Часть 4
9 августа 2022 г. в 19:40
Then I'm lost And it throbs. I hear it laughing My heart will destroy us.
— Офицер Мудозвон сегодня как мешком пришибленный. Интересно, что с ним произошло такого шокирующего? Лора беззвучно усмехается, отставляя поднос с завтраком на кровать рядом с собой и думая о том, как бы корректно преподнести ответ Максу, раз он так этим заинтересовался. Не говорить же что… ну в самом деле. Не рассказывать же ему, что буквально часов пять, наверное, назад она сняла перед Трэвисом футболку и что, не будь на ней топа, он совершенно прекрасным образом лицезрел бы её грудь? Нет, ну… Лора в общем и целом не то чтобы против, только… Вряд ли Макс поймёт это даже как шутку. Он наверняка начнёт копать дальше. Спросит: а как, а почему, поздняя ночь же была, разве он наведывался к камерам? В таком случае зачем? Нет? А, игры в скрэббл, ставшие своеобразной традицией, не умеющий проигрывать, прям как маленькая девочка, стрёмный-днём-и-адекватный-ночью Трэвис, обсуждение книг и желание поиздеваться над чужой психикой? Что? В самом деле. Что? Нет. Макс точно этого не поймёт. И вряд ли одобрит. Честно говоря, Лора даже предполагать не хочет, какая у него — хоть и в теории — может быть реакция на подобное действие с её стороны. Удивление, ушедшее в степень плюс бесконечности, — это самое мягкое и несерьёзное из того, что приходит ей в голову, потому… Не следует в принципе давать ему повода об этом задуматься. — Не знаю, я как-то не обратила на него внимания, — вместо хоть какого-то дельного ответа говорит она и закидывает в рот оставшуюся со вчерашней ночи карамель, которую Трэвис — наверняка заботливо — положил ей к утренней кружке кофе. Всё равно Макс с очень большой долей вероятности забудет о своём вопросе минуты через две. Возможно, через три. В самом худшем случае — через четыре. И всё вновь станет нормально. Секундочку. Она не против чего?.. Того, чтобы по-настоящему показать Трэвису грудь? Лора случайно цепляется за мельком проскочившую в её голове мысль, когда запоздало осознаёт, что конкретно это была за мысль и о чём. Господи… Она, кажется, вляпалась по самое не хочу. Проглоченная карамелька едва не попадает не в то горло, и Лора спешно делает крупный глоток кофе, чтобы запить конфету. Потом второй. Ещё один. И давится окончательно. Она несколько раз кашляет, случайно расплёскивает напиток в кружке, обливая им свои штаны, оставляет поднос в сторону, чтобы ничего не разлить и не разломать окончательно, и, придя в себя, беззвучно смеётся, потому что однажды проникшая в голову мысль совсем не хочет теперь из неё уходить. Всё. Это точно всё. Это конечная. — Что случилось? — с заметной обеспокоенностью в голосе спрашивает Макс. — Ты в порядке? Жива? — Жива, — отвечает Лора, вытирая тыльной стороной ладони испачканный рот и оценивая масштаб трагедии со штанами. В целом пойдёт. И не такое переживала. Пятна от горячего напитка до сих пор немного, но уже терпимо обжигают кожу на бёдрах. — Всё в порядке, просто я случайно подавилась. Случайно подавилась, представив, как… Она кашляет ещё несколько раз. — А-а, понятно. — Макс разговаривает с набитым ртом. Ничему жизнь не учит. — Точно? — Точно в порядке или точно подавилась? — Лора, прокашлявшись и уняв смех — а то это до добра такими темпами совсем не доведёт, — ехидничает и потом говорит уже совершенно спокойно: — Ты давай там судьбу мою не повтори. А то ещё откачивать придётся и робокопа вызывать. Вот он, конечно, с тебя посмеётся. Макс за стеной произносит ещё что-то нечленораздельное — Лора полагает, это он таким образом соглашается с ней — и замолкает, продолжая завтракать. Она комкает подушку и подкладывает её себе под спину, чтобы удобнее и комфортнее было облокачиваться на стену. Берёт с подноса ещё одну конфету и принимается её рассасывать, мыслями возвращаясь к тому, о чём думала пару минут назад. Главное — опять случайно не поперхнуться. Что ж. Это действительно конечная. Её внимание привлекают тихие чужие приближающиеся шаги. Трэвис показывается с наружной стороны решётки и проходит мимо, направляясь к Максу. Он забирает его пустой поднос и возвращается к камере Лоры. — Мне нужно осмотреть твой глаз, — с этими словами он открывает ключами замок и делает шаг внутрь. — Позволишь? Надо же, какая вежливость. Он забирает второй поднос, ставит один на другой, укладывая сверху