Новые загадки ла Тараэ

Полчаса спустя – Прикажите развязать его, Энра. Прошу вас. Всё равно покинуть камеру Дорм не сможет, и связанные крылья – лишь болезненная формальность… – Он готов заставить других страдать ради… Лапа, закованная в серую чешую, вдруг легла на четырёхпалую жёлтую. Ной’Манн поспешил успокоить Энру, боясь, как бы та не преступила черту жёсткости. – Страдать? Мне пока кажется, что Дорм просто запутался и на самом деле не желает никому зла. – Ладно… Ладно, чешуйчатый. Похоже, я опять теряю себя, – махнула старшая ла Тир головой. – Снимите с него путы… И оставьте нас втроём. Патрульные, что взяли Дорма под стражу, поспешили исполнить приказание. Притворив дверь в узкую каменную камеру, Ной’Манн заговорил с узником: – Давай начнём с самого начала, Дорм. Почему идея конфликта с ла Тир кажется тебе правильной? – Да потому что без вас, жёлтые, и уж тем более без вас, иномирцы, мы жили спокойно! – выпалил Дорм, подавшись вперёд, однако тяжёлая лапа Энры, лёгшая на плечо, остановила его, не давая метаться по камере. – У нас были кров, еда, вода, работа… А восстание лишило нас всего. Мы бежали сюда, за призраком великой Серебряной Башни – и пришли в гнилые трущобы, ведь самое лучшее досталось вам! И как прикажете после этого относиться к власть имущим, а?! Энра скривилась. Разумеется, подобные слова для грифоницы, привыкшей к суровому, но справедливому правлению, не могли не быть болезненными. Дорм, тяжело дыша, медленно склонил голову. – Прости меня, мама… – внезапно прошептал ла Нар и осел на каменный пол. – Что случилось с твоей мамой, Дорм? – навострив слух, спросил Ной’Манн. – Не вашего ума дело! – взвился было грифон, но через мгновение презрительно фыркнул. – Хотя чего уже таить… Больна она. Умирает. – Умирает? – склонил Ной’Манн голову. – Отчего же не обратился к лекарям? Их же немало в городе. Кто-то да знает, как помочь твоей матери. – Ходили мы по вашим лекарям. Двое сказали, что случай безнадёжный, а потом… Потом нам стало просто нечем платить. Вот и сводим концы с концами. Работы по вашей милости нет, и на троих нам еле хватает. – Вот заладил – нет работы, нет… В страже, между прочим, постоянный недобор! Юлишь ты что-то, Дорм, – процедила Энра, и Ной’Манн вновь стиснул её лапу. Ему тоже казалось, что грифон недоговаривал, ибо работы в растущем городе было полно, начиная от стражи и заканчивая строительным делом. Однако к чему давить на бедолагу, если можно прийти к вполне разумному решению? – Работа и вправду есть, Дорм. Непростая, но хорошо оплачиваемая. Поможешь нам с разведкой Красной Скалы – сможешь лично выбрать там лучший дом для своей семьи. Или же выстроить новый, если те, что есть, не подойдут. Не оставляя Дорму и шанса вновь замкнуться на отрицании, Ной’Манн склонился к нему и заговорил прямо на ухо: – Маму я попытаюсь вылечить авансом. Нельзя вам с Майером пропадать. – Мгновение помедлив, он многозначительно добавил: – Ну и с другими твоими проблемами что-нибудь придумаем. Конечно, было неясно, что именно таил Дорм. Однако риск, взятый Ной’Манном на себя, стоил того, чтобы предотвратить или хотя бы сгладить новый раскол, зреющий в грифоньем обществе. Дорм в ответ снова вздохнул. – Похоже, у меня нет выбора. Буду надеяться, что хотя бы вы двое честные… Что мне надо делать?

