О маленькой оплошности и проблемных заключённых

I wake up from the dream With your scent Upon my sheets and…

Трэвис понимает, что попал. Окончательно и бесповоротно ещё очень и очень давно, только осознание этого приходит к нему сейчас, когда Лора, замотанная в полотенце после душа, прижимается к нему и, привстав на носочки, целует. Это происходит так внезапно, она просто берёт и… И всё. Слишком неожиданно. Слишком быстро. Буквально два дня назад Трэвис только переступил через себя, сделав Лоре подарок, за всё это время ничего больше не произошло, он уже успел порядком расслабиться, и вдруг… Лора подозрительно долго задерживается в душевой и игнорирует его вопросы о том, всё ли с ней нормально. Он, конечно же, как хороший и исправно выполняющий свои обязанности шериф, решает сходить и проверить, не случилось ли чего. И нет, с Лорой, оказывается, как раз таки всё в порядке. Она просто стоит несколько секунд не шевелясь, когда он входит, а потом буквально в пару шагов приближается и целует. Он и на долю процента не предполагал подобный вариант развития событий. Определённо, он теряет хватку. И, вообще-то, нет. Терять-то, может, и теряет, только Трэвис отнюдь не святой — хоть он всегда пытается отчасти таковым казаться, родители вдолбили ему в голову кучу ненужного дерьма, но жизнь в очередной раз даёт трещину — и не может похвастаться железобетонной стойкостью и умением контролировать своё воображение целиком и полностью. Он представлял Лору. Несколько иначе только и, скорее, как фантома, фантазию, которая никогда не реализуется и навсегда останется в его памяти. А теперь это произошло, вернее, происходит, и он ничего не может с собой сделать, кроме как обнять её за талию, отвечая. И падать, падать, падать. Господи, какая же она. Склеенная маска вновь вся исходит трещинами, раскалывается и… Это всё разбивается. Трэвису кажется, что он буквально слышит звук упавшего на пол и разлетевшегося в мельчайшую крошку стекла — такое и собрать-то сложно, а склеить нельзя в принципе. Что ж, Лора добилась своего, и обратного пути у них уже не будет. Возможно, этот поцелуй был лишним. Возможно, после они не смогут смотреть друг на друга так, как раньше. Возможно, они оба пожалеют об этом. Или, возможно, это как раз закономерный процесс, и всё должно быть именно так, а не как-то иначе. Но сейчас Трэвису совершенно не хочется подсчитывать все эти «возможно». Когда он отстраняется, Лора утыкается носом в изгиб его шеи и вдыхает полной грудью приятный запах — смесь одеколона и всё те же мёд и виски. Лора часто и поверхностно дышит через приоткрытый рот, кладёт ладони на его плечи и чуть сжимает их. Это приятнее, чем он себе представлял. Реалистичнее, чем фантазия. Лучше, чем действия фантома. — Я думаю, хватит на сейчас, — выдаёт первую здравую мысль Трэвис и осторожно отстраняется. — На сейчас? Лора спрашивает, самодовольно усмехаясь, она видит, какой