Любимец Фортуны

Фрэнсис навещала его, но мыслями муж был не с ней и не здесь. Но все же, хорошо, что Её Величество позволила ему посетителей. Роберт хорошо владел пером, но здесь все усилия были напрасны. Стихи были недурны, а роль мученика Эссексу даже, по - своему, шла. Придворный лютнист Джон Доуленд плохо сочинять не умел, королева приняла песни на стихи Эссекса весьма благосклонно, но при всём при этом Роберт по-прежнему обитал в Тауэре. - Похоже, что Бесс обо мне забыла- кисло заметил Эссекс. - У королевы нет недостатка в кавалерах, которые наперебой ей угождают. Ни один не рискнет повернуться к ней спиной или прилюдно спорить с ней. Или выхватить шпагу на заседании Тайного совета. Она никогда тебя не забудет. - Теперь я бы многое сделал по - другому. -Ты бы не враждовал с каждым, кому улыбалась королева? -Фрэнсис всеми силами пыталась держать с ним веселый тон, а у самой на душе кошки скребли. - Она слишком уж многим улыбалась. -И ты даже не стал бы драться на дуэли с каждым, кого отличит королева? За исключением одного лишь Сесила. - Только посмотришь на его горбатую спину и сразу видно, что он за фехтовальщик. - Но его жене не надо беспокоится, как вытащить мужа из Тауэра. Сэр Фрэнсис решил, что для его карьеры куда полезнее будет расположение Сесила. -Я не виню его, надо же Бэкону на что-то жить. Мне так и не удалось добиться, чтобы королева одарила Фрэнсиса прибыльной должностью. Для неё , похоже, одни лишь Сесилы и хороши. А от меня Фрэнсису теперь никакого проку. Фрэнсис не стала напоминать мужу, что он Бэкону однажды целое поместье подарил. Чтобы тому было где поработать в тишине. В Эсссекс- хаусе всегда царил весёлый хаос. Роберт, когда был здоров, не выносил ни тишины, ни одиночества. Последнее для него стало едва ли не самым тяжёлым испытанием в Тауэре. Роберт был горд и вспыльчив только со знатью, простые люди его обожали. Что солдаты, что моряки. За храбрость и за доброту. Тюремщики тоже не стали исключением. Не было ни одного, про которого Эссекс не узнал, как его зовут и как поживает его семья. Младшая дочь коменданта носила ее мужу цветы. И о дальних странах расспрашивала, ведь в последние лет пятнадцать без Роберта ни одна кампания не обходилась. А может и не только цветы, Фрэнсис очень надеялась, что муж этого ребёнка ни в какой заговор не впутает. - Ваш муж -герой и рыцарь, надеюсь, королева его выпустит. Совсем юная Эми Уэдд смотрела так, словно готова отдать за Эссекса свою жизнь. Да так оно, пожалуй, и было. Она и сама была очарована, когда отец с возмущением рассказал ей, как Эссекс украл корабль у самого Фрэнсиса Дрейка и попытался взять штурмом Лиссабон. Люди благоразумные её мужа не любили. Но впоследствии Дрейк сам за молодого графа заступался перед королевой. Знаменитый мореплаватель сказал, что Эссекс, конечно, ничего не знает ни о море, ни о кораблях. Но граф так отважен, люди всегда за ним пойдут. И не родись лорд Эссекс в такой благородной семье, то из него мог бы получиться отменный капер. Королева только рукой махнула, для её Роберта почему-то у всех находились оправдания. Даже у этого прожженого старого циника и то нашлись… - Бэсс никогда меня не казнит- с уверенностью сказал Роберт на следующее утро. - Зато ее Тайный Совет будет рад тебя в гробу увидеть. И поскорее. -Если горбун не отравит меня здесь, то я сам его убью. Если все мои враги во дворце, то Сесила готовы прикончить на любой улице, где его карета проедет. Здесь, в Тауэре Эссекс был уязвим как никогда. От него легко избавиться будет. Достаточно положить яд в еду. А способен ли Сесил на подобное? Для блага страны, как государственный секретарь его понимает… Королева, похоже, оставила всякую надежду сделать из Эссекса государственного мужа. И то и дело огромные убытки, которые он принес ей в Ирландии, припоминала. Расплата обещала быть долгой и жестокой. И любому мало-мальски здравомыслящему человеку в Англии стало ясно, что больше королева Эссексу ни один пост не доверит. -Лучше бы она меня обезглавила. Чем