Heart! What is it I hear? I'm moving towards the fear It wants to feel you Call my name. Heart! What is it I feel?
Иногда он разрешает себе на неё засматриваться. Трэвис разглядывает её блондинистые волосы, утончённую шею и женственный изгиб плеч, ему хочется их коснуться, очень и очень хочется, но он не может позволить себе такой вольности. Он испытывает странную помесь стыда и интереса. И совсем не знает, когда конкретно это началось. Констанс воспитала его хорошим мальчиком; он не должен так делать, он не должен думать ни о чём стороннем, его внутренние и вскормленные семьёй установки ещё слишком плотно обвивают своими лозами весь его разум и всё тело. Хватит пока что с него взглядов. Ведь во взглядах нет и никогда не было ничего плохого, верно? Изредка искушение настолько велико, что Трэвис включает компьютер и выводит на монитор записи с камер. На них плохо что-то видно, дешёвые камеры пишут отстойно — он невольно думает о том, что люди быстрее высадятся на каком-нибудь Марсе или ещё где подальше, чем камеры в участке начнут поддерживать что-то, кроме формата «сто сорок четыре», — изображение размытое и нечёткое, но это создаёт иллюзию наблюдения и хоть какого-то присутствия. Трэвис делает глубокий вдох. В целом, случайно пришедшая на ум идея с игрой уже совсем не кажется ему ужасной, непозволительной или чем-то из категории «за гранью», если она единственная даёт то, что ему нужно. Хоть он это отрицает. И будет отрицать. И никогда никому не признается. Да и вообще. С чего это он ушёл в какие-то оправдания перед самим собой? Лора ведь, кажется, тоже совсем не против.***
Они снова встречаются в его кабинете через день, как и договорились. Для Лоры всё это время — даже в ожидании — летело гораздо быстрее обычного, хотя по всем законам жанра должно было наоборот — тянуться как можно медленнее. Оно всегда так делает, когда чего-то очень сильно ждёшь. А тут оп, и нет. Лора легко толкает незапертую решётку, выходит из камеры и поднимается по лестнице. Дойдя до нужной двери, она останавливается, топчется перед входом, пребывая где-то в своих мыслях. Вообще, странный человек этот Трэвис Хэкетт. Странный до покалывающего кончики пальцев желания вскрыть его череп и покопаться в мозгу, думает она. Ей очень хочется его понять. Забавно. В самом начале она желала ему смерти, придумывала всевозможные прозвища вместе с Максом и обзывалась, планировала кучу вариантов побега, а теперь, когда, по сути, появилась реальная на то возможность, она хочет понять его мотивацию, а не сбежать отсюда как можно дальше. Но Лора совсем не знает, что Трэвис в некоторых аспектах так-то тоже в шоке сам с себя. _С м е ш н о_. Она открывает дверь и делает шаг внутрь. Трэвис уже ждёт её, раскладывая все принадлежности для скрэббла на столе. Лора молча садится на своё место. Они кивают друг другу. Партия начинается. Фишки всё появляются и появляются на игровом поле. Лора, выкладывая свои, иногда посматривает на задумчивого Трэвиса, в его чёрные глаза, с интересом наблюдает за тем, как он старательно преобразует набор рандомных букв в слова. Отчасти ей кажется необычным, что он увлекается подобным, как-то до этого не вязались у неё в голове настолки и образ сурового и неразговорчивого копа. С другой стороны, определённо греет душу то, что он показал ей эту часть себя. Пусть и случайно, но всё равно показал. Периодически они встречаются взглядами, и это уже начинает быть похоже на игру в гляделки. Она, видимо, бонусом идёт в комплекте к скрэбблу. В этот раз Лора выигрывает с отрывом в пять очков. Триста шестьдесят четыре против её трёхсот шестидесяти девяти. Неплохо. Она более чем удовлетворена результатом, только Трэвис почему-то выглядит недовольным. Не привык проигрывать? Или не привык проигрывать девчонкам, которые в два с лишним раза младше его? Трэвис хмурится, старательно не показывая того, что