ты еще не раз призвала ками. Движением опытного женского угодника он избавил супругу от широкого расшитого пояса и распахнул красивый праздничный наряд. Светлоглазая успела бросить взгляд в зеркало и увидела их со стороны: Хиаши, все еще полностью одетого, сомкнувшего руки на ее пояснице, прильнув к обнаженной груди, и себя, откинувшуюся назад в безуспешной попытке привести его в разум. Она подивилась, заметив свои распущенные волосы — и когда он исхитрился вынуть из прически канзаши, да так, что она того не почувствовала? К несчастью, лепет растерявшейся куноичи не помогал, более того предательница — нижняя чакра, предвосхищая скорую встречу с энергией мужского начала, уже заявляла о себе, медленно разгоняя огонь от центра ее глубины, тяжелея и наливаясь любовным соком. Покрасневшая Хьюга почувствовала, что намокает внизу. Мелькнула мысль: может быть, у нее начались женские дни? По правде говоря, они немного задерживались и Эмико ждала их со дня на день… Тем временем руки похотливого супруга избавили ее от кимоно и уже развязали ленту белого нижнего белья, глядя на которое, куноичи поняла, что ошиблась, а стало быть возможность избежать грубоватых хмельных домогательств утрачена. Хиаши указал ей, совершенно обнаженной, на постель и хрипло произнес: — Ляг и раскройся для меня, моя красавица. Я хочу любоваться тобой. — Дорогой, прошу тебя… Хиаши, — взмолилась красная от стыда Эмико. — Говори тише, что подумает о нас госпожа Хару? — Мама порадуется за нас. Лично я не сомневаюсь в этом, — невозмутимо ответил бывший глава Хьюга. В него словно вселилось нечто ей незнакомое — развратное и порочное. Шиноби тихонько подтолкнул ее, и светлоглазая с беспомощным стоном опустилась на простыню. Видя, что жена до сих пор не послушна ему, Хиаши навис над ней. Он удерживал руки Эмико, прижав их к разметавшимся по подушке волосам, и зафиксировал изящные запястья левой ладонью, в правой руке держа наготове свой пояс. Куноичи угадала его намерения и в страхе предстоящего унижения начала извиваться, пытаясь освободиться. — Пожалуйста, не надо… — на глазах выступили слезы, и он отпустил ее руки. — Хорошо. Я не буду тебя связывать. Не бойся. Вместо этого ее некогда прекрасный и безупречный господин завладел ее губами, целуясь Эмико утратила возможность сопротивляться словесно. Из-за жадности губ и напора бесстыдного дерзкого языка, она не могла полноценно дышать, а когда задыхающаяся куноичи ощутила вторжение пальцев внизу, то потеряла всякий контроль над происходящим. Коварный шиноби, он ловил жалобные стоны еще сопротивляющейся стыдливости, не переставая «ласкать ее». Дыхание то и дело прерывалось: она содрогалась в конвульсиях из-за развратных движений его пальцев, сначала лишь потиравших ее над входом в лоно и разжигая в ней возбуждение, а затем проникших дальше, заставив исступленно выгибаться, тщетно пытаясь отвести от себя упрямую руку Хиаши безвольными ладонями. В какой-то миг пытка прекратилась — он изменил тактику, оставив в покое нижнюю чакру жены, переключившись на другое, до ее сознания прорывались обрывки слов: — Обожаю твои груди, — и она почувствовала прикосновение ладони, собственнически сжавшую ее грудь и жаркие жадные губы на соске. Обнаженная Эмико не ощущала прохладу зимней ночи, напротив, кожа на груди и шее порозовела, покрывшись легкой испариной, а Хиаши и не думал останавливаться, иногда щекотно бормоча что-то, и Эмико не могла предугадать, какое место он поцелует в следующий момент. А великовозрастный развратник не останавливался, приговаривая: — И этот прелестный живот, и милые белые ножки. Открой их. Ну же, не закрывайся от меня. — О ками… — она сильнее сомкнула бедра, не желая вновь допустить туда своевольные пальцы. Хиаши торжествующе хмыкнул, услыхав обещанный призыв, и сел перед женой, затем, придерживая под коленями, широко развел ей бедра. Но не стал брать, а словно специально, как бы дразня чувства приличия благовоспитанной жены, разглядывал ее сокровенное слегка покрасневшее местечко, мешая любимой вновь свести вместе бедра или прикрыться руками. Впрочем, оно, давно истекающее блестящей прозрачной смазкой и