эффект возымел её поступок. И эта её усмешка только больше подливает масла в огонь, провоцируя и будто специально заставляя Трэвиса сорваться, вновь поцеловать, жадно и грубо, сделать всё, чтобы стереть это самодовольство с чужого лица. Он мог бы взять её прямо тут, прижать спиной к холодной плитке на стене, подхватив под колени руками, и одним слитным движением войти, слыша первый сладкий стон, сдержанный и тихий, чтобы о происходящем не узнал тот, кто и не должен. Но Трэвис всё равно прикрывал бы ладонью Лоре рот, целуя её в шею и начиная неспешно, лениво двигаться, растягивая удовольствие. Он бы заставил её просить. И осознание того, что их могут услышать, приводило бы его в восторг. Ровно в такой же, как и от ощущения чужих нежных рук на своих плечах и спине, поглаживающих, царапающих, сжимающих пальцами ткань его рубашки. Трэвис на секунду думает, что мальчишка ему — не соперник, даже если он и что-то услышит. Это Лора почему-то мёртвой хваткой вцепилась в него, всё никак не желая отпускать, но… Это определённо не то, о чём хотелось бы думать в подобный момент. Трэвис позволит им остаться неуслышанными. Только из уважения к ней. Но он лишь моргает и прочищает горло вместо всего того, о чём подумал за прошедшую секунду. — На сейчас, — вторит ей Трэвис. — Приводи себя в порядок. Он отворачивается, позволяя Лоре без стыда откинуть полотенце в сторону и начать натягивать на себя привычную одежду. — А на вечер? — невинным, будничным тоном интересуется она, обуваясь. Трэвис оборачивается. Лора мельком смотрит в чужие глаза — Трэвис нарочно отводит взгляд — и замечает там нечто незнакомое, тёмное. Она, кажется, близка к цели, как никогда. — Посмотрим, — специально тянет он, чуть прищуриваясь, и наконец-то встречается взглядом с её. Раньше Лору откровенно бесило это слово. Нет, оно так-то бесит её и до сих пор. Она не понимала и не понимает, что все в нём такого нашли и почему его постоянно пихают в любой требующий планирования и хоть каких-то размышлений ответ. Зачем отвечать нечто размытое во всех смыслах и без каких-либо временных границ, если можно сказать или «да», или «нет», и все сразу всё поймут. Ей всегда казалось, что с подобным мнением она немного выбивается из всего своего круга общения, ведь она никогда не прибегала к подобной конструкции в своей речи. Но сейчас… Трэвис тоже отвечает ей так, и именно от него это слово звучит по-другому: особенно и непривычно. Многообещающе. Лора чувствует, как в помещении становится на несколько градусов жарче, а где-то там, внутри, в груди, сердце пропускает удар. Она вновь замечает нечто несвойственное в чужом взгляде, и она готова поклясться, что Трэвису понравилось так же сильно, как и ей. Раз так, то хорошо. Лора не против ещё чуть-чуть подождать. В конце концов, ожидание всегда придаёт… желанности. Она, довольная, заканчивает собираться и послушно выходит, следуя к своей камере.

