all you sinners

I. Лора.

      Чего она точно не ожидала?       Болтаясь на плече Трэвиса, Лора считает шаги, ощущая, как в живот упирается его плечо. Да, это определенно было неожиданно. Почему-то, она готовилась к другому — например, он мог начать вставать. А ей, пришлось бы уйти. И, возможно, в последствии, полночи провести без сна, слушая какой-нибудь сопливый плейлист, да пялясь в потолок. Думая, думая, думая — когда же, наконец, исчезнет эта неопределённость между ними? Когда, он окончательно примет ее присутствие в своей жизни, и признается, что хочет его постоянно? Она ему верит, она ждет. Трэвис Хэкетт ни на йоту не похож на человека, способного играть чьими-либо чувствами. На такого человека, скорее, похож его брат.       И как вообще его…бывшая, смогла к такому уйти? Лора отлично помнит все, что говорил ей шериф. Его, она слушает излишне внимательно — но только, если тот не начинает нудеть.       Выслушав историю Бобби, девушка недовольно произносит:       — Да, это все очень увлекательно, но ты не забывай, что рана никуда не испарилась. А я тяжелая.       Конечно, вздумай он водрузить ее на раненое плечо, Лора бы тут же соскользнула прочь — на кресло, пол, неважно. Но, богато набранный за прожитые годы жизненный опыт Хэкетта не позволил тому совершить подобную глупость. И поэтому, Лора возмущается практически в воздух. Просто так, чтобы немного отвести душу, и напомнить, кто тут действительно печется о его здоровье. Раз сам Трэвис махнул на это рукой. Она же не слепая, и отлично это замечает.       Лора безвольно свешивает руки, когда они оказываются в прачечной, оставляя за спиной пройденную лестницу.       — Плевать на рану, я поняла. Ну, ты тут босс…       Она ворчит, практически уткнувшись носом в его рубашку на спине. Правда, скорее, наигранно — ведь, не просто же так он пришел сюда? В то место, куда, наверное, ни один из оставшихся Хэкеттов добровольно не сунется. Ну а Макс — тем более. Мама наверняка нагладила ему гору вещей на смену. В ближайшие несколько дней, ему точно ничего не придется стирать.       Усаженная на широкую стиральную машинку, Лора упускает несколько секунд, за которые Хэкетт что-то там лепечет про глажки-книжки-тому-подобное. И, прежде чем он развернется к ней спиной, Лора подается вперед, хватаясь пальцами за его рукав.       — Да что ты. Мы еще не дочитали.       С силой потянув на себя, она заставляет его развернуться. Трэвис оказывается ближе — Лора разводит ноги, продолжая тянуть его к себе. Так, чтобы он упирался коленями в машинку, а она сама могла обнять его, прижимая ближе. Грудью, касаться его тела, ощущая, как сама начинает буквально гореть от всего, что сейчас происходит. Они здесь, вдвоем, в этом тусклом освещении, и с обожженными от поцелуев губами. Со всем тем ужасом, что оставили позади, и смогли пережить. С ощущением, что они оба слишком разные, но в то же время, одинаково наслаждающиеся друг другом, и стремящиеся дать другому то, чего так давно хотелось. Заботу, понимание, тепло — все то, чего так давно им обоим не хватало.       — Ты. Самый. Нудный. Коп…       Лора шепчет это ему в губы, делая быстрые паузы между словами для того, чтобы успевать оставлять короткие поцелуи. Улыбается, и тут же, снова, тянется к его губам, ногтями царапая его спину даже под одеждой. Она ведет лопатками, вслед за прикосновениями мужчины — такими уверенными, но в то же время, нежными. Она знает, что он не сделает ей плохо, не воспользуется ей, и не заставит чувствовать себя так, словно она совершает самую большую ошибку в своей жизни.       — …во всем мире.       Чуть склонившись, чтобы достать до его шеи, Лора аккуратно проходит поцелуями уже по ней. Вдыхает запах его кожи, и закрывает глаза, запоминая навсегда эти ощущения. Ей кажется, что ничего лучше в ее жизни уже не будет. Что все остальное, что в ней произойдет, не будет стоить и цента по сравнению с тем, что она переживает сейчас.       Она уже думала о том, что никто больше не сможет заставить ее чувствовать себя так, как это получается у Трэвиса. И, ради такого, она готова на многое. Все ее тело плавится под его руками, вместе с мыслями, зацикленными в этот момент на одном и том же — на том, как ей сейчас хорошо.       — Но ты мой самый нудный коп.       Тихо и серьезно шепчет ему прямо в ухо, прежде чем обхватить его ноги своими. Нет. Ни с кем другим ей лучше точно не будет. Даже, если сам Трэвис с этим не согласится.

