Beat, beat On the boards till light My soul groans and moans When your moving right.
…Лора лежит на спине и смотрит в потолок. Шаги Трэвиса вновь раздаются где-то в начале коридора и постепенно приближаются, становясь всё громче. Это странно, думает она. То он приходит бесшумно, пугая своим внезапным появлением из-за стены, то, совсем не скрываясь, шагает так, что стук каблуков форменной обуви гулким эхом отдаётся от стен пустого помещения. Это всё к слову о контрастах. Лора отпускает смешок. За сорок дней заточения она привыкла к странноватым мыслям, которые то и дело лезут ей в голову, требуя своего развития. Видимо, из-за отсутствия свежего воздуха и нормального общества. Да, наверняка именно это тут и виновато. Трэвис выходит из-за стены и, остановившись напротив её решётки, говорит: — Пора в душ. Хотя Лора и сама бы всё прекрасно поняла, бросив один лишь взгляд на висящее у него на предплечье полотенце, но хорошо. В душ — так в душ. Она поднимается с кровати, подходя к решётке. В целом, освежиться сейчас — прекрасная идея. Слишком глубоко она погрузилась в свои мысли, слишком сильно затянули они её. Голова туманная, и контрастная смена обстановки — лучшее, что вообще могло бы с ней произойти. Трэвис какое-то непродолжительное время смотрит на неё, затем, задумавшись, переводит взгляд на наручники в своей руке, потом — снова на неё. И снова — на наручники. Лора улыбается, по привычке вытягивая руки в отверстие в решётке. Она не прикалывается, убирая запястья всякий раз, когда Трэвис пытается их зафиксировать, как делала это раньше, почему-то сейчас нет ни сил на это, ни желания. Полицейская атрибутика знакомо и уже как-то по-родному щёлкает, и открывается дверь. Лора выходит, на секунду подумав о том, что бы было, отмахнись она и попроси Трэвиса вновь обойтись без всего этого добра, разрешив ей идти со свободными руками во второй раз. Он бы пошёл у неё на поводу? Ей почему-то кажется, что процентная вероятность такого исхода событий близится к девяносто девяти из сотни вообще возможных. Да и Трэвис сам понимает, что она не сбежит. Не сегодня. И явно не сейчас. Он думал об этом. Сбежит ли Лора вообще? Собирается ли она? Есть ли у неё план? Он не знает. Лора и сама не смогла бы дать ответ на этот вопрос. После ночного разговора со стишком у решётки они уже почти неделю не возвращались к этой теме. Трэвис догадывается, что тогда Лора специально подобным образом свела разговор к той теме, к которой было удобно свести именно ей. Она хотела подумать. Он это понимает. И потому терпеливо ждёт. Он даст ей столько времени, сколько потребуется. Желательно, конечно, чтобы она выдала какое-то своё решение к этому полнолунию. Это был бы идеальный вариант. Но будет так, как будет. Идут они до душевых молча. Уже в помещении Трэвис снимает с Лоры наручники и совершенно привычным образом отходит. Чуть отворачивается в сторону, не подглядывая и позволяя раздеться. Делая вид, что плитка на стене ему невероятно интересна. Гораздо интереснее раздевающейся Лоры и уж точно интереснее её обнажённого тела. Вон, какой у неё красивый узор под мрамор. Одно загляденье. Так бы и рассматривал, если бы не… Если бы. Он хмурится, уловив секунду назад промелькнувшую в его голове мысль. Что между ними? Этого не знает Лора. Этого не знает он сам. За время после их первой ночной встречи всё таким странным образом изменилось, и теперь он не совсем понимает, что происходит сейчас и что будет завтра. Стоит ли ему рассчитывать на её помощь и доверять ей, или периодические интрижки так и останутся всего лишь простыми интрижками, не заимев под собой чего-то более серьёзного? Слишком сложный вопрос. Вероятно, за время до полной Луны он всё же получит на него ответ. Он бы хотел. Лора заходит в кабинку и включает душ. Вода приятно стекает по коже, унося с собой усталость и липкие мысли из головы. Дышать становится в разы легче. Лора вдыхает полной грудью, выдавливая в ладонь из тюбика шампунь и намыливая волосы, и подставляет лицо под тёплую воду. И теперь она вновь прокручивает в голове произошедшие за последнюю неделю события. Журчание воды и ощущение её на своей коже не позволяют глубоко провалиться