успевшее получить первую порцию наслаждения, говорило ему больше, чем просьбы Эмико остановиться. Он наклонился. Тут не было ошибки. Её тело звало его. Хиаши явственно распознал ее желание через аромат вдыхаемого воздуха, прочел ожидание, написанное на томном лице и в глазах задернувшихся поволокой, искуситель прошептал ей очередную непристойность и довольно заметил, как откликаясь на это, судорожно сжались мышцы промежности Эмико. Забавно — она так отзывчива и одновременно стыдлива! Для искушенного любовника это было ценным сочетанием, оно сильнейшим образом возбуждало, и Хиаши пообещал: — Я зацелую твой цветок — твой нежный розовенький бутон, чтобы его прелестные лепесточки стали ярче, и эту уже припухшую сладкую вишенку, м-м-м, я ни за что не обойду, — Хиаши отметил прерывистое дыхание Эмико, едва не застонавшую от ужасно неприличных на грани извращения слов, увидел как вновь дёрнулись в ожидании ее мышцы, и он продолжил. — Буду ласкать сладкие створки драгоценной ракушечки и распробую на вкус маленькую жемчужину, а потом погружусь языком так глубоко, как ты хочешь. Я сделаю все это для моей любимой женушки. Ведь ты этого очень ждешь, правда? Эмико закусила нижнюю губу, чтобы не закричать, когда сладострастный мучитель привел свое обещание в действие. И что ей было делать? Тлеющий огонек желания давно разгорелся, потребность почувствовать мужа изводило ее, и его горячий язык не оставлял ей ни одного шанса сохранить достоинство. *** Щеки Эмико пунцовели, она восстанавливала дыхание, покрытое бисеринками пота тело парило после пережитого восторга, накрывшего ее обжигающей волной почти непереносимого удовольствия, куда более сильного, чем прежде. Именно тогда обессилев в результате неравной борьбы, милая и нежная госпожа Хьюга окончательно сдалась и признала, что находится во власти мужа, и страсть Хиаши пожирает ее. И почти сразу — в минуту этого прозрения любимый взял ее, войдя едва ли не сразу до упора своего отнюдь не маленького органа, заполняя и растягивая ее «бутон», и Эмико не смогла удержаться от вскрика, больше не в состоянии заботиться о спокойном сне госпожи Хару, и тот же миг почувствовала ладонь на своих губах. Поразительно, но в этой любовной горячке она успела осознать, что рука его не была грубой, за что ей стоит похвалить супруга. Но тут же парадоксальным образом, светлоглазая отплатила ему черной неблагодарностью: когда он задвигался внутри нее, разгоряченной и обезумевшей, разгорающимся возбуждением, порождая боль, смешанную с порочным удовольствием, Эмико замотала головой и, сопротивляясь, укусила его. Но Хиаши будто не заметил боли, он продолжил брать ее, иногда меняя угол проникновения, норовя простимулировать несчастную измученную точку ее любовной чакры еще сильнее, потираясь пахом о ее сладкое место. Слава ками, нижняя чакра позаботилась о том, чтобы первое неприятное ощущение от неделикатного вторжения возбужденного, налитого кровью жесткого ствола, было смягчено обильными соками и сменилось жаждой наслаждения. И она утратила остатки скромности, растеряв ошметки пристойности, крепко обняла плечи мужа, опираясь стопами о футон, светлоглазая начала сама приподнимать и раскрывать шире бедра навстречу члену возлюбленного. Последней до яркой вспышки наслаждения в ее голове промелькнула «разумная» мысль, что опозоренная, завтра она не сможет выйти из спальни на глаза свекрови. Но это стало неважным. В эту ночь она отдалась ему еще дважды уже совершенно добровольно. Эмико безропотно позволила взять себя сзади: сначала на четвереньках, хотя раньше избегала эту позу, считая ее низменной — так совокупляются животные. Она выгнула спину, когда Хиаши, не выходя из сжимающегося лона, завел руки покорной женщины назад, так что оба теперь опирались на колени, причем светлоглазую больше не смущали звуки влажных шлепков паха о ягодицы и стонов, заполнивших спальню. Оставаясь за ее спиной Хиаши, ускоряя темп, брал ее, как ей казалось, пытаясь сжечь дотла центр ее любовной чакры. Он уже не считал сколько раз она произнесла призыв ками, Хиаши просто любовался отдавшейся любовной горячке женой. План сработал. Его выходка