I. Трэвис.
Ему кажется, он слышит звон разбившегося стекла. Глядя в глаза Лоры, напитанные яростью и разочарованием, Трэвис чувствует, как опускается все внутри. Да, он знал — она обидится, да, знал, что расстроится, но… Ему казалось… Да, черт возьми, какая разница теперь, что ему там казалось? Он опускает взгляд на её горячие, едкие слова и прикрывает глаза. Почему-то сейчас слышать от неё подобное особенно больно, хотя едва ли это сильно отличалось от того, что она говорила чуть больше двух месяцев назад. — Истеричка, — выдаёт Крис, сопровождая унесшуюся Кирни уставшим взглядом. — Какая муха её укусила, Ти? — О, так ты не в курсе, — Бринли кажется слишком весёлым, улыбаясь так, будто только что поступил в свой колледж. — В смысле? Ти, о чем говорит этот шкет? — Я говорил, что она злой. — Заткнитесь. Все! — Не выдерживает Трэвис, повышая голос. Точно не ожидавшие такой агрессии сидящие за столом обрываются на полуслове. Воспользовавшись паузой, в кармане Трэвиса пиликает брелок от автомобиля, сообщая, что дверь открыта. Хэкетт достаёт его и хмурится. Решение будто бы приходит само, будто кто-то свыше кладёт его в голову Трэвиса. Трэвис чувствует, как внутри горит огонь. Чёртовы дети! Можно подумать его от этой идеи бросало в трепет восторга, можно подумать ему было легко предложить подобное, если бы он не чувствовал хоть малейший шанс на победу в этой войне против Кирни. Он-то думал, что Лора хотя бы задумается, хотя бы даст шанс этой идее. Наконец, никто не говорил, что этот брак будет официальным — все, что нужно, это сообразить постановку для мистера Кирни и забыть как о страшном сне все, что происходило. В груди защемила обида, поставившая «чекпоинт» в голове: вот, значит, какая её благодарность за его попытки справиться с ситуацией?.. С другой стороны, Лора многое сделала для того, чтобы они все держались на плаву. «Да. Например, убила твоих родителей и племянницу». Служивший, очевидно, дьяволу, внутренний голос тут же режет по больному. Хэкетт сдавливает в ладони ключи от машины. — На сегодня хватит. Все идите спать, обсудим завтра, — бросает он вяло и покидает кухню. «Девчонка,» — думает он, сжимая челюсти так, что на щеках играют желваки. «Вздумала, что может играть со мной,» — шипят слова в голове. Он спускается вниз по ступеням. Вечерняя прохлада обдает горячую голову, но Трэвису это не помогает. Брелок с ключей неприятно врезается в ладонь, когда он его сжимает. Саднят израненные казанки… Но больше всего болит сердце. Он виноват, получается? Он предатель и мудак, воспользовавшийся её детской наивностью? Плевать… Пусть будет так. Теперь это уже и не важно: Лора сама подсказала ему правильный путь. Правильный не только для всех них, но и для конкретно двоих человек. Он быстро подходит к машине, открывает её с брелка и садится на водительское сидение. После этого блокирует двери и пристегивает ремень. Не говоря ни слова, он заводит мотор. Свет фар выхватывает сваленные в кучу поленья и топор, оставшийся воткнутым в один из них. Он бросает взгляд в стекло заднего вида, распаленный собственными чувствами. Он мудак, так что с него взять? Мотор ревёт, и Трэвис выворачивает руль, направляя машину на дорогу до трассы в Нью-Йорк. Пожалуй, для всех будет лучше, если Лора навсегда покинет Хэкеттс Куори. И, как следствие, её отец забудет об этом месте, как о страшном сне. Вместе с Хэкеттами, которых от тюрьмы отделяла только милость божья. А что до его чувств… Так однажды он уже справился с этим. Может быть справится ещё раз. А может и нет. Но до этого уже никому не будет дела.II. Лора.
