all you sinners

I. Трэвис.

      Дворники прогоняли прочь наплывы воды с лобового стекла. Не справлялись. Снова чертов дождь, который сидит уже в печенках… Осень.       Туда-сюда, туда-сюда, работают усердно две реснички доджа, испугавшись рассерженного неба. Погода плачет вместе с сердцем Трэвиса.       Встречные автомобили провожают теплым светом фар, хотя и редко встречаются. Он держит на руле одну руку, а вторую по привычке на рычаге переключения передач. «А ты подумал, что я при этом могу чувствовать…» — раздается с заднего сиденья. Крупные капли барабанят по крыше: бам, бам, бам. «…Ты об этом не думал. Зачем…». Бам, бам, бам. Смачными брызгами из-под колес поливает обочину, поднимая стену из воды по бортам. «…Смотреть, черт тебя возьми, в глаза тебе при этом…» Бам, бам.       Трэвис иногда смотрит в салонное зеркало заднего вида, чтобы застать там то бесцветный взгляд потухших глаз, то сосредоточенный профиль. Трэвис неосознанно проводит ладонью по предплечью правой руки, где оставались следы от укуса… Он почти забыл о них после ранения. Кажется, эти же следы от клыков были теперь прямо на его сердце.       Она кусала и кусала, а он молчал, слушал и лишь иногда бросал на неё задумчивый взгляд в зеркало.       Что ещё он мог сделать, кроме как терпеть? Он всегда терпел и слушал то, что о нем говорила его мать, Амелия, а теперь вот Лора. Не было ничего хуже, чем перечить женщине, когда она считает, что абсолютно права. Всё, что ты должен сделать — попытаться её успокоиться… Ах да, так думал Трэвис до последней беседы с матерью. Когда она сказала, что он кусок дерьма. Что ж, видит Бог, он был её сыном.       Должно быть Лора теперь ненавидела его, выгнав, запретив все те чувства, которым позволила ненадолго занять место в сердце. А он все равно испытывал трепет рядом с ней. И даже сейчас, когда она говорила такие обидные, резкие слова, он продолжал её любить. Как мог, как умел… Может быть это и не была любовь, как понимали её остальные, но никто не мешал ему придумать этому чувству свое название.       «А теперь, давай. Выброси меня, как чертов мусор».       Резкая педаль в пол по тормозам, визг колес — машина ответила Лоре вместо Трэвиса. Бам, бам, бам. Капли дождя, подхваченные ветром, стучались в стекла, желая занять то единственное теплое, что ещё было внутри машины… Но Трэвису казалось, что сейчас между передним и задним сиденьями целый айсберг.       Все происходящее гнало его прочь, заставляя хоть что-то делать. Казалось, если он ещё немного просидит на месте, то случится что-то страшное, притом в космических масштабах.       — Хватит, Лора. Достаточно. — Говорит он, наконец, спустя сотни лет тишины. Он толкает рычаг двери, и та легко поддается, выпуская копа под проливной дождь. Свежесть лесной дороги приятно обдает его. Ласковые, слегка прохладные капли тут же облепляют лицо, точно мошки, притом так, будто Трэвис стоит под душем. Черная форма намокает, липнет к груди, к рукам, к ногам. Он разворачивается и упирается руками в крышу автомобиля, как преступник, опускает голову.       