all you sinners

I. Артур Харкетт

      Участок светился как новогодняя ёлка. Когда Артур и ребята оказались в непосредственной близи, вокруг было тихо. Заглушив мотор, Харкетт повернул голову в сторону задних сидений. Лора всю дорогу была какая-то дерганая. И хоть они почти не разговаривали, её поведение недвусмысленно намекало на то, что ей, скажем так, тревожно. Средний Хэкетт, в свою очередь, проспал на заднем сидении всю поездку как младенец.       Двери закрылись с характерным звуком. Артур бросил взгляд на Лору, которая, ясное дело, не желала сидеть в машине, а после указал своим парням жестом последить за спящим средним и буйным младшим.       Артур даже не предполагал, что он может увидеть внутри. Естественно, стандартное место задержание — и немножко преступления — всегда пахло порохом и кровью. И категорически важно было не наступить на гильзу.       Когда Артур увидел следы крови, в груди традиционно что-то сжалось. Оно всегда сжималось. Это был коп — тот самый, местный, — он лежал лицом вниз на ступенях, рядом были какие-то тряпки и кровь… Много крови. Он коснулся шеи. Печально… Оставалось надеяться, что они вызвали медиков. Хотя бы констатировать смерть.       — Эй, — наконец, подал голос Артур, спускаясь в подземелье, где был его начальник со своей извечной егозой — Элли, — драсьте, вы в курсе, надеюсь, что у вас там без пяти минут труп на лестнице? Ого…       Всю картину Артуру удалось разглядеть только сейчас, когда он увидел ещё один труп в луже крови в одной из темниц. Он бегло взглянул на Кирни.       — Плохой день? Я там этих двоих привез, Джеймс, — затем он перевел взгляд на стажерку, — надеюсь, стреляла не ты, потому что отчетов по трупу на взятии просто… до жопы.       Он бегло улыбнулся.       — Ах да, там ваша… — его перебил звук, похожий на женский крик, — э-э-э дочь. И так как она была не здесь, то и не пострадала, соответственно. Кирни унесло наверх, точно корова слизала языком. Все оставшиеся уставились на Артура.       — Здорова, чувак, как делишки? — Разрядил обстановку парень без руки, выглядящий, прямо-таки, помято.       — Ну, явно лучше, чем у вас всех. Кто первый в очереди на депортацию в машину? Придется вам скататься до Нью-Йорка и просидеть штанишки в нашем отделении. Кофе дрянной, пончиков нет, зато не стреляют ни в кого, — поджал губы Артур. А что ещё, собственно, оставалось в этой ситуации, кроме как сохранять спокойствие и худо-бедно оптимизм?..        — Где. Эта. Сука?! — Раздается голос врача скорой на весь участок. Красные с синим маячки мерцают так ярко, что их отблески проскальзывают в каждый уголок участка.       — Мэм, не стоит…       — Ты мне помэмкай тут, снежок, я тебе иглу в задницу быстро вставлю, — угрожающе шипит темнокожая женщина. — Где этот ублюдок?       — Между прочим, помимо ублюдка, он ещё и офицер полиции. Даю вам слово, он первым пришел на помощь раненому…       — Иди ты знаешь куда? Нахуй. Вы все здесь сраные мясники. Валите к чертовой матери в свой Нью-Йорк. Всё, что происходит здесь — не вашего ума дела. Эшли, заводи!       — Мэм, при всем уважении, это престу…       — Преступником станешь ты, если хоть пальцем меня тронешь, понял? А тебе, высокомерная тварь, — кричала она через плечо Артура, — я устрою такой скандал, что ты будешь оставшуюся жизнь жить на пенсию. Будь уверен!       Артур, все ещё державший оборону против воинственной Мередит из отряда скорой помощи, смог вздохнуть с облегчением только тогда, когда двери скоро закрылись и машина отъехала. Он медленно развернулся в сторону своего начальника, наблюдая за тем, каким бесцветным стало его лицо. Откровенно говоря, он и понятия не имел, что между его дочерью и шерифом-кандидатом-на-тот-свет есть какие-то серьезные отношения. И оттого более странным казалась вся их вылазка сюда, где, по словам Кирни, были сплошные бандиты и ироды, а по итогу оказалась куча детей, обдолбанный директор лагеря, силач и сладкая парочка.       Харкет вообще отказывался понимать хоть что-то из происходящего. Особенно своего босса. Особенно сегодня.       С ним поравнялась Элли.       — Слушай, Эл, а все люди, которые становятся родителями, дают э-э-э ебу, как наш славный капитан?       Девушка хмыкнула.       — А ты что, планируешь завести такого же маленького засранца как ты?       — Это навряд ли, знаешь. От меня не так давно ушла жена, а без женщины трудновато заводить детей.       — Дай угадаю: она хотела детей, а ты нет.       — Ого… А по ручке гадаешь?       — Да брось, стандартная ситуация. У меня был курс психологии в колледже.       — А на курсе говорили, как вернуть жену в такой ситуации?       — М-м-м… Дай подумать. Перестать быть козлом?       — Не смешно.       — П-ф-ф. Это же очевидно: купи цветы и поезжай к ней. Если там, где она живет, есть кровать, то считай, дело в шляпе. Артур вздохнул. И правда — очевидно… Об этом он как-то и не подумал.       — Лучший совет за сегодня. Знаешь, пожалуй, возьму отгул. А ты утешишь нашего безутешного вождя? Иногда мне кажется, что ему напрасно выдают табельное оружие: он либо пристрелит кого-нибудь, либо застрелится сам.       — О, это тоже было на психологии. Не переживай, я разберусь с твоим папочкой.       — Ха-ха. Главное, чтобы он не стал твоим папочкой. А то так-то у него есть жена.       — Иди к черту, Артур Харкетт.

