Разбитый мир

Это ужасная идея. Китана стояла перед входом в комнату Милины. Позади нее двое Сейданских стражников лежали на полу без сознания. Она попросила разрешения поговорить с сестрой, но охранники настояли, что посетителей не должно быть. Бой был коротким. После эпизода с матерью она провела следующий час, бродя по дворцу. Она даже не удосужилась поужинать с родителями. Она бродила по залам, и ее кожа покрывалась мурашками при виде каждого сейданца, мимо которого она проходила, уверенная, что за углом скрывается какая-то ужасная тайна, или ожидающая нового землетрясения, которое расколет землю. Ее сердце подскочило к горлу при виде Шао Кана, только чтобы понять, что это была просто еще одна статуя какого-то древнего эденийского воина или короля. Она услышала шум океана снаружи, и это заставило ее подумать о Море Крови. Ничто не казалось реальным, и с каждым шагом она ожидала, что проснется и снова потянется к руке Лю Кана. Это не могло так продолжаться. Ей нужно было что-то сделать, но она не знала, куда обратиться. Она даже не знала, как объяснить ужасный страх, который преследовал ее. Ее отец пытался успокоить ее. Она не доверяла своей матери. Она почти не видела Джейд, а когда видела, Джейд казалась довольной и успокаивающей. Лю был в Земном Царстве. Остался только один человек. Она вздохнула и набралась смелости, чтобы войти. Неужели до этого дошло? В своем отчаянии она пошла именно к Милине? Может быть, это был сон или иллюзия, а может быть, она действительно сошла с ума, но для нее Милина все еще была прежде всего ее психотическим клоном. Они провели века… (… или она была создана только во время турнира во Внешнем Мире? Как ни странно, Китана, похоже, помнила оба варианта…) …как заклятые враги, одержимые желанием убить. Но ей нужны были ответы, и она чувствовала в своем сердце, что ее сестра была ключом. Она вспомнила затравленный взгляд в ее глазах в ночь на балу. Она думала о Милине, временами удаляющейся с потерянным выражением лица. Это должно было что-то означать. Каким-то образом, если нужно было что-то открыть, это нужно было начать с нее — точно так же, как когда она впервые узнала правду о Шао Кане. Или я действительно сошел с ума. В любом случае … — Милина? — спросила она, стуча. — Это я, Китана. Я захожу. Она открыла дверь и прокралась внутрь, как если бы кто-то спал. Комната была похожа на ее собственную, хотя устроена по-другому. Балкон выходил на море, а над горизонтом виднелась большая желтая луна. Ночное небо приобрело темно-фиолетовый оттенок и залило комнату лиловым сиянием. Кровать была пуста, на ночном столике горели свежие благовония, но Милины нигде не было видно. Оглядевшись, Китана нашла в зеркале рисунки разного качества — одни мультяшные и детские, другие подробные и реалистичные. Просматривая их, она с удивлением обнаружила, что ее сестра была настоящей художницей. — Милина? Ты здесь? Мне необходимо- Какая-то фигура выскочила из тени и схватила ее. Они катались по полу, борясь за доминирующее положение, но Китана была застигнута врасплох. Она оказалась на спине, а нападавший сидел на ней. Глаза Милины горели и казались почти желтыми в вечернем свете. — О, — сказала она, моргая. — Привет, сестра. Ты напугала меня. Она встала и помогла ей встать. Затем она улыбнулась и села на кровать, вертя сай между пальцами. Китана уставилась на нее, чувствуя такое же напряжение, как и рядом с матерью. На мгновение она увидела Милину такой, какой она знала ее лучше всего. И так же быстро, как это произошло, она снова стала доброй сестрой. — Ты ожидала нападения? — Хм? — ответила Милена. — Кто напал бы на меня? — Ты вооружена. Она посмотрела на сай, как будто только что поняла, что он у нее в руке, и уронила его. — Я не была, — сказала она, побледнев. — Я даже не знала, что он у меня есть! Боги, я могла навредить тебе! Она выглядела искренне расстроенной и сбитой с толку, и это только усилило страх внутри Китаны. Был ли это просто поступок? Если нет, то что тогда? Была ли это вообще Милина? Или мы обе сумасшедшие? — Мне очень жаль, — добавила Милина. — Я не знаю, что со мной не так в последнее время. Я чувствую