***

После обеда Дом семьи Дорма ютился на западной окраине Серебряной Башни. Очутившись в отдалённом районе, Ной’Манн то и дело ловил на себе осторожные взгляды местных. Район и впрямь выглядел бедствующим: облупившаяся краска и щербатые стены, выбоины на дорогах, измождённые грифоны-одиночки, что изредка пересекали улицы. Ла Тир из них была лишь пара, да и те, похоже, были стариками. Шумной жизни, что царила ближе к центру, здесь не было и в помине. Чуть поодаль за драконом следовала пара стражников. Похоже, Энра приставила, хоть Ной’Манн и потребовал, чтобы его отпустили одного. Её можно было понять, ведь звёздный теперь стал частью её семьи… Но вооружённая охрана явно не поспособствует тому, чтобы местные стали считать Ной’Манна и его друзей своими. Когда до дома Аэмы, матери Дорма и Майера, остался квартал, звёздный дал знаками понять, что сопровождение ему уже не требуется. Стражники нехотя повиновались и отступили в сумрак переулка. Глубоко вздохнув, Ной’Манн толкнул дверь дома. По счастью, она была не заперта. В нос дракона сразу же ударили запахи болезни и печали: затхлости, чего-то кислого и смеси лечебных трав. Под лапами скрежетнули расшатавшиеся каменные половицы. – Дорм? Тебя отпустили? Или это ты, Майер? – раздался слабый голос из-за занавески в углу жилой комнаты, где горела одна-единственная свеча. Вскоре голос и вовсе перешёл в сухой кашель. – Госпожа Аэма? Я Ной’Манн. От Дорма я узнал, что вам нужна помощь. Он сам сейчас на работе, и если он сделает её хорошо, то город выделит вам новый дом, – шагая к ложу больной, успокаивающим тоном говорил звёздный. – А Майер скоро придёт домой. Он под надёжным присмотром на время, пока я занимаюсь вашим лечением. – Ной’Манн?! Занавеска отдёрнулась, и дракон встретился с острым взглядом жёлтых глаз. По-прежнему острым, хоть их обладательница и с трудом сдерживала приступ кашля. – Тот самый, что… что отдал этот город под власть жёлтых? Не нужна мне твоя помощь, убирайся! Ной’Манн лишь отвёл взгляд. Дорма удалось переубедить, лишь предложив ему подлинную возможность что-то изменить – как в своих убеждениях, так и для своей семьи. Так что пустые, пусть и красивые, слова точно не тронут сердца Аэмы. Не слушая новые упрёки грифоницы, Ной’Манн положил лапу на исхудавшую, шершавую, почти лишённую перьевого покрова кисть Аэмы. Конечно, полностью изгнать хворь, поселившуюся в её теле, он вряд ли был в состоянии, но облегчить страдания и придать сил телу – вполне. Незримый щуп, сотканный из магии, устремился по кровеносным сосудам Аэмы. Средоточия хвори, которые сумел найти звёздный своим заклинанием, были достаточно крупными, и Ной’Манн осторожно оплёл и подавил их. Открыв глаза, дракон обнаружил, что свободная лапа Аэмы сомкнулась на его шее не слишком сильной, но уверенной хваткой. Да и ту, что звёздный взял в свои пальцы, грифоница вывернула. Однако взгляд её стал не таким напряжённым, и Ной’Манн глядел в жёлтые глаза уже спокойнее. – Уж не знаю, какую пакость ты со мной сотворил и куда отправил Дорма, – фыркнула Аэма. – Но давай-ка прекращай. Уж не знаю, какие Проклятые помогли тебе заслужить доверие грифонов, но, наверное, моя смерть тебе всё-таки с лап не сойдёт. За нами всё-таки кое-кто приглядывает… хоть и не так хорошо, как мог бы. Ной’Манн вовремя прикусил язык. От Аэмы сейчас он точно не добьётся разъяснений, кто же их с Дормом таинственные друзья. Вместо этого он вновь попытался заронить семена доверия в душе старой грифоницы: – Вы правильно думаете, Аэма, что я не всесилен. Но очаги вашей болезни я подавил. Уверен, сейчас вам немного лучше. И пока эффект от процедуры действует, советую вам отправиться к травнице Айн, что в торговом районе. Скажите, что вы от меня, и она поможет вам совершенно бесплатно. Заодно и Майера домой заберёте. Конечно, стоило заглянуть к Айн и предупредить её о новой посетительнице, чтобы она улучила минутку между уходом за пленниками машины иллюзий. Однако перенаправлять Аэму к другому целителю Ной’Манн не хотел изначально. В нём теплилась надежда, что пример Айн, которая нашла своё место в жизни, несмотря на свою смешанную кровь, поможет Аэме вступить на верный путь.