в мысли. Ночью — несколько дней назад — Крис Хэкетт наведывался в участок. То ли действительно за их судьбу как пропавших вожатых переживал, то ли опять дела семейные привели его к брату — этого она так и не смогла выявить до конца. Слишком размыто он говорил. Слишком мало по итогу сказал. Но она осознала другое, подслушав их короткий и тихий разговор. Виновником всей этой карусели был именно Крис. Теперь она вновь чувствует эту тупую, всепоглощающую злобу, кою ярко испытывала когда-то давно — когда они с Максом только-только оказались в заключении. Со временем она притупилась, да и Лора немного отвлеклась. Но теперь она может направить её, проснувшуюся и возымевшую прежнюю силу, на конкретного человека, доставившего ей конкретную проблему в виде какой-то инфекции, какого-то вируса, проклятия — или чёрт его знает, как правильно называть то, что заставляет людей менять облик в полнолуние, — систематически превращающего её парня в волка. Вернее, в существо, являющееся чем-то средним между волком и человеком. Нет смысла уточнять. Она знает, что она имеет в виду. Теперь Лора понимает: Крис является для Макса своеобразным альфой. Пазл собран и готов целиком и полностью, все кусочки занимают свои позиции, и теперь не остаётся пустых зон. Она помнит стишок, который Трэвис дал ей почитать, помнит про лечение и серебро. Убить Криса означает исцелить Макса. Равенство до невозможности простое. «Мёртвый Крис» равно «здоровый Макс». «Мёртвый Крис» равно «предать Трэвиса». Или слишком громким для подобного является слово «предать»? Или оно вполне подходящее, учитывая тот факт, что, чтобы исцелить Макса, надо убить брата Трэвиса? Брата человека, с которым она… Лора не совсем понимает статус их взаимоотношений. Она готова поклясться, что всё это и Трэвиса в некоторой степени выбивает из колеи. Она не знает, что не так уж и далека от правды. Лора путается. Стоя под горячим душем, она вновь и вновь мыслями возвращается к подслушанному разговору, прокручивая то, что запомнила, у себя в голове. Злость буквально застилает сознание, приказывая расправиться с Крисом, взывает к справедливости. Такое уже было с ней в течение этого времени — в самом начале и за последнюю неделю. Эта яркая эмоция занимала собой весь её разум. Стоило лишь на секунду упустить контроль над ситуацией и подумать о произошедшем — и всё, фитиль поджигался, огонь быстро распространялся, и ей хотелось в ту же секунду схватиться за какое угодно оружие, дабы скорее покончить с этой проблемой. Но… Лора выдыхает. Тише, пена, не надо. Всё-таки она считала и по-прежнему считает себя***
— Эй! — Макс подскакивает со своей кровати и подбегает к решётке, несильно ударяя по ней кулаками, привлекая к себе внимание. — Эй! Лора знает, о чём он сейчас попросит. И Трэвис знает, потому отвечает ему просто: — Нет. — Но… почему? Я же… чёрт, — отрывисто говорит он, вновь ударяя ладонями по железу. — Это же ведь из-за меня Лора лишилась глаза. Я хотел лишь взглянуть… убедиться, что всё нормально. Всякий раз, когда им удавалось совсем ненамного пересечься — хотя это можно было сделать только в случае похода в душ, — Макс сразу же бросался к чужой решётке, чтобы просмотреть на Лору. Посмотреть на то, что он сам сделал. Что он своими руками ей оставил. Хоть они с ним уже по десятому кругу всё обговорили, Лора раз двадцать повторила, что нет, она не обижается и не злится на него, потому что в ту ночь он был не собой, а громадной сверхъестественной хреновиной, и нет, ничего не болит, Макс всё равно не успокаивался. И, видимо, не успокоится. Оно и понятно. Произошедшая в полнолуние ситуация всё ещё грызла его изнутри. По-прежнему не давала покоя. Хоть его уже давно простила Лора, но всё ещё он не простил за это сам себя. Трэвис мельком кидает взгляд на Лору, и та кивает ему в ответ. Всё же… так будет правильно. И честно. Трэвис знает, что порой бывает довольно жёстким и неприступным, он всегда вписывал это скорее в плюсы своего характера, нежели в минусы, но он не хотел бы, чтобы Лора считала его настолько бессердечной и роботизированной сукой. Он заводит её в камеру, избавляя от наручников, закрывает решётку и идёт к соседней, чтобы проделать