***

Работа всегда настигает Трэвиса в самый неподходящий для неё момент. Он на самом деле не видит смысла писать ежемесячные отчёты о происшествиях в городе, в котором всё равно ничего не происходит. Да, писать о происшествиях в городе, в котором их нет. Даже звучит комично, не то что на деле. Опять-таки да, он опускает полнолуния, оборотней и с недавней поры лагерь, это рутина, это обыденно, это реальность исключительно его и его семьи, которая не должна просочиться куда-то во внешний мир. Но… Никого не волнует то, о чём думает Трэвис. Он всё ещё должен их писать. Прекрасный и светлый мир бюрократии и бумажек. Трэвис не планировал сегодня играть с Лорой в «скрэббл». Он просто хотел, после того как закончит, поговорить с ней о произошедшем между ними в душевой, и всё. Хотя он откровенно не знал, какие слова использовать для объяснения, но принцип «решай проблемы по мере их поступления» — принцип действенный, потому слова он тоже найдёт по ходу беседы. Если найдёт. Будет весело, если ему не удастся. — Посиди и подожди немного, — обращается он к Лоре, когда она показывается в дверях его кабинета. Она проходит внутрь и усаживается на диван, уже предвкушая после таких слов, как ближайшие — в лучшем случае — полчаса пройдут невероятно весело. Как в самом начале. — Опять впадёшь в рабочую кому? И мне тут сидеть сорок минут, как в прошлый раз, ничего не делая? Нет, не то чтобы Лору это раздражает, ей по большей части всё равно, в отличие от аналогичного случая месяц назад. Но она не упустит возможности подколоть Трэвиса. Пусть и выходит это более раздражённо, чем она задумывала, и менее смешно. — Можешь подумать над своим поведением и над тем, что произошло утром. — И что же такого произошло утром? — Лора испытующе смотрит на него, специально интонационно выделяя последние два слова в своём вопросе. — Это ты мне должна сказать. У него нечитаемый взгляд. То ли хитрость, то ли расчёт, этого Лора не может определить, мысленно негодуя с того, как за сколько-то там часов Трэвис сумел изготовить себе новую маску, чтобы теперь вновь скрыться за ней, перечёркивая все её старания. Хотя, скорее, конечно, первое. Она хмыкает. Хорошо. Давая ей это своеобразное задание, Трэвис и сам вспомнил подробности. Определённо, представляя утренний поцелуй, писать отчёт становится сложнее. И он почему-то на секунду отвлечённо думает о том, когда в последний раз целовался с кем-то. Эти мысли так не вовремя, так не к месту, но, один раз проникнув в голову, они уже совсем не хотят из неё выходить. Трэвис понимает, что с его-то социальным взаимодействием с женщинами, которое давно уже пробило ноль и теперь стремилось в минус бесконечность — по крайней мере, стремилось примерно до двадцатых чисел июня, — он и не вспомнит. Как бы… грустно ни было это признавать, но он правда не вспомнит. И он продолжает заполнять таблицу. Но проходит какое-то время. Трэвис откладывает бумаги в сторону, закончив писать, и откидывается на спинку стула, прикрывая ладонью лицо. Нет, действительно, партию игры он не вывезет после целого рабочего дня и плюсом кусочка рабочей ночи. — Ну и я подумала. Лора нарушает его спокойствие и приятную тишину, висящую в кабинете. Лора всегда нарушает его спокойствие. Нарушила ещё полтора месяца назад, ураганным вихрем вносясь в его размеренную, спокойную повседневность, отказавшись ехать в тот мотель. Поселившись в камере полицейского участка. Практически каждый день выкидывая что-нибудь. Что-нибудь, что в конечном итоге привело их _с ю д а_. Разве не удивительно? Разве не удивительно, что его жизнь повернулась вот так? — И что? — спрашивает он. — Это, вообще-то, была благодарность за подарок, — отвечает она, только что придумав ответ, игриво нахохлившись, будто чуть обиделась от того, что её жест не поняли. Хотя по факту, конечно, это просто был порыв. Один из многих. Но один, который она так и не могла сдержать. Да и не пыталась, если честно. Трэвис смотрит сквозь пальцы ладони, тихо усмехаясь. Он любил размеренную повседневность. Всегда и искренне любил. С его странной, взбалмошной, местами не совсем адекватной семьёй относительно спокойные будни — от полнолуния, по крайней мере, до полнолуния — были своеобразным спасением. От всего. Но это изменилось. Ураган под именем «Лора Кирни» пронёсся через его жизнь, переворачивая всё с ног на голову, уничтожая стены, разбирая до кирпичика фундамент его годами выстроенного спокойствия, разбивая в стеклянную крошку маски. Заставляя его вновь