all you sinners

I. Лора.

      Лора соскальзывает с колен Трэвиса, тут же находя твердую опору под ногами. Пока еще не понимающая, почему он так резко вскочил с места, она, только спустя несколько фраз Хэкеnта начинает осознавать, что происходит. Скрестив руки на груди, слегка ссутулившись, Лора внимательно наблюдает за мужчиной — ее глаза сосредоточенно прищурены, а ногти впиваются в ладони. Так сильно, она сжимает пальцы.       Он не отрицает их странные отношения. Не говорит, что они были ошибкой, и не произносит слов о том, что все это точно надо прекратить. Всего лишь, дает ей, глупой (наверное, так считает сам?), открыть, наконец, глаза. Увидеть, кто он есть на самом деле, и что их в дальнейшем ждет, если будут вместе. Губы Лоры дрогают в озлобленной полуусмешке — тогда, когда Трэвис говорит, что не может причинить ей боль. Так а что он делает прямо сейчас?       Она выпрямляется. Дожидается, пока Хэкетт закончит. Отводит на секунду взгляд, чтобы тут же, собравшись с мыслями, волком вцепиться в его глаза своими. По телу, пробегает холод. Вместе с этим, кажется, что холод будет звучать и в ее голосе. Она это хорошо чувствует.       — Спасибо, Трэвис.       Лора разводит руки, чуть вскидывая лицо, и не прерывая зрительного контакта. Такое чувство, словно совсем недавно, шериф яростно хлестал ее по щекам, вынуждая проснуться. Но она, пока сопротивляется.       — За то, что открылся. За то, что решаешь за меня.       Даже у родителей это выходило неважно. А с ними, она жила двадцать один год, и знала явно лучше, чем Хэкетта. Иногда, их мнение даже считалось авторитетным. Иногда. Но не тогда, когда оно не совпадало с ее собственным. Полный авторитет родителей, вместе с контролем, работали только до совершеннолетия, а после него, стало гораздо удобнее отвечать за свои действия уже самостоятельно.       — Что тебя смущает? Разница в возрасте?       Лора не дает Трэвису ответить, тут же спускаясь на одну ступеньку ниже — к нему навстречу. Она только начала. Но остановиться уже не сможет, вынужденная бороться за собственное право голоса.       — Что подумают другие?       Останавливается, снова складывая руки на груди. Морщится, прежде чем продолжить — настолько нелепым все это смотрится. Почему вообще она вынуждена об этом говорить взрослому человеку?       — А мне, плевать, кто что подумает. И знаешь что? Пора бы тебе самому подумать о том, чего действительно хочешь именно ты.       Кто вообще сказал, что ее мечта стать ветврачом не осуществится, если она не свяжется с каким-нибудь другим парнем (господи, да с тем же Максом?), а решит остаться вместе с копом, последние шесть лет коротающим полнолуния в погоне за оборотнем? С чего вдруг, она не сможет закончить медицинский? Это как-то повлияет на ее знания, или стремление стать ветеринаром? Как это вообще связано?       Она не понимает.       Лора неопределенно вскидывает руку, скользнув взглядом уже по ней. Глупо, как же глупо. Возможно — только для нее.       — Я от тебя не бегу. И не собираюсь. И, голова у меня на плечах есть — если ты вдруг в этом сомневался. Я прекрасно понимаю, как все это может выглядеть со стороны. Но не считаю, что это будет важнее моих чувств к тебе.       Вот так.       Развернувшись, она возвращается к креслу, и садится в него. Храп Бобби все так же умело гармонирует с тишиной ночи — значит, никто не проснулся. Хоть, в чем-то повезло.       Словно, вспомнив кое-что, о чем забыла сказать, Лора бросает Хэкетту:       — Иди спать. Я останусь до утра. Ни один сучий выродок мимо меня не проскочит.       Ее рука нашаривает на стоящем рядом столике пистолет, и Лора быстро сжимает его в пальцах. Она не злится. Но если в поле ее зрения попадет хотя бы что-то, что будет двигаться — скорее всего, стрелять будет, особо не раздумывая.       Предчувствуя комментарии шерифа, она поднимает на него сухой взгляд.       — Тебе надо спать. Я справлюсь.       Еще не хватало, чтобы опять швы разошлись. Или, самочувствие ухудшилось.