А что, в сущности, случилось? Он озвучил нечто обидное. Лора обиделась. Он мог бы подумать, прежде чем сказать это и… Не озвучивать эту идею вовсе? Или стоило предложить вместо Макса себя? Смешно. От такого её отец скорее схватит инфаркт, чем разрешит дочери остаться. Скорее всего, после этого они вообще никогда не увидятся, а Трэвиса ко всему в довесок ещё и посадят — уж Кирни постарается — а там гуляй, оборотни, сколько влезет. Согласиться с планом Лоры? А если провал, то снова тюрьма, разлука, смерти невинных?.. Снова кровь на руках Хэкеттов. Чёрт. Это было похоже на игру Сапер, где каждый шаг на клетку оказывался заминирован. Где же тогда выход, где ответ? Неужели обливающееся кровью его и её сердце — самая малая плата?       Он делает несколько шагов прочь от автомобиля, будучи просто не в силах стоять на месте, будто земля под ним горит. Форма липнет к телу, но Хэкетту все равно. Он только проводит ладонью по лицу снизу вверх, чтобы избавиться от ручьев воды, стекающих по вискам, носу, скулам, да взъерошить волосы. Глупая, глупая Лора. Неужели она могла допустить, что он может к ней перемениться, или что он с самого начала был к ней равнодушен?.. Зачем бы ему это все, вся эта игра? Это чистой воды безумие! Его чувства грозили проблемами, как оказалось, только ему самому, и их проигрыш тоже был бы записан на его счет: он не справился, не уберег, не предвидел. И если Сайлас грозил Хэкеттам и подросткам смертью и вечным заточением в теле оборотня, то Кирни обещал долгую и счастливую жизнь, но с взглядом на небо через решетку. Она не понимала, она не знала, что защищая своих, он защищает и её. Она тоже была своим. И Хэкетту было куда больнее предложить, чем ей — свалить всю вину на него и обидеться. Психануть, наговорить гадостей, сбежать. Но… всякий раз, как злоба и обида в груди Трэвиса доходила до определенной точки, она тут же остывала. Ведь это все ещё та женщина, что совсем недавно дарила ему свою ласку… просто так.       Он ловит себя на том, что стоит на месте и смотрит на Лору, которая зачем-то тоже выбралась из машины под дождь. Грязь и трава под ногами хлюпали, как болото, когда он шёл назад, к Лоре. Только остановившись рядом и глядя куда-то в пространство между собой и Лорой, он решается сказать:       — Прости, — капли дождя, точно удивившись, затихают на мгновенье. Он стирает с лица мелкие ручейки воды, — я думал, что люблю тебя, но из твоих слов следует, что это не так, — он нервно сглатывает, все ещё глядя на собственную ладонь, сжимающую край крыши доджа, — я знал, что будет больно. Но я не хочу больше крови, никто не должен погибнуть. А если твой отец посадит меня за решетку, — а это непременно случится, потому что… — он поджимает губы, вздыхая, — иначе было нельзя… То обязательно кто-нибудь ещё погибнет. И виноват в этом буду только я, Лора. Потому что я должен защитить своего брата, я должен защитить тех, кто пострадал по его вине. Он поднимает глаза на девушку, находя её потускневший взгляд. Его сердце сжимается в комок. Он безотчетно поднимает руку, чтобы смахнуть струйки воды, точно слезы, с её щеки. Совсем как тогда, у капота совершенно другой машины…       — Я тону, Лора. И если я не увезу тебя отсюда, ты потонешь вместе со мной. Но черта с два это или твои обидные слова изменят то, что я чувствую к тебе.