чувствовать. И в этом тоже была своя прелесть. В _н е й_ была. Есть. Он смотрит на Лору. Она всё ещё сидит на диване напротив стола и по-доброму улыбается, будто понимая — или чувствуя? — то, о чём он думает. Она усмехается. — Слушай, зачем ты вообще перестал закрывать двери? — Лоре невероятно интересно, просиживая дни напролёт в своей камере, она так и не смогла ответить на этот вопрос. — Ты хотел найти себе компанию для игры? Человека, с которым можно поговорить о литературе? Человека, с которым можно просто посидеть? Если перед первым полнолунием Лора, подкалывая и выкидывая нелепые шутки, смеялась с выражения на его лице, то теперь, определённо, их роли поменялись. Она выглядит такой серьёзной, такой задумчивой, видно, что действительно не один раз размышляла над мотивом его действий, упорно игнорируя реальный вариант или, возможно, вообще не догадываясь о нём. Да не, она смышлёная, неужели даже не на секунду не представила подобного? Трэвис посмеивается. Лора хмурится. И он наконец говорит: — В первый раз это вышло случайно. — Что? — непонимающе переспрашивает Лора и, такое ощущение, зависает на несколько мгновений, пытаясь осознать это. В голове у себя она настроила уже кучу теорий, а ответ оказался настолько простым, что о таком она даже и думать не стала, намеренно отметая как заведомо ложный вариант. Обычная случайность привела их к тому, где они сейчас находятся. _З а б а в н о_. — Это правда, — подтверждает свои же слова Трэвис и пожимает плечами. — Думал, ты поймёшь всё по моей реакции тогда. Твоё появление в моём кабинете, притом ещё и внезапное, ночью, застало меня врасплох. Это же было видно. Неужели нет? Лора смотрит на него не мигая. И смеётся. Прикрывая ладонями рот, смеётся, думая о том, что вот они здесь и всё сейчас происходит именно так, просто потому что… Просто потому что Трэвис облажался. Трэвис. Облажался. Эти слова даже в теории дико смотрятся рядом друг с другом, не то что при использовании их вместе и в полноценном утверждении. Но раз так… Лора поднимается с дивана под чужим изучающим взглядом и медленно, шаг за шагом, приближается к рабочему столу. Она огибает его и усаживается на поверхность, чуть подвигается ближе к центру, перекидывая ногу через чужие колени. — Что ты делаешь? Трэвис чуть подаётся назад, сражённый открывшимся видом, и смотрит вверх. Разглядывает потолочный плинтус. Цепляется взглядом за крупную сероватую паутину в углу. Надо бы её потом почистить… Он делает всё что угодно, чтобы не смотреть на призывно приоткрытые губы Лоры, потому что это слишком. Всё — слишком. Всё, что происходит в течение этого месяца, — слишком. Но Трэвис совершенно наглым и непростительным образом соврал бы, если б сказал, что ему не нравится и что он хочет прекратить. Потому что ему нравится. И он хочет продолжить. — Не знаю. Это получается тоже как-то случайно… — с иронией тянет Лора. Она улыбается и, чуть подавшись вперёд и взяв его неподвижно лежащую на подлокотнике ладонь в свои руки, поглаживает пальцами внутреннюю сторону. Этот её жест внезапен, но свою функцию он выполняет отлично. Трэвис отвлекается от своего невероятно важного занятия в виде изучения потолка и теперь смотрит на неё. Смотрит в незакрытый повязкой глаз. На секунду ему кажется, что его терпение сейчас представляет собой небольшой канат, надрезанный посередине. Чем больше натяжение с обоих концов, тем сильнее и быстрее рвутся оставшиеся неповреждёнными нитки. Секунда. Две. Три. Да к чёрту всё. Лора чуть тянет его на себя за руку, и Трэвис подаётся вперёд. Ближе. Ещё. Он поднимается с кресла и в один шаг приближается к ней вплотную, вставая между разведёнными бёдрами, укладывая ладони на её талии. Он прижимается к ней и целует, и Лора отвечает, прикрыв глаз. Это хорошо. Это приятно. Это то, что она неоднократно представляла в своих мыслях и фантазиях, перед тем как погрузиться в сон. Но то были всего лишь мысли и фантазии, не более. А теперь это происходит в реальности, и Лора невероятно довольна. Вообще-то, Трэвис честно хотел поговорить с ней по поводу произошедшего. Просто поговорить и… Вот блин. В который раз всё опять идёт по неприличному месту? Неприличному во всех существующих смыслах и значениях этого слова. Трэвис медленно, чувственно целует её, всё больше и больше убеждаясь в том, что он падает, а Лора без раздумий следует за ним. Они оба глубоко и очень-очень долго падают. Лора Кирни на деле оказалась весьма проблемной заключённой.

…A phone that says

good       

bye.