с саке была уловкой, продиктованной желанием узнать какой она станет в момент подлинного вожделения, когда считая его пьяным, любимая обретет раскованность, отпустит запреты и перестанет стеснять себя в желаниях. В последний раз за эту ночь, она — порядочная и благоразумная Эмико оказалась сверху. Она прикрыла веки и слегка откинулась назад, опираясь руками о его бедра, в то время как Хиаши, подложив под голову подушку, не сводил с нее горящего взгляда, наблюдая как жена, широко разведя колени, беззастенчиво скользила на горячем стержне вверх и вниз, желая доставить ему большее удовольствие, выпуская член до самой головки, чтобы затем вобрать его до конца, плотно окутывая возлюбленного нежнейшими стеночками распаленного женского цветка. Когда ноги светлоглазой устали, она с томным стоном безвольно опустилась на его грудь, в очередной раз растворяясь в волнах сладкого освобождения. Круговыми движениями ладоней шиноби гладил ее спину, смещая руки вдоль тела, пока не остановился на восхитительно гладких бедрах, довольно интенсивно сжимая и пощипывая молочно-белую кожу ягодиц, ощущая своей плотью, как от его действий сокращаются внутренние мышцы Эмико, даря ему мгновения изысканного блаженства. Он дал им время для восстановления дыхания. Когда любимая умиротворенно затихла, распластавшись на нем, Хиаши руками приподнял ее бедра. Крепко держа за порозовевшие ягодицы пресыщенную наслаждением супругу, Хьюга озаботился своим удовлетворением, проникая в трепещущее лоно, толкаясь снизу. В момент их общей разрядки она успела зажать рот, подавляя крик. *** Между актами близости светлоглазая ласкала мужа, желая показать силу любви и покорности, беря пример с самого Хиаши: ее губы порхали, бормоча глупые, милые нежности, она потирала детородный орган, пробуждая тот поцелуями, скользила ладонью по стволу облизывая округлую головку, в какой-то момент Эмико не удержалась и пробовала обхватить ее губами. Ни с Хитоши, ни с Хиаши она не делала такого прежде, конечно, будучи взрослой женщиной она слышала о том, что этой любовной техникой в совершенстве владеют девушки из веселого квартала и считала такие ласки ужасно бесстыжими и отвратительными, но уже не могла остановиться раз за разом позволяя члену любимого войти глубже. И наградой ее стараниям послужили тяжелое прерывистое дыхание Хиаши; бессвязные любовные признания, произносимые хриплым от страсти голосом; и сумасшедший восторг от ощущения своей греховной власти над ним. Эта ночь стала их откровением прежде они не позволяли себе разнузданных вольностей, но произошедшее не оскорбило Эмико, напротив, она заснула счастливой, каким-то образом осознав, что в их страсти не было ничего низменного. И да — она, как добропорядочная женщина Хьюга признает, что такие ночи не должны происходить часто: иначе Хиаши начнет злоупотреблять саке, а она сойдет с ума от похоти, что недопустимо для ее возраста и положения в обществе. Однако, также она, как живая и чувственная женщина, влюбленная в своего мужа больше не станет сдерживать желание близости с ним и сопротивляться обоюдному влечению тел, зная, какое сладкое наслаждение они разделят в итоге. *** 2 января. Раннее утро — Как хорошо, — не до конца пробудившись, одними губами прошептала светлоглазая: действительно, насколько приятно просыпаться зимой под теплым одеялом в обнимку с любимым. Хьюга хотела понежиться еще немного, она чуть потянулась и поняла, что на ней нет белья. Светлоглазая приподняла одеяло и посмотрела вниз. Рядом на смятой простыне спал муж, они оба были обнаженными, Эмико подумала, что сегодня ее ожидает стирка испачканного белья. Хьюга села и почувствовала, как между бедер растекается влажная теплота. О ками, она даже не помылась после того… И прикрыла лицо рукой, припомнив подробности прошедшей ночи. Дома было тихо и женщина на цыпочках поспешила в о фуро, как нашкодившая девчонка, надеясь не попасться на глаза почтенной Хару. Вчерашние крики и стоны мог услышать даже глухой! После о фуро с трудом расчесав и наскоро уложив густые волосы, Эмико надела юкату и вышла на кухню, быстро расставила в шкафу отложенную на потом посуду