II. Лора.

      Лора практически впечатывается лбом в перегородку, когда машина резко тормозит. Едва успев упереться ногами в пол, ближе к сиденьям, она вскидывает руки, чтобы удержаться ладонями за пластик.       — С ума сошел?       Только и произносит, прежде чем Хэкетт просит ее прекратить. Просит замолчать. Опустив руки, она, тусклым взглядом провожает его из салона — слышит, как на улице снова начался ливень, крупные капли которого сейчас настойчиво бьют по крыше машины. Лора поджимает губы, смотрит куда-то вперед. Нахмуренные брови выдают ее напряжение, но, этого все равно никто не видит.       Она запуталась. Окончательно, и бесповоротно. Почему он остановился? Разве, ему не плевать? Подумаешь — истерика какой-то девчонки, которую срочно надо отвезти домой, чтобы в Хэкеттс Куори не было проблем с копами. Лора чувствует, что сделала что-то не так. Ее тяжелое дыхание полностью заглушает шум дождя, бушующего за окнами доджа.       Она не знает. Что делать дальше, что думать. Как себя вести. Как поступить, чтобы не было так больно. Сомнения липкой паутиной охватили всю душу, вскрыли все раны и вывернули наружу воспоминания, в которых было как хорошо, так и слишком плохо. В бессильной злобе, Лора сжимает пальцы в кулаки — становится действительно страшно. Она чувствует, что слишком многое на ней лежит, и она попросту может не справиться. Ей так мало лет. А проблемы слишком взрослые. Такие, к которым она не была готова, но с которыми ей точно придется разбираться.       Проходит несколько минут, прежде чем она неуверенно открывает дверь машины, тут же чувствуя яркий запах дождя. Его капли падают ей на лицо, одежду, руки, окутывая в уличную прохладу и заставляя поежиться. Она видит Трэвиса, насквозь промокшего. Он приближается к ней, а Лора, совсем не зная, что ей делать, просто на него смотрит. Злость в ней постепенно тускнеет, уступая усталости, которая подсказывает — успокойся, выслушай, пойми. Все не так плохо, как кажется. Ты же знаешь. Твое сердце не разбили, его просто ранили. Но, тоже самое сделала и ты. Трэвис говорит «прости». Лора нервно сглатывает, напрягаясь всем телом, лишь бы не показать вновь всю слабину.       Она продолжает на него смотреть, когда он касается ее щеки, а сердце в эту секунду настойчиво пробует пробить грудную клетку. В то время как его хозяйка все еще пытается выглядеть уверенно — но, это далеко не так.       Лора выдыхает, отчетливо понимая, что снова проиграла.       — Ничего ты никому не должен.       В ней говорят обида, вместе с сожалением. Она же понимала, что за человек перед ней. Понимала, как он жил, и что ему приходилось делать. Думала, что сможет помочь ему хотя бы немного залечить раны на душе — а, вместо этого, сейчас смотрит на еще более разбитого Трэвиса Хэкетта, чем он казался прежде. И в этом, была и ее вина тоже.       — Ни своему брату, ни другим людям. Ни мне.       Капли дождя продолжают бить по коже, уже не такие крупные, но все равно, довольно настойчивые. Лора устало ведет плечом, вскидывает брови, словно прося о чем-то.       — Хватит.       Она делает шаг к мужчине, чтобы его обнять. Крепко сцепить руки за его спиной, а лицом спрятаться в мокрой форме на его груди. Лора прижимается к нему всем телом, не обращая внимания на то, что тоже, насквозь промокла. Ей все еще больно, но чувство начинает меркнуть, когда руки Трэвиса ложатся на ее спину. Стоило разобраться в себе. Спокойно осознать, что произошло, и спокойно все обдумать. Возможно, ночью. Возможно, завтра. Пока, она готова не была.       — Я позову подругу. Папе скажу, что встречаюсь с ней, и в лагере, мы просто хотели побыть с ней вдвоем подольше. Она согласится, он поверит. Твой брат даст нам каких-нибудь бумаг, и мы сделаем вид, что работаем. А дети разъехались. Завтра. Макс был рядом, чтобы родители ничего не заподозрили, но расстались мы с ним еще до приезда в Хэкеттс Куори.       Лора придумывает на ходу, озвучивая мысли безэмоционально, прикрыв глаза. Она думает, что это сработает — и наверное, так и будет. Мама расстроится, папа расстроится. Они знают Эшли, и не очень ее любят, потому, отношения с ней было бы лучше скрывать.       — Если будет надо, я скажу отцу, что разорву с ним все отношения, если будет вмешиваться. Потерять меня снова он вряд ли согласится, я знаю. Это мерзко. Он меня любит. Но я не дам ему тебя посадить.       Еще никогда в жизни, ей не приходилось манипулировать чувствами родителей. На душе становится еще более паршиво при одной мысли об этом. Только, другого выхода, наверное, нет. И в ближайшее время, не предвидится.       — Я не хочу тебя терять.       Чуть отстранившись, Лора поднимает глаза на Трэвиса, не ища в нем поддержки, или одобрения. Сейчас, ей нужно от него совсем другое.       — Только и ты пообещай, что больше не будешь говорить подобных вещей, как сегодня, в доме. Я просто не смогу сыграть такое, это слишком.