Закатное солнце

После несчастий, обрушившихся на них, он не хотел отпускать Эмико. Она казалась хрупкой, как фарфоровая статуэтка, которую необходимо оберегать от угроз внешнего мира, да и от собственной нечаянной резкости. Хиаши подумал о том, как изменилась жизнь за прошедшее лето. Окружающий мир остался прежним: та же гостиничная комната в «Белой магнолии» с расписной ширмой, те же постояльцы на ложе, как в памятный майский день, но для него многое переменилось — теперь он был готов пойти с ней в их общее будущее. Он искренне поверил, что они справятся. Хотя вряд ли это будет просто. Ему давно пришлось зачерстветь, ограничить свою активность рабочими задачами, безвозвратно утратить славу балагура и юношескую бесшабашность, что было неудивительно, поскольку роль лидера всегда в какой-то степени подразумевает обособленность и соблюдение определенной дистанции. Это закон — предводитель не может быть на короткой ноге с рядовыми членами клана, иначе теряется сакральность власти, что в будущем приводит к потере авторитета и, соответственно, к невозможности управления общественными делами. В его случае должность главы клана и раннее трагическое вдовство усилили лидерские качества, которые и так были с лихвой подарены ему природой: расчетливость, смелость, категоричность, самоуверенность, необходимые для вожака, снижая терпимость к слабостям других, мягкосердечие и способность к уступкам. После смерти Хизаши и Рейко у него не оставалось никого, кого он считал бы ровней — дети и мать по определению были не в счет, поскольку они принадлежали к разным поколениям. За двадцать лет он свыкся с внутренним одиночеством. Но эта привычка не принесла ему ни счастья, ни ощущения полноты жизни. При этом бывший глава не лгал себе, предугадывая сложности — сколь прекрасной спутницей жизни ни стала бы Эмико, порой ему придется сдерживать резкие суждения, умерить свойственную ему критичность и, возможно, терпеть некоторые неудобства, особенно в первое время совместного проживания. На ум пришло сравнение, услышанное давным-давно от какого-то мудрого старца Хьюга, возможно, от всезнающего Хикэру — тот говорил, что человек управляет жизнью подобно вознице, подстегивающему ленивых коней, либо осаждающему излишне ретивых, определяя верный ход колесницы. Хиаши подавил смешок — фантазия самовольно вышла за границы слов премудрого Хикэру и нарисовала ему забавную картину: он представил себя и Эмико, запряженных в одну повозку и тянущих ту в разные стороны, либо, напротив, путаясь и толкаясь, создающих помехи друг другу. Несмотря на абсурдность воображаемого, Хьюга понимал его справедливость — им нужно время, чтобы привыкнуть и приноровиться друг к другу. А сумеет ли он: не терпящий возражений, по воле ками рожденный первым и главным, одержать верх над порывами вернуть свободу? Почувствовал, как она пошевелилась, и рука непроизвольно крепче обняла ее. Эмико… С ней он отогревался. Женственная с тонко чувствующей, отзывчивой душой, она заслуживает внимательного и заботливого мужа и стоит всех усилий. — Мне нужно вернуться, Юми волнуется… — убаюканная его теплом, прошептала светлоглазая, имея лишь отдалённое представление о том, как давно она здесь — так уютны были объятия. — Сколько времени тебе нужно, чтобы собрать вещи? — Хиаши, — куноичи отстранилась, что он хочет сказать? — Дорогая, неужели в твоей голове еще теплится надежда избавиться от меня? — шутливо поддразнил ее он и собственнически предъявил: — Я намереваюсь сегодня же забрать тебя. — Но я не могу поступать так с друзьями. Они — прекрасные люди и не заслуживают столь неблагодарного обращения. В ее голосе Хиаши явственно определил растерянность и робкий протест. Приблизительно такие ситуации он и имел в виду, размышляя об их браке минутой ранее. Самообладание и такт — напомнил себе шиноби. Признавая справедливость ее слов, он смирил эгоистичное побуждение, приняв решение не требовать от Эмико того, что претит ее воспитанию: Хиаши кивнул, нехотя встал и помог ей подняться. Расставаясь у ворот Сато, он