азарт внутри из маленького огонька разгорается только сильнее, грозясь перейти в настоящий неконтролируемый пожар. — Через день? Лора спрашивает, Трэвис смотрит на неё, малость прищуриваясь, будто бы в нём сейчас борются две сущности. Лоре кажется, она буквально видит ангела и демона на его плечах. Один шепчет: «Оно тебе не надо, ни к чему хорошему это не приведёт». Другой его перебивает, утверждая, что оно как раз таки ему надо и что это приведёт более чем к хорошему. — Через день. Лора улыбается, возвращаясь в свою камеру. Проходит день, и это повторяется снова. И ещё. Она выигрывает раз за разом, а Трэвис бесится с этого только сильнее. Он совсем не умеет проигрывать. Лора находит это забавным. Она поглядывает на него и тихо по-доброму смеётся, а он смотрит на неё с ледяным бешенством, убирая буквы-фишки и поле в коробку. Возможно, она в следующий раз ему даже поддастся, чтобы повеселел. Но это совсем не точно. Лёд их взаимного недопонимания наконец трескается, как на шумной многоводной речке в начале весны. Лора видит искренние эмоции, узнаёт некоторые чужие внутренние качества, они даже начинают более-менее нормально общаться, и боязливо показывает нос из своего убежища зарождающееся доверие. Лора этому, если честно, очень и очень рада. Это сродни головоломке. «Невозможной коробке ласточкиного хвоста», например. Нужно было найти нужный ключик или — в случае последней — стукнуть коробку о твёрдую поверхность, и вот уже механизм сдвинулся, головоломка, оказывается, очень легко открывается по диагонали, и всё наконец встаёт на свои места. Только что, если в коробке окажется второй уровень? «Для более продвинутых», так сказать? Лоре хочется зайти ещё дальше. Днём они ведут себя совершенно обычно. Трэвис идеально исполняет свои обязанности: душ, еда, вода — всё как всегда и по расписанию. Лора по-прежнему иногда придумывает ему прозвища и пытается как-то зацепить, но он не реагирует вообще или реагирует лишь лёгкой усмешкой и демонстративным закатыванием глаз. Знает ведь, что не всерьёз. И Лора это знает. Она делает так, чтобы не расслаблялся. Макс иногда напоминает о себе какой-нибудь фразой, и тогда они разговаривают. Лора думает о нём после. Он сидит в одной из соседних камер, коротая время заключения физической нагрузкой и упражнениями, и она понимает, что ей… Всё равно. Вообще на всё, что касается его. Ну, кроме инфекции, разумеется. Раз она самолично затащила их обоих в это дерьмо, то она и найдёт из него выход, иначе ну совсем как-то некрасиво будет. Макс не был в этом виноват, он лишь слушался её и просто оказался немного не в том месте и не в то время, случайно попавшись оборотню на глаза. Это обязательство. И это — её верёвка. Только Лора пока не знает, какие сюрпризы преподнесёт им обоим их первое полнолуние в участке. И… на этом всё. При размышлении о Максе в немного другом ключе Лора чувствует, что всё глухо и пусто. Он что-то говорит, в сотый раз, в сто первый или, возможно, даже в сто второй — Лора, если честно, сбилась — проговаривает план побега, рассуждает о них и сетует на то, что надо было всё-таки ехать в тот мотель «Харбинджер». Лора бы пресекла его бесконечный поток слов, да ссориться ей не хочется. И, в принципе, эти слова для неё — нечто, звучащее лишь на фоне и заполняющее пустоту вокруг, пока она вся находится в ожидании следующей игры. Она думает, что в их треугольнике, в общем-то, хорошо быть в позиции Макса. Ну, не то чтобы хорошо, скорее, удобно и очень просто. Он сидит себе в камере, ничего не видит, не слышит и даже замечать не хочет. То ли чрезмерная уверенность в себе, то ли глупость — этого Лора пока не поняла. Но всё больше и больше она склоняется ко второму.***