себя так… так… я не знаю. — Милина, ты… ты была… — Она замолчала, не зная, что сказать. — Я действительно не знаю, с чего начать. — Что начать? Она вздохнула и попыталась собраться с мыслями. — Тебе… недавно снились странные сны? Милина посмотрела на нее косоглазыми и с кривой ухмылкой. — Наверное, — сказала она, пожимая плечами. — Но мне всегда снились странные сны. Она почесала челюсть. — Тебя все еще беспокоит твоя кома, да? Твои воспоминания еще не вернулись? — Что-то такое. Думаю, я просто надеюсь, что если я поговорю с тобой… это будет иметь смысл. — Хотела бы я помочь, — сказала она с сочувствующей улыбкой. — Но я не знаю, что тебе сказать. Как я уже сказала, я сама была не в духе в последнее время. Китана вздохнула и просмотрела рисунки у зеркала. Первые несколько были зарисовками их родителей и пейзажей Эдении. Далее были фотографии черных башен на фоне оранжево-фиолетового неба. Фигуры в капюшонах, парящие перед круглой пустотой, и люди, сражающиеся на мосту с видом на яму с шипами. Наконец, рисунок Милины, обнимающей ухмыляющегося мужчину с острыми зубами и лезвиями, исходящими из его рук. — Милина, тебе что-нибудь говорит имя Барака? — Ага. Он был моей собакой. — Что? — Помнишь? Он был тем бездомным, что забрел в сад, когда мы были детьми. Все его боялись, но я ему нравилась. Я назвала его Барака. — Ее улыбка была мягкой и теплой, но в ней была грусть. Она горько нахмурился, когда продолжила: — Отец заставил меня отказаться от него, когда он укусил тебя. Он сказал, что они отдадут его тому, кто позаботится о нем, но я знаю правду. Они его убрали. Она посмотрела на нее, и на мгновение Китана снова увидела настоящую Милину. — Теперь, когда ты об этом упомянула, — сказала она. — Мне действительно приснился сон о тебе прошлой ночью. — Ой? — Ага. Мы дрались. Я не знаю, о чем это было, но… Я была так зла на тебя. Я просто… я просто хотела… Ее дыхание стало глубже, как будто одна только мысль об этом приводила ее в ярость. Ее губы дрожали, а глаза горели. Она выглядела так, как будто что-то было на кончике ее языка. Какая-то обидная ярость, которую она хотела выкрикнуть, но не могла произнести. Это прошло. Моргая и качая головой, она продолжила: — Я не помню. Но я хотела поговорить с тобой об этом. И тогда меня поймали эти чертовы сейданцы из-за комендантского часа. Ты можешь в это поверить? Комендантский час?! — Милина, — сказала она сухим и неохотным голосом. — Ты знаешь, кто такой Шао Кан? Ее лицо стало пустым. Как будто ее разум покинул ее тело, оставив ее только с пустым взглядом. Она вернулась с дрожью. Нет, я так не думаю. — Она потерла челюсть, как будто она болела. — Китана, о чем ты? Я не понимаю, как это помогает. Холод пробежал по крови Китаны. Наблюдая и слушая ее, она была уверена. Там была настоящая Милина, но это не было игрой. Она казалась почти очарованной, но временами на грани пробуждения — разрываясь между тем, что это было, и настоящей собой. Она отложила рисунки и напряглась. Если она права и ее сестру нужно разбудить, то она знает, что нужно делать. — Кого из нас наши родители любят больше? Милина колебалась, выглядя ошарашенной. — Ты серьезно? — Кого из нас отец любит больше? — Как ты можешь спрашивать меня об этом? Отец любит нас обеих! Китана подошла к ней. Она ненавидела это, но не колебалась. — Мы обе знаем, что это неправда. Мы обе знаем, что я была той, кого он предпочитал. Я была его призом. Милина встала, выглядя раненой. Но в ее глазах вспыхнула вспышка гнева. — Нет, ты не была. — Ты не моя сестра. Ты рождена колдовством Шанг Цунга. — Перестань… — Ты зло и тебе нет места в этом мире! — Закрой свой рот … — Ты никогда не была достойна быть дочерью Шао Кана. Милина взревела и схватила ее. Она обвила руками горло Китаны и сжала ее, крича: — Ты ничто! Я дочь, которую он всегда хотел! Я единственная, кто достоин его имени! Я совершенство! Они боролись на полу, прежде чем Китане удалось оттолкнуть ее. Они смотрели друг на друга, тяжело дыша, и к Милине медленно пришло осознание. Она моргнула и огляделась, словно очнувшись от долгого и глубокого сна. — Вот и ты, — сказала Китана. — С возвращением, сестра.