шепнул ей на ухо. — После заката. Это было лишним, она и без того знала, что перед сном их глаза, знаменитые в мире шиноби, устремятся навстречу друг к другу, побеждая расстояния. *** Юми отвлеклась от вышивки, заслышав шелест одежды и звук шагов по садовой дорожке. Облегченно выдохнула, узнав приближающуюся к ней Эмико, она приготовилась отчитать подругу, напугавшую их своим исчезновением. — Дорогая, где ты пропадала? — начала госпожа Сато, но почти сразу замолчала, вглядываясь в лицо Хьюга. Ее поразили глаза Эмико — взволнованные, но светящиеся и живые такие, какими она их помнила. — Что случилось? — уже предчувствуя хорошую новость, заинтригованно спросила она порозовевшую подругу. — Юми, я не могу тебе врать, но признаваясь, боюсь осуждения. Укоризненный взгляд госпожи Сато и светлоглазая сдалась, пробормотав: — Надеюсь, после услышанного ты не прогонишь меня с позором… *** Ясухиро, видя как женщины увлечены разговором, отправился на кухню и самолично накрыл стол для себя и Сэтору. Такое случалось крайне редко — Юми была великолепной хозяйкой, но и её иногда следовало освобождать от рутины. *** За этот час они успели вместе поплакать и повздыхать, грустя или возмущаясь, болезненно замирать в моменты сострадания, изумляться и утешать друг друга. — Дорогая, но как ты решилась отправиться туда в одиночку? Нужно было довериться мне, — поразилась госпожа Сато отчаянным поступком Эмико. Хьюга обняла Юми, раскрыв душу перед подругой детства, она ощущала давно позабытую легкость, улыбаясь, светлоглазая слегка покачала головой. — Я бы только запутала тебя. Ведь я сама уже начала считать себя безумицей. Внезапно верная подруга детства встрепенулась и ахнула, поспешно прикрывая рот рукой: — Так значит, ты скоро выйдешь замуж? А я ещё не поздравила тебя! Они рассмеялись, бойкая госпожа Сато, тоном не терпящим возражений, предупредила светлоглазую: — Я обязательно буду присутствовать на свадьбе — ведь именно благодаря мне у вас все сладилось и тогда, и сейчас, — лукаво закончила Юми, нескромно намекая на события в «Белой магнолии». *** Сентябрь. Деревня Листа. Эмико отворила калитку и вошла во двор. Дом снова стал родным — здесь она провела большую часть жизни, любила и знала каждое дерево, цветочный куст, камешек. Она успокоенно вздохнула и пошла по дорожке в сад. Хидео и Аяно занимались обрезкой ягодных кустарников, с которых был собран урожай. — Дорогие, я дома, — произнесла женщина. Пораженный появлением Эмико, вернувшейся из деревни Холмов самостоятельно, сын пригляделся и заметил явное улучшение — с ее лица сошло выражение потерянности, она ласково поприветствовала их, тепло обняв его, и расцеловав Аяно. Тут же, обнаруживая полное восстановление памяти, Эмико стала расспрашивать детей о текущих делах. Пока супруга радостно сообщала свекрови местные новости, Хидео потихоньку оправился от приятного изумления, но почти тотчас получил новое потрясение: заслышав стук в калитку, он включил бьякуган и увидел негаданных посетителей. Облаченные в дорогие наряды господин Хиаши и госпожа Хару вошли во двор. Оказалось, они пришли, готовые к проведению обряда сватовства его матери! В то время как сын Эмико старался вновь прийти в себя, его молодая жена лучилась счастьем — она никогда не теряла надежду, что всё так и будет! Парню было нелегко — не каждому, доводится решать судьбу родной матери! В ответ на торжественную речь Хару, казалось бы, позабывшую обиду на Хидео, и предложение жениха, он пожал плечами и честно сказал: — Я не вижу причин отказывать вам, но оставляю это право за мамой. Будет так, как решит она. Глаза устремились на Эмико, та почти полностью приготовившаяся со смирением и пониманием отнестись к решению сына, от неожиданности побледнела и растерянно прошептала: — Я? Но, Хидео… Прошу прощения. Она встала и, поклонившись, вышла из зальной комнаты, так и не смея поднять голову. Всем стало неловко — этого никто не ждал, Аяно желая поддержать свекровь и помочь той сохранить лицо, поклонилась мужу и попросила разрешения выйти к