эти долги и неизвестность. Смерть меня не пугает. Я мог уже раз десять умереть ради славы Англии. Вместо него лордом-наместником Ирландии королева назначила Чарльза Блаунта. -Должно быть, Бесс высоко его ценит. Раз уж простила отсутствие добродетельной супруги и законного потомства- насмешливо заметил Роберт. На Блаунта муж не злился, его приятелю тоже не сладко пришлось. Королева была строгой поборницей морали, а Пенелопа Рич, родившая Чарльзу двух детей при живом муже, была скандально известна. Быть тихими и незаметными ни Роберт, ни его сестры не умели, но им всем было трудно отказать в смелости и в обаянии. -И почему только она, зная, как Тауэр высасывает жизнь, сотворила со мной такое? - Но из Елизаветы тюрьма не высосала жизнь, совсем наоборот. Она вышла отсюда сильнее, чем вошла. Может с тобой будет тоже самое, ты ведь в родстве с королевой. - Раз для неё это ничего не значит, то отныне не будет значить и для меня. Я больше нет стану писать ей и умолять не стану. Судя по всему, Бесс моими письмами камины топит. Надо было мне остаться в Уонстеде. Будь проклят отчим, не стоило ему привозить меня ко двору! - Наверно граф Лестер любил тебя и гордился, и захотел разделить свою гордость с королевой. -Отчим с такой радостью вцепился в меня не потому что так уж любил мою мать, а потому что хотел насолить напоследок Сесилу . Старшему. И Рэли. Лестер привез меня ко двору ради собственных амбиций. Чуть ли не единственное, что успел ему внушить давно покойный Роберт Дадли- королева простит всё, кроме измены, красивому, безупречно одетому кавалеру, который хорошо танцует. И конечно же, знает, как развлечь даму. - Отчим ругал меня за плохую осанку и за неумение носить воротник. Я был неловок и неуклюж, но Бэсс всё равно была ко мне очень добра. Я думал, что так будет всегда. Я делал все, чтобы ее порадовать, я был очарован ею. А она посадила меня сюда! Он поднялся из кресла и заметался из угла в угол. А если бы здесь было что разбить, то непременно бы разбил. -Когда-то мне было вполне неплохо с моими книгами и лошадьми. Я не просил отчима делать из меня придворного. Я не хотел ни учиться танцам, ни выбирать по полдня что надеть, чтобы порадовать взор королевы. Угождать ей и льстить, как мне часто советовали, я тоже не хотел. Она попыталась представить Роберта тихим и скромным мальчиком и не смогла. Фрэнсис сказала мужу, что спасения ему стоит ждать только от королевы. Что нет у него ни одного союзника. Ирландия стоила ему не только свободы и состояния, но и всенародной любви. Вот до чего довела его ненависть и зависть к Сесилу! -И больше не пиши ей ни слова про государственного секретаря. Умоляю тебя, не пиши. Ты только себе навредишь.- глядя на его напряженно выпрямленную спину сказала Фрэнсис. Письма от Эссекса королеве доставляли, а вот читала ли она их- Бог весть. Зато Роберт Сесил, надо полагать, просматривал со всем тщанием. И старательно искал в них следы государственной измены. -Горбун, должно быть, наслаждается тем, что я ему больше не соперник -презрительно процедил он сквозь зубы. -Королева никогда не любила его так, как тебя. Не осыпала почестями и званиями- напомнила мужу Фрэнсис. -И не раздавала прилюдно пощёчины. А ведь они с Робертом Сесилом выросли вместе. Но потом, стоило старому лорду Берли умереть, как его сын и воспитанник сцепились в коридорах дворца… Он принуждал себя быть вежливым и почтительным с теперь уже покойным лордом Берли. Исключительно ради того, чтобы получить под командование английские войска, присланные на помощь Генриху Наваррскому. Заставь себя Эссекс быть любезным с его сыном, не пытайся он очернить Сесила в глазах королевы... кто знает, как всё обернулось бы? Будь Роберт Сесил его союзником, а не врагом? -Сколько у меня верных людей? Роберта обожали все их слуги. У него бы и в Тауэре союзники нашлись. Фрэнсис встревожил безумный блеск его глаз. Пропотевшая рубашка и волосы, прилипшие к разгоряченному лицу его не красили. Лоб был горячим, уж не болен ли он? -Роберт, это