и приступила к готовке. Во время утренней трапезы совершенно трезвый и бодрый, идеально причесанный красавец Хиаши Хьюга и его почтенная мать мирно беседовали, обсуждали планы на неделю, весь завтрак обходя вниманием алые щёки и потупленный взор Эмико, ее тщетные попытки вести себя естественно и спокойно поесть. Сегодня Хару намеревалась навестить старинную подругу и поздравить ту с новым годом, деловито собрав часть сладостей в мешочек, седовласая куноичи пошла за подарком в свою комнату. — Завтрак был очень вкусным, спасибо, дорогая, — встав из-за стола, Хьюга подошел к жене и, на секунду прижав ее к себе, быстро поцеловал в шейку. Супруг заглянул ей в глаза, которые она не успела отвести. — Люблю тебя, моя розовая жемчужинка. — О ками, — заливаясь краской еще сильнее, прошептала Эмико. Хиаши уморительно сгримасничал, многозначительно приподняв брови, и они тихо рассмеялись, отпуская неловкость. *** Март И вновь наступила весна — пробуждая природу к жизни. На деревьях набухли почки, налитые соком, готовые вот-вот лопнуть, разливая в воздухе свой терпкий запах, несравнимый ни с чем другим силой своего живительного воздействия. С каждым днем солнце дарило больше света, приходя раньше и дольше задерживаясь на небосклоне. Эмико вошла в комнату свекрови протерла пыль, подобрала с пола облетевшие сухие лепестки и полила комнатные цветы. В отсутствии матери мужа она старательно заботилась о них. После женитьбы сына Хару, посмеиваясь, часто называла себя бродягой, чем поначалу обескураживала родню: — Я всегда говорю правду как есть и не собираюсь меняться на старости лет! — бескомпромиссно заявляла куноичи. — Я вполне принимаю то, что теперь в доме Хиаши есть кому хозяйничать, стало быть, я больше не обязана сидеть там безвылазно! Буду скитаться по внукам, пока всем не надоем. Вскоре родным стало ясно, что старая госпожа дразнит их, развлекая себя, и они стали подыгрывать взбалмошной, но такой любимой Хару, искусно выражая свой ужас, втайне улыбаясь тому, с каким удовольствием бабуля слушает их уверения в безграничной любви и бесконечном почитании. Так и повелось: одну неделю седовласая куноичи проводила в своем доме, другую — гостила у Хинаты, далее следовала очередь Неджи, а потом Ханаби. Последний месяц она жила у внука: после родов Сакуры помогая им по хозяйству, пока сноха занималась ребенком. *** Март /Альтернативная краткая версия завершения будет опубликована в следующей части/ Весенний день подходил к концу. Ужин был готов, и Эмико уже собиралась накрывать стол, когда на кухню вошел супруг, держа её теплую накидку, и предложил выйти на улицу. — Не стоит упускать такой вечер. Погода прекрасная и воздух еще не остыл… — А ужин? — Мы им обязательно насладимся, — Хиаши подошел ближе, расправляя накидку. — Я соскучился по нашим прогулкам. Она улыбнулась и согласно кивнула — вечерняя трапеза, действительно, может немного подождать. *** Пара — мужчина и женщина, прекрасный и гармоничный союз противоположных начал: темного и светлого, мягкого и жесткого, уступчивого и своевольного. Разумеется, не всякий мужчина найдет свою судьбу в любой женщине и наоборот. Более того: иногда поиск своей половины занимает много времени, но когда это происходит и две части объединяясь, становятся неразрывным целым, рождается нечто новое: сопереживание, нежность, забота — единая жизнь. Им всегда было что сказать друг другу, но в эту минуту Эмико и Хиаши было достаточно молча и неспешно идти рука об руку по аллее. В какой-то момент оба, не сговариваясь, а повинуясь спонтанному желанию, вышли из рощи и поднялись на небольшой холм, там они остановились, любуясь закатом. А небо было поистине великолепным — подсвеченное светилом, оно отливало золотом, подальше от солнца наливались краснотой участки, переходящие от розовато-золотистого до ярко-алого, оттеняемые перышками серебристо-сиреневых облаков. В свете золотых закатных лучей одухотворенное лицо Эмико светилось прелестью, она призналась: — Мне сложно сказать, что я ощущаю сильнее: восхищение этой красотой или грусть оттого, что мы провожаем еще один счастливый день. И его, увы, нельзя вернуть. Куноичи