маме. Хидео отрицательно качнул головой головой и вдруг, неожиданно миролюбиво улыбнулся старой госпоже Хару и, пожимая плечами, спокойно произнес: — Не переживай, Аяно. Женщины перед свадьбой становятся суетливыми и начинают беспокоиться по пустякам. Молодой Хьюга, что бы там о нём не думали мама или господин Хиаши, разглядел их: распознав активность центров духовной, сердечной и плотской любви, которые оживали в присутствии друг друга, как это бывает у влюбленных; его глаза уловили взгляды, которыми они обменивались, и лично у него не осталось сомнений. Ему просто хотелось, чтобы мать, всегда жившая по указке мужчин, взяла ответственность за свой выбор. — Мне кажется, вам нужно поговорить, — обратился он к Хиаши. — А мы с госпожой Хару отправимся в сад и выпьем чашечку свежего чая. Напряжение, витающее в воздухе испарилось, Хиаши встал и направился в комнату Эмико. *** — Я боюсь совершить ошибку. Что, если потом мы оба пожалеем? — Ты опасаешься, что я превращусь в чудовище и буду мучить тебя? — он пытался шутить, хотя ее сомнения расстраивали его. — Ты ведь можешь выбрать себе кого-то намного моложе… — она всхлипнула и договорила. — И она подарит тебе детей. И хотя эти слова задели Хиаши намеком на его якобы главную цель или мечту — рождение сына, он смирил обиду, понимая, что ей тяжелее. Смерть ребенка — болезненный опыт, еще не пережитый ими до конца. Однако, он не подозревал, что Эмико настолько принижает себя из-за горькой потери, что готова отказаться от брака. Несмотря на очевидность того, что здесь — в родовом квартале их могли наблюдать любопытные бьякуганы, он, нарушая приличия, подошел к ней и приподнял ладонями грустное лицо, ловя и не отпуская несмелый взгляд Эмико. — Разве у нас мало детей? Их четверо и они выросли прекрасными людьми. Эмико, у нас огромная счастливая семья с детьми и внуками. Я нуждаюсь в тебе не ради наследника. Просто ты — мое спасение и сила. — Это просто красивые слова, — страшась, что доверчивость в будущем приведет к неизбежному разочарованию, произнесла куноичи. — Неужели ты не знаешь, что вернула меня к жизни? Это тебе я обязан выздоровлением в тот момент, когда уже перестал надеяться на долголетие. Светлоглазая молчала, она припомнила, что, действительно, несколько лет назад в клане ходили упорные слухи о его немощи, ставшей следствием покушения. Все Хьюга помнили бунт Младшей ветви и отравление главы клана, но прошло много лет и это как-то позабылось. Тем более, что при ней он не обнаруживал признаков слабого здоровья — она не замечала ничего особенного, разве что временами его лицо выглядело бледнее обычного. Хиаши продолжал, видя, что его слова оказали должное воздействие: — До тебя я жил ради матери и дочерей — я торопился устроить их жизнь, прежде чем умру. В его словах не было подвоха или лжи, Эмико чувствовала это сердцем. — Я — шиноби и всю жизнь старался не верить в чудеса. Этим словом мы привыкли называть то, что наш разум не может понять и объяснить, стало быть, чем чаще человек упоминает чудо в обыденном, тем слабее его ум, — шиноби иронично улыбнулся и пожал плечами, признаваясь ей. — Возможно, полюбив снова, я и в самом деле поглупел. Но я признаю тот факт, что ты пробудила скрытые силы, и я исцелился. Однако сейчас мне и этого недостаточно. Ты согласна остаться со мной навсегда? Он подал ей руку и терпеливо дождался, когда она приняла её, чтобы выйти к ожидающим их родственникам. На следующее утро светлоглазая написала письмо Юми с приглашением на свадьбу. *** Предсвадебный период был коротким, выйдя со двора Эмико, Хиаши проводил мать домой и отправился в храм, там договорившись со служителем, он выбрал ближайший из благоприятных дней. Свадебное кимоно Эмико великолепно сохранилось и требовало незначительного изменения, Аяно вызвалась помочь ей распороть, постирать ткань, разгладить и снова сшить наряд, а подготовку к праздничному застолью взяла на себя энергичная нестареющая Хару, на помощь которой охотно пришли Хината, Хитоми и Сакура. *** Храм Свадебная церемония состоялась