II. Трэвис.

      Это была попытка избежать последствий, но Лора не дала ему сделать и шага. Точно спутник, сделавший круг по орбите, Трэвис снова возвращается к ней, к Лоре, как к исходной точке, к началу, к своей цели. Руки находят свое место на талии Лоры — Трэвису уже необходимо считать это место своим.       Он смотрит на неё и ощущает каким-то шестым чувством то, что происходит внутри самой Лоры. Алкоголь распалил то, что было не таким уверенным в её голове и сердце. Копу кажется, что в другой ситуации она бы ни за что не дала ему оказаться так близко, как сейчас, просто бы не пустила, пусть бы и относилась к нему все с тем же теплом. Перехватывая инициативу, Трэвис сжимает ладонями бедра и придвигает её ещё больше, кажется, на самый краешек, но сладость от ощущений её крепких бёдер, сдавливающих его по бокам разгоняло кровь.       Лора оставляет короткие фразы между поцелуев, Трэвис их будто бы не слышит, увлеченный только ощущением на коже собственных ладоней и раздражением от дурацкого топа на девчонке, который только дразнит и мешает.       Он хрипло выдыхает, стоит ей коснуться шеи. Это слишком близко и интимно, чтобы сдержаться и не оттолкнуть, Хэкетт сжимает пальцами бока Лоры, точно бы за неё сейчас только и держится.       Сварливое сознание пытается сравнить ощущения от близости с женщиной, и Трэвис понимает, что Лора — совсем другое, пылкое, молодое существо, норовящее сжечь Хэкетта дотла своей страстью, стоит ему дать слабину. Он понимает, что не может и не хочет останавливать её. С Амелией было иначе… Будто бы правильнее. И потому тогда схожая близость не вызывала таких противоречивых, ярких эмоций, как сейчас. Сейчас хотелось выпустить из себя все наружу, опасаясь собственной гибели от переизбытка чувств.       Ладонь добирается до волос, проводя сквозь светлые пряди, сжимая у затылка и шеи. Он будто бы хотел почувствовать её всю, разом и одним касание ладони.       От слов пробегают мурашки, оставляя липкий след на спине. Раньше никто не стремился… «присвоить» себе Хэкетта, он всегда был сам по себе, свой самый нудный коп. Фраза Лоры заставляет внутри Трэвиса что-то дрогнуть… Девчонка трогала и гладила его руками, но словами забралась слишком далеко. Туда, куда пускать было так же опасно, как надеяться. Он позволяет словам Лоры сделать с ним то, что должно: смутить, распалить, сжечь. Заставить отпустить и прижать ещё крепче, перехватить за голову, касаясь указательным и средним пальцами затылка, а большим — щеки, и углубиться в поцелуй, который многое бы ей сказал. Может быть показал его отчаяние, его страхи, его мысли, чувства, надежду…       Он не замечает, как меняет свою тактику, выпуская что-то дикое из себя. Как в стремлении прижать ещё ближе практически стаскивает Лору с поверхности стиралки, сжимая ладонями талию и ягодицы так, будто ему это позволено. Он делает несколько шагов в сторону нескольких тюков с постельный бельём, ожидающими стирки. Погибает по очереди колени и кладет на них Лору спиной, нависая над ней, упираясь локтями в неровную поверхность тюков, так, будто задумал что-то страшное.       — Какая же ты красивая, — негромко шепчет он, глядя на неё затуманенными глазами, что блестят в этой темноте. А затем опускается ниже и снова с жадностью целует, придавливая своим весом, будто так хочет крепче её чувствовать. Но в один прекрасный момент разрывает поцелуй, снова приподнимаясь но локтях так, чтобы видеть её голубые глаза.       — Лора, — зовёт он, перепрыгивая взглядом с одного глаза на другой, и гладя большим пальцем висок и сбившуюся прядку, — надо остановиться. От этого иногда появляются дети, — губы чуть трогает странная усмешка, — возможно, ты читала в своих книжках.       По спине пробегают мурашки от того, насколько прекрасно то, что он видит сейчас.       — Твой отец, мне кажется, ещё не готов к внукам. И… я тоже.