все приборы и кружки, и отставляет их ближе к выходу, чтобы не мешали. — Позволю, — говорит Лора и усаживается на кровати поудобнее. Сама разматывает бинт, аккуратно складывая его рядом. Вообще, пиратская повязка действительно смотрелась бы на ней эффектнее, она надеется, что Трэвис верно понял её ночной намёк о пиратах, попугаях и кругосветке. Хотя… скорее, стоит надеяться на то, чтобы он вообще понял, что это был именно намёк. Но да ладно. Трэвис осматривает её глаз. После извлечения шовного материала рубец так и не изменился, что было очень хорошим знаком. Трэвис улыбается, говоря ей о том, что самая жесть миновала и теперь глаз не загноится, и помогает завязать бинты обратно. Он переводит взгляд чуть ниже. — Что это? — спрашивает, обратив внимание на пятна на штанах. — А, да это я так. Немного не рассчитала и пролила на себя кофе. — Лора отмахивается и добавляет к своим словам уже мысленно: — «Когда представила, как по-настоящему покажу тебе свою грудь». Интересно… Он бы хотел её увидеть? Трэвис хмыкает и почему-то выглядит так, будто только что прочитал её мысли и всё внезапно понял. Лора думает: это она себя так накрутила. Наверное. Ладно, точно накрутила, никто не умеет читать чужие мысли, всё хорошо. Тут в полнолуния оборотни бегают по лесам, а не шаманы, маги или иные сверхъестественные сущности, способные залезть тебе в самый мозг и покопаться в нём, раскрывая все твои потайные желания. Трэвис тем временем внезапно чуть подаётся вперёд, наклоняясь и приближаясь почти вплотную, чтобы практически беззвучно прошептать Лоре на ухо: — Снимай их. Она пару секунд… сидит. Сидит, пытаясь очень быстро сообразить, что только что произошло. И вообще зачем. И к чему. Трэвис стоит слишком близко. Слишком внезапно он ворвался в её личное пространство и теперь находится в нём, кажется, совсем не собираясь отстраняться. Она может почувствовать его запах — едва уловимый аромат виски, въевшийся, видимо, в саму ткань полицейской формы, некая смесь мёда — возможно, так пахнет его шампунь — и кофе. Лоре нравится. Она бы коснулась носом кожи на его шее, чтобы вдохнуть этот запах полностью… Но. Она всё-таки пока не в нужной кондиции для подобного поступка. И не настолько смелая, чтобы сделать это неподалёку от Макса. Интересно, как отреагирует Трэвис, если она всё же решится?.. Она на секунду прикрывает зрячий глаз, отбрасывая ненужную мысль. Ах да… о чём она? Это всё — ответ на её ночную выходку? Что ж, неплохо. Лора ненамного подаётся назад и наигранно непонимающе смотрит на Трэвиса. И она готова поклясться кому угодно и чем угодно, но она точно увидела в глазах напротив искорки коварства и веселья. — Снимай их, я тебе чистые на смену принесу, — говорит уже громче и серьёзнее Трэвис и отстраняется, выпрямляясь в полный рост и отворачиваясь, чтобы подойти к оставленным у решётки подносам. Лоре кажется, что в конце она видит чужую улыбку. А он быстро учится. Или он изначально уже это умел, просто прятал за всё той же своей неизменной маской? Лора не знает. Неопределённость заставляет сердце пропустить удар от восторга. Трэвис забирает подносы и уходит. Лора, как только он скрывается из видимости, снимает свои испачканные кофе штаны и, аккуратно свернув их, кладёт у самых прутьев. Сделав это, она возвращается к кровати и садится на неё, прижимая колени к груди и обнимая их руками. Интересна также ей и другая вещь: Трэвис, когда вернётся, посмотрит на неё или нет? Как-никак она тут в одной футболке и белье. Должно быть, занимательное зрелище для человека, который… Думать о том, когда в последний раз Трэвис в теории мог видеть полуобнажённую женщину, — это совершенно не то, чем она должна забивать свои мысли. Лора чуть мотает головой. Через пару минут она опять улавливает чужие шаги. Когда Трэвис приносит ей чистые штаны на смену, кладёт их у решетки и забирает лежащие там же грязные, коротко взглянув на неё, она думает о том, что они оба ходят по охрененно тонкому льду. Особенно, когда в одной из соседних камер сидит Макс. Особенно, когда она решила не давать ему ни малейшего повода подумать о чём-то не том. Это всё дурацкий закон подлости, не иначе.***
