all you sinners

I. Лора

      Внимательный взгляд голубых глаз скользит по фигуре шерифа, когда тот поднимается с кресла. Следит, как он делает шаг навстречу. Сердце готово разорвать себя, уничтожить — сделать все это от переизбытка эмоций, тщательно скрытых природным самообладанием, проснувшимся так вовремя, и взявшим происходящее под свой контроль. Будь иначе — Лора наверняка бы сейчас теряла рассудок. Пытаясь, вместе с тем, унять дрожь во всем теле.       Она остается на месте, и лишь чуть сжимает простыню в руке, когда Трэвис создает невыносимую близость между ними. Касается ее кожи. Забирает ее сердце, которое уже и так частично ему принадлежало.       Казалось, в жесте, когда он осторожно прижимается щекой к ее руке, вложено так много боли и любви, что Лора просто не выдерживает. Поджимает губы, дышит прерывистей. Все еще не верит, что это правда происходит. Что на этот раз, никто их лбами не сталкивал. Что это было только их, самостоятельное, решение.       Отдать ключ.       Прийти.       — Не знала.       Лора не может читать Хэкетта, как раскрытую книгу. Он слишком закрыт — от неё, от всех. Едва ли не каждый раз, когда ей кажется, что она его понимает, то безоговорочно в этом ошибается.       Так была ли Лора уверена в том, что он придёт?       Она не знала.       Но…       — Я надеялась.       Аккуратно высвободив свою руку из пальцев мужчины, Лора обхватывает ладонями его лицо. Прижимается лбом к его лбу, шумно, рвано выдыхая. Крепко держится за него, подушечками пальцев впивается в кожу на висках — хочет, чтобы он знал, что он ей нужен.       Не для того, чтобы пережить чертову ночь с полнолунием. Не по каким либо еще причинам, кроме одной-единственной, кроющейся исключительно в чувствах Лоры. В том, какой она становится рядом с ним.       Она знает Трэвиса до смешного мало. Так неужели этого хватает, чтобы быть готовой отдать всю себя человеку? Душу, сердце, нежность. Ждать случайных прикосновений, и теплого взгляда, от которого за мгновение становится невыносимо хорошо.       Это может случиться так быстро? Это не могут быть гормоны?       Закрывая глаза, Лора ведет лицом чуть ниже, чтобы аккуратно, неуверенно коснуться губами его губ. Ослабляет хватку пальцев, задерживает дыхание. Чувствует, как по спине пробегает волна мурашек, и… боится. Ей страшно, что утром все будет по другому. Она просто не сможет постоянно делать вид, что этого не было, если вдруг Хэкетт решит, что все происходящее между ними неправильно. Он же уже так делал.       — Ты мне нужен, — шепчет ему прямо в губы, открывая глаза и едва отстранившись. Лора не пытается поймать взгляд мужчины. Она не знает, что может в нем увидеть, и лишь надеется, что он услышит ее, поймет. Что будет с ней, несмотря ни на что. Не уйдет, не бросит, не разобьет ее сердце. Ей нужно, чтобы он просто поверил ей. Оставил позади все плохое, что между ними было, давая возможность впустить в свою жизнь что-то хорошее. Лора искренне хочет сделать это. И сделает, если он позволит.       Она знает, что она умеет любить. Впервые в жизни, она понимает, что это такое, и на что ради этого готова пойти.       Это не дружба, не одно лишь влечение, и не попытка попробовать что-то новое. Мама всегда говорила, что она слишком слишком груба по отношению к близким, и не умеет вести себя иначе. Пусть и любит их — где-то там, в своей в душе, не афишируя. Мама здорово бы удивилась, увидев свою дочь сейчас. И, порывшись в ее голове, не нашла бы там и следа от прежней Лоры, обычно не видящей смысла в том, чтобы проявлять нежность к кому бы то ни было. Лоре всегда казалось, что о ее чувствах близкие должны знать и без подсказок. Ей не нужно каждый день напоминать своим родным о том, что они для нее значат.       Трэвису, она хочет говорить все эти нужные слова. Хочет, чтобы он знал о том, что она к нему чувствует, и больше ни в чем не сомневался.       — Очень нужен.       К лаю собак, разбудившим Лору, присоединяются голоса людей. Она не слышит ничего, кроме дыхания Трэвиса, и ритма собственного сердца, так ярко звучавшего сейчас в ее ушах.