предчувствовала волнительный, возможно, тяжелый, но неминуемый разговор… Еще перед свадьбой они обратились к ирьенину с вопросом о возможности иметь детей. Сакура подтвердила, что Эмико полностью восстановилась и вполне может забеременеть вновь, но риск повторного выкидыша оставался значительным из-за ее возраста. Тогда Хиаши, движимый желанием оградить ее от вероятной опасности, настоял на обязательном применении защитных средств. Но даже с ними он, не забывший недавно перенесенную ими боль и свой страх за Эмико, часто на последних мгновениях прерывал их близость. И она согласилась, исправно принимая снадобье первые два месяца, а потом, когда Хиаши перестал осторожничать с ней, самовольно прекратила прием… Это не было попыткой угодить мужу в его желании получить наследника. Нет. Она хотела родить не в силах забыть образ малыша из своих снов. В середине января окончательно осознав, что задержка оказалась неслучайной — их чакры смешались и позволили семени вновь прорасти в ней, госпожа Хьюга решила сохранить всё в тайне до поры, полностью беря ответственность на себя. Невзирая на страхи и отчаянную потребность в поддержке, она скрывала свое положение, справедливо предвосхищая то, что Хиаши еще сильнее изведет их тревогой. Вместо этого она изменила питание, выбирая полезные для беременных продукты и начала принимать снадобья, укрепляющие организм матери и ребенка. Она установила себе срок, зная что нужно дождаться весны — переждать самый опасный период. Осенью Сакура обмолвилась, что нежизнеспособный плод погибает в первые три месяца беременности, а после риск выкидыша, снижаясь, сходит к минимуму и светлоглазая возносила молитву ками за каждый благополучно прожитый день. Госпожа Хару тоже не была осведомлена об этом, поскольку чаще жила у внуков, посвящая много времени их детям. В данное время, живя у Неджи и нянчась с новорожденной розоволосой правнучкой, свекрови, благодарение небесам, было некогда проверять ее чакру бьякуганом. Время шло, ее больше не беспокоила легкая тошнота, а их малыш уже пару недель как прошел трехмесячный срок. Эти дни она чувствовала себя невероятно счастливой, но не перестала волноваться, опасаясь реакции Хиаши на новость. Она знала, что он будет рад ребенку, но, также, скорее всего, начнет беспокоиться о том, как пройдут роды. По правде говоря, Эмико и сама побаивалась, неуверенная в том, достаточно ли она сильна, чтобы в свои годы выносить ребенка и в срок благополучно разрешиться от бремени, потому-то до сих пор не решалась завести разговор. К примеру, вчера они не сразу погасили свет в спальне и Хиаши довольно заметил, что ее тело стало более округлым и соблазнительным. Светлоглазая замерла, закусив губу и ожидая расспросов или проверку бьякуганом, но супруг легкомысленно посмеялся над своей памятью и зрением, и она промолчала, малодушно упуская шанс, открыться ему. А может быть им не нужны эти разговоры? Еще через пару-тройку недель ее грудь набухнет, соски потемнеют, а живот начнет быстро увеличиваться, так что не только Хиаши, но даже посторонним ее интересное положение станет очевидным! Внезапно у нее взволнованно перехватило дыхание от понимания того, что скоро она почувствует движения маленького, сначала слабые, легкие поглаживания, а затем всё ощутимее и увереннее он заявит о себе! Куноичи непроизвольно коснулась живота и вздохнула своим мыслям — радостно, но неспокойно. Хиаши повернулся к, казалось бы, загрустившей супруге и бережно обнял, встречаясь с ее губами. И Хьюга ожила от этой ласки, ощущая себя любимой и оттого окрыленной, полной жизненных сил, она прикрыла веки, отвечая на поцелуй, успокаиваясь не умом, а скорее шестым чувством ловя или угадывая то, что на этот раз всё будет хорошо. В конце концов, существует искусные ирьенины и добрые ками, которые не оставят их! После поцелуя разнеженная Эмико услышала глубокий бархатный голос любимого, который убежденно произнес: — Отпусти печаль. Ничто не победит красоту и силу жизни. Это известно даже детям. Эмико, завтра нас встретит прекрасная утренняя заря, неизменно приходящая всякий раз после прощальных лучей закатного солнца.