теплым сентябрьским утром. Как и полагалось, Эмико вошла в храм первой, за ней следовал Хиаши, а далее — немногочисленные гости, среди которых были самые близкие: госпожа Хару, брат Эмико с супругой, Юми и Ясухиро, Неджи, дочери Хиаши и дети Эмико. После ритуала очищения, под распевные слова молитвы, звон бронзового гонга, и звуки музыкальных инструментов, невеста почувствовала, словно ее сознание туманится, и происходящее существует отдельно от нее, ей казалось, что будь ее воля, она бы смогла, возвысившись над телом, увидеть себя со стороны. Это не пугало ее — видимо пребывание в святилище навевало необычные ощущения, скорее, ее охватило странное чувство — словно она попала в иллюзию, поддавшись технике гендзюцу. Принимая из рук священнослужителя посуду для саке, она думала лишь о том, чтобы ненароком не выронить гладкую блестящую малую чашу, из которой уже испил ее супруг. Дважды пригубив, в третий раз она выпила саке, от волнения, показавшееся ей безвкусным. Далее последовали средняя и большая чаши. Она очнулась по время произнесения Хиаши клятвы — его голос был уверен и тверд, лишь тогда Эмико полностью приняла происходящее с ними, как действительность и почувствовала облегчение — он хочет этого столь же сильно, как она! Чары развеялись, ее отпустило напряжение — остальные ритуалы она прошла без сомнений. В конце церемонии они совершили подношение даров богам, благословившим их брак, и Хиаши первым вышел из храма ведя за собой законную супругу. Застолье После полудня в доме Хиаши Хьюга все было готово к приему гостей. Мужчины: Наруто, Коджи и муж Хитоми заранее подготовили двор к празднеству — они расставили столы для гостей, развесили в саду разноцветные бумажные гирлянды, Ино также не осталась в стороне и украсила столы очаровательными букетиками. По возвращению из храма женщины под предводительством Хару накрыли столы. Чуть позже к дому бывшего главы Хьюга потянулись гости — каждый член клана желал засвидетельствовать свое почтение и пожелать осененным благодатью супругам благополучия и долгой семейной жизни. *** Ближе к вечеру, когда большинство гостей ушли, двор осветили праздничные бумажные фонарики, и оставшиеся самые близкие члены семьи перешли в дом. Новобрачные сидели за отдельным столом с самыми взрослыми гостями: с госпожой Хару, братом и снохой Эмико, Юми и Ясухиро Сато. Седовласая госпожа на несколько минут покинула свое место и подошла к столу с молодежью. — Я так счастлива, — совершенно довольно заявила Хару. — Теперь можно со спокойным сердцем помирать. За столом царило веселье, но слова бабули вызвали испуганные возгласы женщин. Ясноглазая прелестная Рейко, почувствовав эмоции расстроенной матери, закапризничала на руках Ханаби. — Бабушка, как можно произносить такое? — Хината мягко укорила любимую госпожу Хару. — Вы же — маленькое солнце нашей семьи. — Ладно-ладно, чего расшумелись? И слова сказать нельзя, — беззлобно отшутилась старая куноичи. Все успокоенно вернулись к прерванным разговорам, а малыш Акира подошел к седовласой госпоже. — Разве ты не хочешь играться с моей сестричкой? — грустно спросил он. — Ты же лучше всех рассказываешь сказки и мастеришь игрушки. Хару усмехнулась и присела за стол. — Милый, я с удовольствием играю с твоими сестрами: и с Химавари, и с Рейко, — развела руками куноичи. — И я шью игрушки всем своим правнукам, неужели этого мало? — Я говорю про другую девочку, — веско поправил бабулю Акира, он уселся рядом с ней и обнял ее. — Я хочу, чтобы вы с ней познакомились и подружились. — Не понимаю. О ком ты толкуешь, милый? — улыбаясь, поинтересовалась Хару. — О сестричке, бабуля, она очень маленькая, поэтому живет у мамы в животе. А весной, когда растает снег, она придет к нам, — терпеливо, но во всеуслышание объяснил мальчик старейшей госпоже Хьюга. И вновь оживились женщины, но уже радостно, и защебетали вокруг Сакуры. Старая Хару расплылась в улыбке — ну что же тут поделать? Выяснилось, что помирать некогда, ей вдруг стало очень интересно: какого же цвета будут волосы у правнучки?