all you sinners

I. Трэвис

      Ещё.       Он шумно дышит, громче — когда выдыхает. Немного меняет положение, когда хочет дать Лоре попробовать то же чувство, но под другим углом. Лунный свет скользит по коже Трэвиса, блестящей от пота, и обнажает его зарубцевавшиеся шрамы на спине, на груди, на руках, а так же красные полоски — совсем свежие — от страсти, оставленной Лорой.       Сбившееся в кучу от беспорядочных движений одеяло укладывается гнездом вокруг двоих, когда Трэвис присаживается на постели, утягивая в вертикальное положение и Лору. В осколках сознания проносится сравнение с тем вечером, когда она забралась к нему на колени в гостиной, точно брала верх над всем его существом, его желаниями, его волей. И даже сейчас, обнимая его одной раскрытой пятерней за спину, другую пропуская меж коротких черных волос, она владела им целиком. Прикажи сейчас броситься в огонь ради неё — он бы даже не думал.       Лора внутренней частью бедер сжимает ему бока, он впивается пальцами чуть выше, снаружи, помогая себе двигаться. Губами, носом, лбом упираясь в грудь, ключицы Лоры, Трэвис только успевает выдыхать горячий воздух и рваные звуки звуки собственного наслаждения, теряющимися в стонах девушки в его объятиях.       Это длится, кажется, бесконечно. Настолько, что он чувствует, как Лора дрожит от чрезмерного напряжения в погоне за удовольствием. Он принимает эту беззвучную просьбу преодолеть последний, финальный этап их пути на сегодня на этой постели. Трэвис выталкивает воздух из легких, точно бы готовится к прыжку. Пальцы, ладони костенеют, хватая Лору так, будто эта секунда сейчас — последняя в их жизни. Он не думает о том, что делает ей больно. Он вообще ни о чем не может думать, будто перестает существовать как самостоятельное, отдельное существо. Всё, что сейчас он чувствует — это Лора, ставшая целой вселенной.       Он находит её взгляд на долю секунды прежде, чем в его сознании вспыхивает фейерверк ощущений и чувств. Он зажмуривает глаза и запрокидывает голову, не сдерживая больше ни себя, ни свой голос. Напряженная до предела Лора упирается в его ладони, после чего медленно стекает в его объятие. Они затихают так же внезапно, как разбудили своими криками пленника внизу. Оба сердца бьется на удивление синхронно, продолжая свой спринтерский бег. Голова Трэвиса лежит, упершись лбом в плечо Лоры. Он чувствует, как пульсируют и рывками сокращаются мышцы.       Тепло, нежность и любовь растекаются медленно по обоим телам, передаваясь из одного в другое.       Он здесь, она рядом... Трэвис вдруг понимает, каким счастливым только что стал. Как многое, кажется, решилось, стоило Лоре довериться здесь и сейчас. Позволить ему... себя.       Они ложатся на ту часть кровати, где ещё остался островок прохлады, не расцепляя ладоней. Он сжимает её руку крепче и целует аккуратно в лоб. По телу все ещё пробегает ток от осознания. Нет, он не мог и помыслить о реальности происходящего. Тело расслабляется после перенапряжение, и Трэвис чувствует давно забытое чувство сладкой сонливости.       Он отмечает, что раньше это было делать куда проще и легче, когда молодые мышцы могли выдерживать сколь угодно долго любое по силе напряжение. Сейчас же Трэвис не доверял себе, но был готов сражаться с ускользающим временем за каждую секунду, лишь бы делать это с Лорой.       — Надо было заняться этим раньше, — наконец, говорит он Лоре, когда поворачивает голову вбок, чтобы найти её взгляд на другом конце подушки. — Если бы я знал, насколько приятно это будет — плевал бы тогда на полнолуние.       Он, конечно, шутит, но странное ощущение решимости подсказывает, что, вернись сейчас в прошлое, кто знает, как бы он поступил, зная все наперед.       Он касается рукой её щеки, даря ещё одну ласку, которая сейчас ощущается намного острее, попадает аккурат в сердце.       — Всё в порядке, милая? Хочешь воды? Или, может быть, ещё... чего-нибудь?