Она надеялась, что ее просто оставят в покое. Хотя бы, на этот вечер. Она надеялась успокоиться, собраться, и привести свои мысли в порядок. Вбить себе в голову, что Хэкетту изначально было на нее плевать. Заставить себя думать, что она была идиоткой, раз поверила в обратное. Отчаянно душить в себе то и дело вспыхивающие воспоминания, где он казался ей искренним. Лора обозлена на него настолько, что кажется, в самом начале их знакомства ненависти было меньше. Тогда, Трэвис был ей никем. Она не представляла себя с ним рядом, и не думала, что будет по нему скучать, пропади тот из поля зрения хотя бы на несколько часов. Сейчас, когда она нуждалась в его присутствии и поддержке, когда доверилась ему полностью, он просто взял, и растоптал все ее чувства. Это для него легко — предложить притворяться, особо даже в этом не участвуя. А как ей потом объяснять родителям, что их поступок с Максом — ошибка? Может, Трэвис вообще хотел своим этим предложением показать, что надо двигаться дальше, и вовсе не вместе? Лора цепляется за эту мысль. Ей кажется, что все было именно так. Опустив ноги на коврик, она складывает руки на груди, когда замки машины щелкают, а передняя водительская дверь открывается. Шериф — больше некому. Она видит его сквозь толстый пластик перегородки, и понимает, что не успела успокоиться ни капли. Он заводит машину. Лора начинает догадываться, что будет дальше. Поджав губы, она откидывается спиной на сиденьи. На самом деле, ей становится дико от происходящего — подумать только, он решил избавиться от неё, как от какой-то надоевшей вещи. Думает, так будет проще? Думает, что имеет право решать все за других? Нет, Трэвис. Такое будет работать только на твоих братьях. — Да уж, Трэвис. Захотел — выкинул меня. Отлично. Она отворачивается к окну, наблюдая за тем, как готовящийся ко сну лес постепенно разбредается в стороны из-за дороги. А злость, тем временем, явно прорывается откуда-то изнутри, вынуждая Лору начать выговариваться. — Вам двоим надо пожениться, — раздраженно цедит, вспоминая слова Хэкетта, — а ты подумал, что я при этом могу чувствовать? Ты подумал, что я могу это воспринять, как «очнись, Лора. С тобой было весело, но на этом пора заканчивать»? Или, так все и было на самом деле? Она вообще не планировала с ним разговаривать ближайшие сутки. Да и на ночь были другие планы. Прозлиться, успокоиться, заснуть. Это что, так много? Почему постоянно, едва ли не каждый день, с ней происходит какое-то дерьмо, макая ее в себя то лицом, то намеренно проникая в мозг? — Конечно, ты об этом не думал. Зачем. У тебя же появился отличный план, как спасти своих братьев и себя от моего, блять, отца. А обо мне думать не надо. Я должна сделать так, как всем будет удобно. Соврать, на глазах папы, что выхожу за Макса — и смотреть, черт тебя возьми, в глаза тебе при этом! Лора переходит на крик, бессильно шлепая ладонью по обшивке двери. Как он может этого не понимать? Он же сам, постоянно, наступал себе на горло, слушаясь мамочку — а теперь, делает тоже самое, что и она с ним? Тяжелый выдох срывается с ее губ. Лора устало подносит ладонь ко лбу, пробуя успокоиться. Нет, конечно, Трэвис предложил свою идею без ультиматума. Она это слышала, и понимала, что никто и ни к чему ее не принуждает. В сущности, это был просто один из вариантов, на который можно было как согласиться, так и сказать четкое «нет». Ее разозлило не это. Хэкетт произносил свою идею, словно Лоры рядом не было. Так, как будто он предлагает что-то дежурное, и практически ее не касающееся. Так, будто уже решил все за неё, и неважно, что она при этом может чувствовать. Он поступает ровно так же, увозя ее сейчас прочь из Норт-Килла. — И знаешь что, Трэвис? — переместившись к середине дивана, Лора опускает руки по бокам от своих бёдер, напряжённо цепляясь пальцами за мягкую обивку, — я могу сделать, что угодно. Могу вытерпеть многое. Но когда человек, которого я полюбила, поступает со мной так — это уже выше моего терпения. Склонив голову на бок, она кивает в сторону зеркала заднего вида, в котором видит краешек лица шерифа. — А теперь, давай. Выброси меня, как чертов мусор. Она же заслужила. Своей любовью, и отношением.