II. Трэвис.

      Лора стоит на ступенях и, скрестив руки, впивается в него взглядом, почти что как тогда, курсируя по другую сторону решётки. Её эта дерзость, холодность и прямота — все то, что его покорило — сейчас летело в него, точно огнестрельные снаряды.       Он и не ожидал, что она вдруг согласится. Или расплачется, кинувшись на шею. Он только слушал её ответ, отвернув голову чуть в сторону и глядя в пол наискосок. Можно подумать, её не смущала ни разница в возрасте, ни мнение других, даже самых близких. Лора была из тех, кто все сделает по-своему, кто бы до неё не набивал шишки на этом пути.       С другой стороны, он и не хотел, чтобы она сдалась. Сказала — да, Трэвис, нам лучше прекратить, пусть по большому счету ничего и не было. Это для него было бы также больно. Может быть меньше, чем уход Амелии, но все же.       Он покачал головой. И чего хочет он, Трэвис Хэкетт? Он хочет, чтобы шестилетний кошмар просто кончился и он, наконец, смог выспаться. Может быть, наутро обнаружив рядом чье-то тепло. Да, пожалуй на сегодня это всё. Он слишком устал за эту чёртову жизнь, чтобы разобраться в себе. Обычно это делали другие…       Он поднимает руку вверх, точно бы сдаётся.       — Мне не переубедить тебя, — он качает головой, глядя в пол, — не уверен что это в принципе кому-то под силу. И не уверен, что хочу этого. Просто… — он делает несколько шагов, поднимаясь по ступеням к двери. — Просто подумай о том, что я сказал. И… — он оглянулся назад, выискивая признаки чужого присутствия в ночной темноте. — И не рискуй понапрасну. Я буду рядом, на тот случай… На любой случай.       Он оставил куртку и ушёл. Он был расстроен, но рад, что выпустил это из себя. Что копилось, давило непосильным грузом сверху. Нет, у него не было лориной уверенности в себе, в том, что он справится со всеми препятствиями, пронеся свои чувства, точно икону, не взирая на препоны. Он не был уверен, что все это, эти чувства, что-то больше, чем игра двоих. Чем ловушка, искусно сплетённая собственным сердцем. Если бы не та непреодолимая сила, с которой его тянуло к Лоре, он бы ни за что не дал этому ходу. Не пошёл против собственных убеждений и установленных обществом нормами правил. Он ведь уже преступал через себя — нянчил и растил детей, которые могли бы быть его. Но так было правильно, нужно всем, семье… И он наступил себе на горло, заставил забыть, отпустить, справиться. Потому что любил и Криса, и Амелию. И, может быть, считал, что друг с другом они больше достойны быть счастливыми, чем с ним.       Он занял кровать, самую близкую к выходу, уставился в потолок. Навряд ли он заснёт, это очевидно. Только прислушивается к тому, что снаружи, каждому шороху и вздоху, лишь бы ничего не пропустить…       О чем сейчас думает Лора? Она расстроена? Может, сердится на его нерешительность, стремление сдать назад, вернуть «как было» просто потому, что это путь наименьшего сопротивления? Может быть… Это просто трусость старого холостяка, который не может представить, что кто-то возьмёт его полотенце или переставит книги. А если он в пустит Лору в свою жизнь, она наверняка перевернёт в ней все. Разрушит до самого основания и построит все заново. Это тяжело, когда тебе 56…       Пребывая в состоянии полудремы, он так и пролежал почти два часа, после чего, сверившись с научными тиссот, растолкал Бобби.       И все-таки Лора стоит того, чтобы не бояться что-то поменять в своей жизни.