все те же манипуляции, что он делал с Лорой, только теперь уже с Максом. И когда он выводит его в коридор, то позволяет подойти к чужой камере и задержаться у двери. И поговорить. — У вас две минуты. Макс неимоверно этому рад. Он спрашивает о самочувствии Лоры, осматривает заживший рубец, в сотый раз говоря о том, как он сильно сожалеет, что всё получилось именно так. Она позволяет ему коснуться своего лица, огладить скованными ладонями её щёки, насколько позволяют наручники, но даже это успокаивает Макса. Теперь он убеждается лично, что всё именно так, как Лора ему и описывала. Он улыбается. И это действительно правильно. Лора смотрит на его лицо, она улыбается ему в ответ, стараясь, чтобы это выглядело искренне и ненатянуто, внутри себя понимая, что подобная прилипчивость ей совсем не нравится в Максе как черта. Раньше она не особо сильно бросалась в глаза, или, возможно, просто Лора обращала внимание на другие вещи и особенности в его характере, но сейчас это стало видно. И видно настолько сильно, что… уже вряд ли получится развидеть. Да, она понимает причину такого поведения Макса. Да, это можно даже и нормальным назвать. Но ничто не отменяет тот факт, что ей это не нравится. Просто не нравится, и всё тут. Трэвис, стоя чуть позади, наблюдает за этим. Его лицо не выражает никаких особо ярких эмоций, он лишь недовольно поджимает губы и того гляди — сейчас цыкнет и закатит демонстративно глаза от развернувшейся перед его взглядом картины, и это будет максимум из того, как он выразит своё недовольство. Но он терпит, потому что… С каких пор его настолько сильно стало заботить мнение заключённой? — Время, — лишь говорит он, когда отведённые две минуты иссякают, и Макс сам, поникнув, делает шаг назад от решётки. Трэвис уводит его. Лора провожает их взглядом, пока они не скрываются за стеной. Ей всё больше и больше начинает казаться, что любое её упоминание Макса или какое-то взаимодействие с ним вызывает у Трэвиса слишком яркие и слишком странные эмоции. Она не против. По крайней мере, за этим интересно наблюдать.***
У Лоры уже есть привычка, особенность, выработавшаяся за всё это время: она каждый вечер проверяет дверь. Она легонько, чтобы металл не звякнул громко и не разбудил только-только уснувшего Макса, толкает решётку. Та поддаётся ровно ночь через ночь, как они с Трэвисом и условились ещё на самой первой игре, и потому — по логике — сегодня она должна быть закрыта, но Лора всё равно чуть толкает её, и дверь, тихо скрипнув, открывается. Хотя сегодня и не положено. Но она открывается, и это… Необычно. Лора выходит и поднимается на второй этаж. За знакомой и уже почти даже родной дверью всё как всегда. Она обращает внимание, что Трэвис покручивает в руках какую-то странную и упакованную в крафт-бумагу коробочку. — Ты нарушил распорядок открывания двери. С чего вдруг? — Лора щурится, привычно проходясь до дивана и усаживаясь на него. — А ты проверяешь дверь каждый день в надежде на это? — вопросом на вопрос отвечает ей Трэвис, вальяжно откидываясь спиной на кресло. Лора фыркает. Смысл отрицать то, что является правдой? Не дожидаясь какого-либо ответа на свой вопрос, Трэвис говорит лишь: — Лови. И кидает Лоре коробочку, которую всё крутил в руках последние минут, наверное, десять. Лора успешно ловит её и теперь непонимающе держит на ладонях, пытаясь определить, что в ней запаковано. Подарочная бумага. Коробка. Никаких праздников не было, тогда с чего бы Трэвису заморачиваться со всем этим… Ах да. Да… Она, кажется, поняла. Лора начинает разрывать бумагу прямо так, руками, пресекая порыв Трэвиса услужливо предложить ей ножницы. — Ого! — громко восклицает она, открывая коробку, до конца разрывая шуршащую крафтовую бумагу и вытаскивая наконец из этого вороха чёрную пиратскую повязку. Неужели Трэвис вчера всё понял? Ей даже не верится, что так быстро. Но он действительно уловил тогдашний её намёк, и теперь у неё есть то, что она хотела. Лора поднимает взгляд на него, и Трэвис понимает всё без слов — выходит из-за стола, приближаясь к ней, и аккуратно помогает правильно надеть подарок. Выглядит очень недурно.Your silhouette and My darker side To the edge of life.