II. Трэвис

      Не врёт. Трэвис удивлен — почему не знала, — но верит.       Лора, милая Лора, сильная Лора, куда же ты идешь, куда ведешь?       Он накрывает её правую ладонь своей, когда она касается его лица, и прикрывает глаза, чувствуя её рядом, и то безразмерное, разлившееся солнечным светом чувство в груди. Это похоже на выстрел, только не приносит боли. Приносит радость, счастье… Выстрел, как тот, что она не сделала в клетке, когда хотела сбежать. Хотя могла, могла выстрелить ему в грудь и почти наверняка лишить жизни. И как же он счастлив, что этого не случилось.       Он скользит ладонью вниз, к её запястью, перескакивает на плечо, будто бы хочет сжать, приблизить её к себе ещё больше, чем сейчас.       Губы касаются друг друга и замирают, точно бы не уверены, что стоит, что тот, другой напротив сейчас точно хочет этого. Он чувствует её дыхание, нежность раскрытых губ и их тепло. Он сводит брови и крепче сжимает её плечо, точно бы говорит: стой, не пропадай, не исчезай так быстро, дай мне ещё немного времени!..       «Ты мне нужен. Очень нужен.»       Точно потерявшись, Трэвис находит Лору глазами, так и не решившись поцеловать, и теперь будто бы отдалившись навсегда. Может быть никогда он не будет так же близок к ней — и эта мысль разрывает все внутри. Всё то немногое, что ещё оставалось целым.       Он сглатывает, огорошенный её словами, кадык медленно натягивает и отпускает кожу на горле. Его взгляд, подрагивающий, ласкает Лору, раз за разом окидывая взглядом лицо, прекрасное в полутьме настолько, что через мгновенье он потеряет рассудок. Здоровая рука возвращается к лицу Лоры — он не может потерять этот контакт, хочет ещё, пока она, строптивая и своенравная девчонка, ему поддается.       — Не слишком ли я стар для тебя, — озвучивает он, наконец, то, что, пожалуй, нужно было сказать ещё очень давно. Нет, он не зациклен на возрасте, даже не думал о том, что их разделяет одно, а то и два, поколения. Просто он знает… Что она с годами будет только цвести, а он — напротив будет только увядать. И что, однажды, может быть, просто не сможет больше быть рядом, делать для неё столько, сколько, несомненно, всегда будет хотеть. Будет седым, сгорбленным и морщинистым, а она — прекрасной, нежной, солнечной… Ведь так не должно быть, так неправильно, неестественно. Но так больно думать о том, что это никогда не случится. Так больно, что он не может спать ночами, когда мысли посещает она. Лора.       Он предостерегает её от ответа, он уже знает, что она скажет. Или думает, что знает. Он опускает большой палец на её губы, призывая оставить спешный ответ при себе.       — Не надо, — он переводит взгляд на её губы, гладя пальцем теперь ласково и не спеша. От фактуры и нежности чужих губ, внутри Трэвиса все подбирается и крепнет, умоляя выйти наружу. Но он не дает.       — Дай мне шанс, — говорит он, отводя тяжелый взгляд от её губ и находя голубые, переполошенные глаза.       Он не говорит, какой именно шанс, на что. Он надеется, она сможет понять его без слов, без объяснений.       Может быть шанс убедить себя, что это возможно? Шанс справиться с довлеющими обстоятельствами, шанс жить для себя, а не для кого-то ещё. Шанс все исправить. Сделать всё правильно и не жалеть о поспешности, не дать возможности будущему все разрушить. Быть счастливым, быть счастливыми. Он берет пальцами за подбородок и, чуть потянувшись вперед, целует Лору в лоб. А после поднимается на ноги.       — Попробуй поспать. Встретимся утром, — говорит он ей и улыбается. Робко, может быть странно и непривычно для себя. Пусть даже совсем чуть-чуть, но эта улыбка настолько искренняя, что внутри Трэвису становится легче. Он перекладывает ключ от её номера в здоровую руку, чуть ухмыльнувшись показывает ей, а после выходит за дверь, закрывая её ключом.       И ещё несколько минут стоит спиной, глупо улыбаясь и глядя на то, как собаки прогоняют припозднившихся гуляк.

утро

      Трэвис все равно плохо спал, но теперь уже совершенно по другой причине. Он лежал и думал о том, что ему снова двадцать пять и он смотрит на мир широко распахнутыми глазами, готовый этот мир покорить. Он чувствует в своей душе какие-то невероятные силы, такие, что если бы ему сейчас встретился Архимед — они вместе перевернули бы Землю.       Проведя пару часов в полудреме, он подскакивает с постели, понимая, что больше не сможет лежать и ждать, когда солнце вынырнет из-за линии горизонта. Он начисто бреется, приводит в порядок себя, гладит слегка помявшийся свежий комплект формы, даже повязывает галстук, который обычно не носит. Но сейчас ему почему-то очень хочется. Учитывая сложности с рукой, он копается чуть дольше обычного. На повязке есть немного крови, но уже не так плохо, как было вчера. Его состояние лучше, если не учитывать то, что он практически не спал. Закрывая свой номер, он прислушивается к звукам за дверью с цифрами 23 — тихо. Он очень надеется, что девушка спит, поскольку у него есть маленький план.       Администратор Харбинджера любезно варит для Трэвиса кофе, попутно обмениваясь новостями: дорожные работники убрали поломанное дерево — оказалось, что оно просто сгнило у корня и переломилось — и дорога до Хэкеттс Куори свободна, поскольку утром сегодня с той стороны приехало несколько машин, в том числе свежая партия алкоголя для бара Мичмана.       Трэвис пребывает в прекрасном расположении духа, даже желает смотрителю мотеля хорошего дня и прибавляет «сэр», обещая расплатиться в ближайшее время за оба номера.       Солнце крадется, точно сонная мышь, играя с Трэвисом первыми нежными лучами. Утренняя прохлада и свежесть Норт-Килла оказываются для него какими-то совершенно новыми, да и весь мир — как кажется Трэвису — стал намного красивее, приятнее и нежнее. Совсем как она.       Норт-Килл окружен лесом точно так же, как обитель Хэкеттов. Эти леса Трэвис знает с детства, потому решает воплотить свой маленький план в действие. Наконец, когда Лора просыпается, на тумбочке у её кровати лежит маленький, не больше ладони букет, сплетенный из разных полевых цветов. А под ним записка: «приходи завтракать в бар».