II. Лора

      Когда, кажется, каждая клеточка тела начинает пульсировать, а разум превращается в нечто, настолько доброе ко всему миру, что хочется обнять абсолютно каждого на своем пути — Лора не может уже ничего. Последний ее громкий, рваный вдох тонет в этой комнате. Пальцы все еще впиваются в спину Трэвиса, но, хватка заметно слабеет.       В конце концов, она просто обмякает в руках Трэвиса, пытаясь успокоить свое сбитое дыхание. Любовь. Сейчас, она способна чувствовать только это. То, во что Лора едва ли верила, теперь, переполняло ее всю.       Разум возвращается, когда они уже лежат вместе, все еще не отпустив друг друга. Его прикосновения теперь воспринимаются по новому — тепло то же, что и прежде, только с новыми оттенками. Лора еще не поняла, что изменилось. Но, так ей нравится даже больше. Придвинувшись ближе к мужчине, она прячется лицом в его шее, устало улыбнувшись от того, как он ее назвал. Милая. Сложно поверить, что Хэкетт вообще способен такое кому-то говорить.       — Чтобы ты всегда так ко мне относился. И, чаще так называл.       Нет, теперь все точно должно стать по-другому. Она верит, что станет. Не строит идеальных иллюзий, но цепко держится за одну мысль: что-то, да должно получиться. Почему это они не могут быть вместе? Сердце подсказывает, что могут, еще как, стоит лишь попробовать. Плевать, что твердит разум — тому лишь бы придумывать причины, заставляя топтаться на месте вместо того, чтобы просто действовать. Действовать так, как хочется. Не задумываясь о последствиях.       Не думая о том, что кто-то уже на подобном обжигался.       Если бы Лора обращала внимание на чьи-то ошибки, выбирая для себя варианты полегче, попроще — навряд ли умела бы чувствовать себя такой свободной, какой ощущала последние пару лет. Стереотипы зачастую обходили ее стороной, не находя для себя возможности зацепиться за эту упрямую девчонку, лбом пробьющую себе путь туда, куда она хочет. На самом деле, в Лоре слишком много черт своего отца — мама постоянно говорила, что они слишком похожи. Будто бы, то была маленькая копия Джейсона Кирни, появившаяся на свет вообще без чьей-либо помощи, путем деления клеток. Единственное, в чем они с отцом не похожи — бескомпромиссность. Лора иногда умеет вовремя заткнуться. Впрочем, не так часто она это и делает в последнее время. Разве что, с Трэвисом. Ему, она готова уступать, и слушаться.       Лязг где-то внизу заставляет ее крепче сжать ладонь Хэкетта, словно бы тот мог собраться куда-то уйти. Не сразу, Лора вспоминает, что в клетке подвала, вообще-то, заперт маленький говнюк, из-за которого часть этого лета оказалась безнадежно испорчена. Теперь, ей сложно испытывать ненависть к Сайласу — не будь его, не было бы и всего того, что получилось у них с Трэвисом. Этот факт как-то перевешивал и пережитую боль от потери глаза, и все смерти, что случились по вине волчонка. Может быть, это и звучало эгоистично. Но, так оно было на самом деле. Лора соврет, если скажет о том, что хотела бы вернуть время вспять, каким-то образом повлияв на проклятье и вернув к жизни всех тех, кого потерял Трэвис — но, под условием не встретить уже никогда своего мужчину.       Она никогда не произнесет это вслух, прекрасно зная, как может среагировать Хэкетт.       Она слишком нуждается в нем. Нетерпимая, местами эгоистичная, и отчаянно его любящая — настолько, что готова даже рискнуть своей жизнью ради него. Впрочем, разве она этого уже не делала? Если будет нужно, Лора сделает это снова. Странное чувство, появившееся в ней совсем недавно, душило прежнее восприятие себя, переборов его уже практически полностью. Да, мама бы точно удивилась, узнай о том, что происходит с ее дочерью. Такой, она точно не привыкла ее видеть.       — Я никогда и ни к кому еще такого не чувствовала. Просто знай, что ты первый, кому я это говорю.       Лора оставляет нежный поцелуй на шее Трэвиса, прежде чем отпустить его руку. Он же захочет проверить, что там делает Сайлас — она знает.       Незаконченная мысль становится озвученной спустя мгновение, когда Лора находит в себе нужные слова, справившись, наконец, со спутанными мыслями.       — Надеюсь, и единственный.