измена. - И пусть. Меня будет ждать всего лишь один удар топора. А не долгие месяцы здесь! -Ты хочешь оставить наших детей без отца? С одними долгами? Наследство еще хуже, чем оставил тебе твой отец. -Они все вырастут без меня. Похоже, что Бэсс не знает, что со мной делать. Неужели она держит меня здесь потому что боится? -Милорд, у меня нет ответов. -Что ж. у меня теперь найдется время прочитать все те книги, которые мне посвящали. Она таяла каждый раз, когда он ее обнимал, но в этот раз в объятиях Эссекса не было желания, разве что желание обрести покой. Фрэнсис намочила платок и положила ему на лоб. И волосы мужа причесала. Вид у него был не то, чтобы небрежный, но откровенно неряшливый. Впервые на её памяти. От несвежей рубашки до лохматой бороды. Она уже однажды видела Роберта с бородой после возвращения из Кадиса. Длинной, густой и в форме лопаты. На некоторое время такая борода даже стала модной. Особенно среди тех, кому было нечем платить цирюльнику. Разве что при дворе не прижилась. Королева ее высмеяла, сказав, что лорд Эссекс и здесь решил выделиться, обычно борода скрывает недостатки, а у него напротив - достоинства. Она была ухоженной и расчесанной, но все равно слишком длинной, чтобы его украсить. Да и на тонком кружеве воротника выглядела неуместно. Ни доблести, ни величия ее мужу не добавляла. Фрэнсис она казалась довольно неряшливой. А еще эта борода его старила и придавала недобрый вид. Но Эссекс носил ее с гордостью в память о Кадисе и переубедить его было невозможно. Может такие заросли и были бы хороши для простого солдата, но не для министра и графа, которого до этого королева считала главным украшением своего двора. Когда Эссекс не воевал, не заседал в совете, то позировал художникам. Часто и охотно, и собственные изображения его обычно радовали. До недавнего времени. Живописцы были с ней согласны, у Эссекса на всех его портретах было если не очень красивое, то очень приятное и располагающее лицо. Два неудачных портрета подряд и провал экспедиции на Азорские острова сделали его более восприимчивым к советам. Элегантная эспаньолка ему куда больше к лицу была. Ей даже показалось, что муж в свои тридцать два красивее, чем был в юности... С его стихами здесь тоже произошла пугающая перемена. Всё меньше страсти, всё больше отчаяния. Он высоко взлетел и падение было сокрушительным. Ярчайшая звезда двора... и теперь узник Тауэра. Эссекс, для которого раньше шили лучшие лондонские портные, который не упускал ни единой возможности подчеркнуть достоинства лица и фигуры был сейчас мало похож на того блестящего вельможу, за которого Фрэнсис вышла замуж. Здесь, в Тауэре, он утратил красоту и лоск. Но зато впервые увидел свое будущее без прикрас и ужаснулся открывшейся бездне. Может королеву все же растрогает его отчаяние? Ее блестящий мальчик, как она часто называла Эссекса, давно вырос, но Ее Величество этого словно бы и не заметила. Правда, Фрэнсис не покидала одна предательская мысль: будь Роберт сейчас свободен, на что бы он эту свободу употребил? У него так много врагов. И Сесил, видно, будет первым к чьему мнению прислушивается королева пожизненно, так же, как и был его отец. А так у Эссекса есть цель: снова увидеть небо над головой. Ему ничего не было нужно, кроме свободы. Недавно Роберт признался ей, что полжизни отдал бы, чтобы снова сесть на лошадь. Чтобы снова увидеть солнце и небо. Но пока ему даже прогулки и те не разрешались. И теперь она не видела в запавших, лихорадочно блестящих глазах мужа ничего, кроме отчаяния. Фрэнсис молилась о том, чтобы они с мужем пережили Елизавету, которая, судя по всему, прощать Роберта не собиралась. Ничего, кроме как ждать да молиться им больше не оставалось. Эссекс дважды затмил её в глазах собственных подданных, такого Елизавета не собиралась прощать никому. А может она, великая королева, все еще любила Эссекса и полагала, что тюрьма - это последнее средство охладить его чересчур уж горячую голову. В Тауэре он не сможет стать изменником, да и какой