III. Лора.

      Ее хватает только на тихий и быстрый выдох, прежде чем она окажется уложенной спиной на что-то мягкое. Лоре все равно, в каком положении она находится — пусть делает, что хочет, лишь бы не уходил, и не оставлял ее. Пусть, продолжает сжимать так же крепко, заставляя тело вздрагивать, и изгибаться к нему навстречу. Пусть, смотрит ей в глаза, ломая напрочь тот спокойный сердечный ритм, к которому она привыкла. Пусть, делает все то, что сводит ее с ума, позволяя чувствовать себя по-настоящему живой.       Нужной.       Важной.       Трэвис называет ее красивой — Лора смущается, тут же заводя руку ему за шею, чтобы притянуть к себе. Хочет вынудить его замолчать, не давая и шанса стеснению показаться снова. Он опускается и без ее помощи, давит на неё своим телом, а Лора едва успевает сдержаться, чтобы не переполошить весь дом своим стоном. Впрочем, она не была уверена, сможет ли ее здесь вообще хоть кто-то услышать. Растворяясь в очередном поцелуе Хэкетта, в том, как он царапает ее щеки и губы своей щетиной, и прижимается так тесно, что волны возбуждения циркулируют по всему ее телу более отчаянно, Лора, запрокинув ногу ему на поясницу, представляет что могло бы быть дальше…       Она всего лишь пытается отдышаться, пока Трэвис смотрит на неё. До подтапливаемого фантазиями сознания не сразу доходит, почему он остановился — но, когда она все-таки, соображает, то вопросительно кивает вверх, быстро облизнув саднящие от поцелуев губы.       — Правда? Не знала.       Легонько надавив пяткой Хэкетту на поясницу, Лора приподнимается и нежно касается губами уголка его губ. В этом была какая-то своя интрига — сначала, завестись. А потом, заставить себя остановиться. Бросаться изо льда в пламя, ждать, думать, представлять. Подобные качели невозможно переживать вечно — стресс, рано или поздно, возьмёт своё, вынуждая тебя прекратить. Лора видела такое только в фильмах. Считала, что так не бывает, и подобные отношения — всего лишь красивая, но больная, картинка. Та, что выпьет из тебя все соки, прежде чем растворится до белого, чистого полотна, на котором уже ничего не нарисовано.       Лоре, хочется верить, что это не их с Трэвисом случай. Поэтому, она позволяет себе такое поведение. И поэтому, он отвечает ей практически тем же.       Они покидают прачечную, не встречая никого по пути.       — Спокойной ночи.       Быстро чмокнув Хэкетта напоследок, Лора тут же скрывается в гостиной, собираясь выкинуть оставленную там, возле кресла, бутылку.       Но, плюхается на подлокотник, забирая развалившегося в кресле кота на руки.       — Так ты у нас, значит, Сова.       Животное, кажется, не успело впитать в себя вайбов Хэкеттов — от того, наверное, мурчало, и ласкалось, стоило только его коснуться. С Трэвисом, было иначе. Прежде, чем он начал отвечать ей взаимностью, то расцарапал всю душу. Пусть, и не старался особо, и не стремился причинить боль, но такой уж он есть. Другим, быть в его семье и не получится, если тебя резко, с роли сына, переводят на роль всего лишь какой-то там сторожевой собаки, лишая любых привилегий, кроме защиты родных.       Лора всей душой ненавидит и осуждает родителей Трэвиса, пусть и ощущает себя виновной в их смерти из-за боли в глазах того человека, которого она, кажется, любит. Ее раздражает Крис, эгоистичный и разбалованный. Раздражает, даже несмотря на его потери. Легко пропивать каждый день, строя из себя жертву. Гораздо сложнее, взять себя в руки, и начать жить дальше. Даже, после утраты близких.       К Бобби, Лора испытывает вполне позитивный нейтралитет. Бобби Хэкетт — большой ребёнок, злиться на которого бесполезно. Вполне возможно, что в скором времени — даже за сентябрь — она привыкнет и к нему, считая если не другом, то уж точно союзником. Может, и он сможет привыкнуть к злой бабе, посчитав ее за свою.       В комнате, она засыпает, собрав между ногами одеяло, как всегда засыпала дома. Нет, дом Хэкеттов родным ей не стал, и полностью в нем расслабиться она может только рядом с Трэвисом (как и во всем этом проклятом округе). Но сейчас, все ещё чувствуя вкус его губ на своих губах, Лора дышит ровно и ничего не боится.