II. Лора

      Одинокий, небольшой полицейский участок вновь принимает в объятия своей территории новых людей, безразлично поглядывая окошками на прибывших и даже не думая скрывать ничего, что происходило в его недрах. Лора нетерпеливо ерзает на месте — она твердо уверена в том, что здесь произошло что ужасное. Не смерть волчонка, нет. На него, по большему счету, ей плевать. Ведь именно из-за него началась вся эта вереница, попортившая, или даже лишившая жизней многих людей — с какой стати ей вообще о нем волноваться?       Трэвиса не видно. Связь с ним оборвалась еще в коттедже, и сейчас, в поле зрения он не появлялся тоже. Кирни уже хочет было ворваться внутрь участка, чтобы лично убедиться в том, что он в порядке — практически бежит ко входу, отталкивая от себя по пути других копов, только мешающихся перед глазами. Навстречу, выходит отец…       Сердце Лоры отчего-то бухает куда-то вниз, и, стушевавшись, она замирает на месте. Большие голубые глаза растерянно бегают по лицу родителя, ищут зацепку о чем-то хорошем, но знают уже заранее, что не найдут ее, как бы ни старались. Отец встает напротив — и кажется, что весь мир вокруг в этот момент замирает.       — Где Трэвис?       Она спрашивает, словно растерянный ребенок. Сминает пальцами карманы своих брюк, нервничает. Ждет ответа, от чего-то заранее даже не рассчитывая, что тот будет таким, какой бы она хотела услышать.       Кирни-старший лишь убедит дочь в ее догадках и, кто бы знал, какие чувства сейчас охватывали его — смотрящего в глаза своему ребенку, и вынужденного признаться в том, что он совершил нечто непоправимое. Коп сжимает губы. Дрогнувшие желваки эмоциями только подтверждали одну простую истину: все, что он делал в Норт-Килле, было ошибкой. А сейчас, он потеряет свою дочь, которую так отчаянно не хотел услышать. Так стоила ли игра свеч? Не проще ли было не лезть туда, где в нем не нуждались с самого начала?       Она ведь этого не простит. Она уже говорила, что разорвет отношения с отцом, если тот будет встревать между ней и этим чертовым Трэвисом-мать-его-Хэккетом. Найдя в нем то, чего ей так яро нахватало, она его точно не упустит, и не позволит никому рушить то, что успела выстроить.       — Он там, — кивнув назад, мужчина прячет руки в карманы. Взгляд Лоры не меняется, и это все только усложняет — она ведь его маленькая девочка. Как он мог ей сказать правду, заранее зная, что ее сердце разобьется?       — Почему он не выходит? Полнолуние кончилось, все должно быть кончено…       — Лора… Он ранен.       Звучит именно так, как оно было на самом деле — словно, Хэккет был…убит. Кирни-старший и сам так думал, ведь собственноручно, отуманенный ненавистью, стал его палачом, выпуская две пули в шерифа и оставляя того умирать на пыльной лестнице такого же пыльного участка. Что с ним происходило дальше, копа не волновало. Но, ровно до тех пор, пока здесь не появилась Лора — сейчас, хотелось молиться всем существующим и несуществующим богам, чтобы шериф Норт-килла был жив.       — Ты?       Лоре не нужно объяснять, что она имеет в виду. Простой вопрос тихим, испуганным голосом звучит для копа точно приговор. Джейсон с трудом заставляет себя не отвести глаза от глаз дочери, но кажется, еще немного, и он не справится. Сил в нем хватает только на то, чтобы кивнуть, добавляя такое же тихое «я». Догадка Лоры подтверждается — земля под ногами больше не кажется такой уж прочной, и способной выдержать ее птичий вес. Ее отец что-то сделал с ее любимым мужчиной. Убиваемая тяжестью последних событий, ужасом произошедшего этой ночью, своими мыслями и страхами, она рвано выдыхает, отступая на шаг назад. Губы начинают дрожать, пальцы в панике сжимаются и разжимаются в кулаки. В носу что-то колет, словно иголкой. Лора не помнит себя в подобном состоянии, и оттого становится еще более страшно — неужели, это все? Вся ее сила, храбрость и стойкость исчезли в один миг, лишая той защиты, что давали все это лето? Нет, она лишилась гораздо большего, чем защиты…       Не в силах сопротивляться, Лора обмякает в руках отца, что так отчаянно прижимал ее к себе, гладил по волосам, что-то говорил. Она не слышала, и не слушала. Ей внезапно стало все равно на все вокруг. Она еще не знает, что нарушая все возможные и невозможные правила, сюда несется неотложка, чтобы вытащить Трэвиса с того света.       Она не помнит, как отец передает ее в руки одному из своих подчиненных, поручая тому отпоить дочь, находящуюся на грани истерики, водой. Лора словно здесь, и не здесь — послушно идет туда, куда ее вели. А пустой взгляд больших голубых глаз сигнализирует лишь об одном: Лору Кирни наконец-то надломили, и трещина, расползавшаяся по ней все быстрее и быстрее, вскоре дойдет до самого конца.