из Роберта заговорщик, если у него всегда и всё на лице написано? Если он денно и нощно под охраной? Но Эссекс был бы не Эссекс, если бы чужие советы и предостережения слушал. И если бы ставил упорство и терпение выше военных побед… За всю роскошь и блеск времен его славы придётся расплачиваться долгие годы. Не только им, но и их детям. Эссексу дорого стоила роль героя. Никогда больше не будет пажей в бархате с золотом. Собственно ничего, кроме титула королеву ему и не оставила. Эссексу дорого стоило желание блистать, амбиции и страсти. Королева дала ему бесчисленное множество возможностей, видела в нём замену его отчима. Но год проходил за годом и становилось всё яснее, что в отличие от графа Лестера, Роберт любит только себя и свою славу... Как только вместо вестей о славных победах из Ирландии полетели просьбы прислать ещё людей и провиант, то Ее Величество тут же от Эссекса отреклась. Он никогда больше не пойдет в поход во главе армии. Никогда его больше не будут провожать и встречать с войны как героя. Никогда его имя не будут выкрикивать громче, чем здравицы в честь королевы. Но сейчас Фрэнсис куда больше беспокоили его долги. Огромные долги, она и не представляла, насколько огромные. Хорошо, что Тауэр- это не то место, чтобы кредиторов принимать. Вовремя она свиту мужа попросила разойтись, ещё не хватало, чтобы они с кем -то подрались. И тогда бы ей вместо кредиторов пришлось бы иметь дело с судебными приставами. А Фрэнсиса Бэкона, который мог бы ей в этом нелегком деле помочь, и след простыл. Кредиторы толпились под дверью, Фрэнсис ломала голову, что можно продать. Без королевской монополии на сладкие вина покрыть хотя бы часть долгов было невозможно, а занять тоже было не у кого. Хорошо, что отец до этого не дожил, Роберта он недолюбливал, но верил, что граф Эссекс сможет её обеспечить. Она закрыла двери Эссекс - хауса для всех, кроме членов семьи. Все они приятные молодые люди, многие не без способностей, но Роберту не мешало бы чаще думать о своей семье. Что ж, пока он в Тауэре, она подумает за него. У Фрэнсис вырвался истерический смех, уж долговая тюрьма Эссексу сейчас точно не грозит. Ни один кредитор к нему в Тауэр не сунется. Ждать, что муж научиться соотносить доходы и расходы было также глупо, как пытаться сделать из него хорошего придворного. Фрэнсис впервые в жизни пожалела, что ей всегда были интереснее дела отца, который научил ее разбираться в политике, а не то, как ее мать вела хозяйство. Правда, у ее семьи никогда не было таких долгов перед короной. И она не лучше. Попала под обаяние Роберта, заразилась его безрассудной верой в себя. Роберт умел так посмотреть, так улыбнуться, с такой грацией положить голову ей на колени, что она начисто забывала о завтрашнем дне, только и могла, что наслаждаться его объятиями сегодня. Он был как солнце. Но сейчас Фрэнсис была готова променять всё сокрушительное обаяние Эссекса на самую чуточку здравого смысла, щепотку терпения и каплю предусмотрительности. Генри Ризли тоже выглядел старше и серьезнее, чем когда-либо. И в подражание Эссексу тоже отпустил бороду. Неожиданно и от графа Саутгемптона обнаружилась польза. На его состоянии неудачная кампания в Ирландии никак не сказалась. Но Фрэнсис приятель мужа нравился бы куда больше, если бы не строил планы взять штурмом Тауэр… -Вы хотите рассмотреть поближе плаху и топор? Уверена, королева вам такую возможность предоставит. Вот только моего супруга она казнит первым. Граф поцеловал ей руку и с удобством расположился в кресле напротив. -Вы с Робертом так несхожи, мне всегда было удивительно, почему он на вас женился. - А вот я вашей дружбе никогда не удивлялась, сэр. Вечером Фрэнсис увидела у себя седой волос и с досадой вырвала. Не одному Роберту дорого давались отчаяние и неизвестность. Она молилась о том, чтобы Бог даровал её мужу смирение и терпение. А ночью Фрэнсис вновь приснился Эссекс, великолепный в черном и алом. И вновь на эшафоте. В последние месяцы этот сон она видела с пугающей частотой.