Уже днём Макс в своей камере, продолжая уплетать припрятанный ещё с завтрака бутерброд, хмурится, невольно задумываясь над тем, что в последнее время Лора стала какой-то… не такой. Другой. Странной. Да. Она стала именно что странной. Они мало разговаривают, а если и разговаривают, то в основном на какие-то отвлечённые темы. Лора перестала постоянно напоминать ему о побеге и теперь просто сидит у себя, целыми днями занимаясь… Он даже не знает, чем она таким занята. Она совсем прекратила посвящать его в свои мысли и планы. Нет, не то чтобы раньше она прям разбалтывала обо всём, о чём думала, нет. Но хоть что-то где-то… иногда… А теперь вообще ничего. Наверное, это так на неё влияет месяц заключения. Разные люди перенесли бы подобное тоже по-разному. Это нормально. Но Макс буквально на секунду думает, что… Не может быть. Просто это невозможно. Он упорно гонит странные мысли от себя, совсем не понимая причины их возникновения. Они обязательно выживут, выберутся и сбегут из этого чёртового участка, и всё станет как прежде. Весёлые поездки на машине по ночам. Время, которое они будут проводить вместе, ночуя в квартирах друг у друга. Макс наконец-таки познакомит её со своими родителями, как и планировал сделать после возвращения из лагеря. Ведь нужно продолжать двигаться к чему-то большему, так? Или, что более вероятно, он сначала даст Лоре время прийти в себя и заново свыкнуться с их прежней размеренной жизнью совершенно обычных людей. После подобного заточения тоже будет нормально, если они немного отдалятся друг от друга. По крайней мере, Макс приложит любые усилия, чтобы вернуть их общение и отношения на прежний уровень. Только… Они же действительно выберутся вдвоём? Правда?***
В это время, лёжа на кровати, Лора мыслями возвращается в первый день после полнолуния, вернее, в первый вечер, вспоминая слова Трэвиса про колодец и сброшенную в него верёвку, да и вообще весь их разговор, произошедший тогда. Это было занятно. Он спустился к их камерам, держа в руках какие-то тетради и уже открытую бутылку виски — интересный набор, учитывая тот факт, что она ни разу за всё время не видела его выпивающим или тем более в хламину пьяным. Последнее даже представить было довольно-таки трудно. Он пододвинул стул к её решётке, сел спиной — что это, если не знак доверия? — и сказал о том, что их с Максом проблемы идентичны его. Вот так вот просто. Может быть, с верёвкой, обязательствами и прочим из этой же области Трэвис и угадал, но со второй половиной проблемы, которая, кстати, зовётся его же именем — вряд ли. А потом… То ли алкоголь подействовал на него, то ли что, но впервые за всё время, как они более-менее сблизились, Трэвис поднял тему семьи — тему скользкую, специфическую и не самую приятную. По крайней мере, так Лоре показалось. Она давно заметила, что с приходом ночи на Трэвиса тоже зачастую находило какое-то странное желание поговорить, но конкретно эту тему он не то чтобы избегал, просто они её ни разу не касались. И тут раз, и он коснулся. И не просто коснулся, а сам завёл разговор и погрузился в него с головой, если так вообще можно было выразиться. Верёвка и колодец. Он сравнительно редко использовал аллегории в своей речи или какие-то странные сравнения, предпочитая говорить всё чётко и прямо, и потому слышать от него подобное всегда было немного необычно. Но он сказал. И метафорический образ собаки вновь возник в голове. Лора нутром почувствовала, что она, скорее всего, не так уж и далеко ушла от истины, когда размышляла об этом, исследуя чужой кабинет. Но и тем не менее. Конкретно эта часть его личности по-прежнему оставалась для неё чёрным, неизведанным пятном. Возможно, чуть позже она докопается до сути. После Трэвис протянул ей корявый и, такое ощущение, детский стишок, Лора прочитала его вслух, обдумывая, и вернула исписанную тетрадку обратно её владельцу. Да, наверное, на трезвую голову пытаться воспринять подобную рифму — не самая здравая идея. Теперь она поняла, зачем Трэвису виски. Ладно, на самом деле она знала, что закрытому человеку говорить на сложные и личные для него темы всегда непросто. До тех пор, пока алкоголь чуть-чуть не развяжет язык. Потом становится легче. Но хорошо. Полнолуние, оборотни, альфы, серебро. Убьёшь первого в строго определённый день месяца серебряной пулей — исцелишься. Наконец-таки после столького времени картинка происходящего полностью сложилась у неё в голове. ЛучшеKnock, knock On the door at night I get a sickless pitless pleasured fright.
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.