— «Гроздья гнева», — Трэвис произносит вслух словосочетание, случайно выложенное ими в процессе игры на поле. — Читала их? — Что? — переспрашивает Лора, не совсем понимая смысла сказанного. Кажется, вроде и что-то знакомое, но в то же время — абсолютно непонятное. — Это роман Джона Стейнбека, — отвечает ей Трэвис и самую малость усмехается, крутя в руке одну из своих букв-фишек. Лора приподнимает брови и прикусывает губу, отводя взгляд куда-то в сторону. Только не разговоры о всем сердцем нелюбимой ею литературе. И только не сейчас. Хватило неприятностей со школы. — И ты его не читала. Чёрт, Трэвис. — Нет, — честно признаётся она. Ну и смысл врать ему? — Если я не ошибаюсь, это была школьная программа. Трэвис испытующе смотрит на неё, чуть щурясь, и улыбается. Скрэббл опять мерно перетёк в «гляделки», а она не заметила? — Ну а кто сказал, что я была прилежной ученицей? — Лора фыркает, желая перенять инициативу в диалоге и перевести тему на что-то другое. Ну серьёзно, какая литература, они и так тут в настолки посреди ночи и в полицейском участке играют, куда ещё страннее? Если Трэвис сейчас устроит ей блиц-опрос по американской классике, она даже не знает, что сделает. Но он лишь снова усмехается, выкладывая на поле новое слово. «последствие» Лора хочет думать, что неправильно истолковала смысл. Когда игра заканчивается и они подсчитывают баллы — кто бы сомневался, Трэвис опять не выиграл, — он убирает фишки и поле в коробку и залезает в ящик, желая найти упомянутый роман. Кажется, он тоже видел его где-то там. Лора почему-то не решается представлять, что ещё может храниться в этих ящиках. — А вообще… Не боишься, что такими темпами я действительно сбегу? Лора деловито проходится по кабинету, будто бы в участке она находится совсем не в роли заключённой, и усаживается прямиком на рабочий стол, облокачиваясь рукой о стопку каких-то тетрадей. Другой берёт лежащее на тарелке яблоко, кусает его, с вызовом смотря на Трэвиса. Маленькая капелька сока медленно стекает по её подбородку. — Нет, — спокойно отвечает он и продолжает рыться в ящике стола, умело делая вид, что совсем не замечает, даже краем глаза не видит этого представления, разыгранного специально для него. — И не бросай потом огрызок на стол. Поверхность липкая будет. Он говорит это таким фальшиво-слащавым тоном, и в первую секунду Лоре кажется, что она опять перенеслась в школу и сейчас только-только выслушала от молоденького и возомнившего о себе невесть что учителя небольшое поучение о том, как делать не надо. Во вторую — что само сочетание «фальшиво-слащавый» и Трэвис — понятия ну совсем неуместные в одном предложении, слишком странно они смотрятся рядом друг с другом. В третью понимает: она не знала, что он и так умеет. Что в таком случае он умеет ещё? Трэвис наконец вытаскивает откуда-то из дальней части ящика потрёпанную книгу и протягивает её Лоре. — За следующей партией обсудим смысл. Разговоры о книгах и настольные игры? Серьёзно? Лора, впервые очнувшись в камере, не могла и представить даже, что события будут развиваться именно в таком ключе. Это выглядит как полнейший сюр, она моргает несколько раз, надеясь развеять мираж, но, когда она в последний раз открывает глаза, Трэвис всё ещё терпеливо держит книгу перед ней. Те самые «Гроздья гнева». Лора понимает: нет, вообще-то, это реальность. Это месть за её постоянные выигрыши? Хорошо. Раз игра принимает такие обороты, то так уж и быть, она прочитает произведение к следующему своему ночному визиту в эту комнату. — Мне кажется, тебе явно не хватает романтики, — едко говорит напоследок и забирает книгу из чужих рук, слезая со стола. — Не думаю, что данный аспект моей жизни вообще тебя касается. Идеально выверено по интонации и времени. Идеальный по всем параметрам ответ. Трэвис говорит это, и Лора так и не понимает: ткнула она пальцем в небо и попала в болевую точку или же просто ткнула куда-то не туда. Что ж, так даже интереснее. Она выходит из кабинета.Heart! What is it I feel? And it wants to hear you Call my name.