***

Время было размыто для Шанг Цунга. Он просыпался ненадолго, туманными промежутками времени, достаточным только для того, чтобы ощутить свое окружение, прежде чем снова потерять сознание. Его передвигали, но, судя по пещерам, безымянным лесам и заброшенным хижинам, тайно. Его сны преследовали фрагментарные образы Рейдена, Лю Кана, Великого Кун Лао и Шао Кана — все насмехаясь над ним и напоминали ему о его недостойности. Он все еще был в дряхлой старческой форме. Его рука осталась сломанной, и он, вероятно, получил другие внутренние повреждения в результате самоуничтожения Сектора. За свою долгую жизнь он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь был настолько слаб. Он действительно чувствовал себя таким же старым и слабым, каким выглядел, и это вызывало у него отвращение. Эрмак всегда был рядом. Он ощущал коллективное существо — множество душ, которые сформировали его, — и, как человек, умирающий от жажды, который видит, как кто-то пьет, он жаждал. Другой был похож на ниндзя. Фигура в капюшоне, которую Цунг не мог разглядеть. Они говорили только шепотом, оставляя его в неведении об их планах, но его это мало заботило. Хотя он ненавидел отдаваться на милость других, сейчас они сохранили ему жизнь. Когда придет время, он заберет их души. Всех их — всего Эрмака… Он снова пришел в сознание от приглушенного рычания. Сквозь затуманенное зрение он увидел, что они в другой пещере. Ближайший костер слепил светом, из-за чего было невозможно разглядеть фигуры вокруг него, но он догадался, что Эрмак снова разговаривает со своим спутником в капюшоне. На этот раз была третья форма. Что-то большое и извивающееся между ними. — Это неразумно, — сказал Эрмак. — Он слишком опасен. — Возможно, — сказал человек в капюшоне странным скрипучим голосом. — Но мы достигли портала. Мы выступаем завтра, и он может понадобиться нам в бою. Ермак вздохнул и подошел к Цунгу. Он поднял руку, которая светилась жутким зеленым оттенком, и позади него третья фигура приблизилась. Он упал прямо перед ним, и Цунг увидел, что это заурианин. Ни Рептилия, ни Камелеона, а здоровый, мускулистый юноша, который боролся и рычал против телекинетической связи Эрмака. — Возьми его, колдун, — не без отвращения сказал Ермак. — Восстанови силы. Он уставился на красного ниндзя, думая, что это может быть уловкой. Затем он посмотрел на существо-рептилию и почувствовал его душу. Это не восстановит его полностью, но устранит большую часть ущерба, нанесенного Сектором. Он слабо протянул здоровую руку, и зеленое пламя скользнуло в грудь затерранца. Все еще слабый, это потребовало больше усилий, чем обычно. Но постепенно душа рептилии покинула его тело, и Шанг Цунг почувствовал, как к нему возвращается жизнь. Он оставался в своей преклонной форме, и его рука все еще болела, но он уже не был близок к смерти. Взмахом руки Эрмак отшвырнул то, что осталось от заурианина, в темноту пещеры. Цунг сел и потер руку, но наблюдал за ниндзя краем глаза. Хотя он знал, что это было бы глупо, искушение нанести удар все равно было. Сколько душ использовал Шао Кан, создавая его? Десятки? Сотни? К сожалению, хотя Эрмак и не мог читать мысли, он предвидел его намерения. В мгновение ока Цунг стал неподвижным, когда его тело охватило зеленое свечение. — Ты действительно не можешь помочь себе, не так ли? — Ты ранил меня, Эрмак. Ты думаешь, я должен быть таким глупым? Я бы не посмел. — Пока, — сказал он. — Ты все еще жив по нашей милости, колдун. Не думай, что ты незаменим. Еще одним взмахом рук, словно дирижер своего оркестра, Эрмак удержал его на месте и заковал в цепи. Сделав это, он пробормотал: Какая пустая трата времени, и парил у входа в пещеру, стоя на страже. Цунг предпочел проигнорировать последний комментарий. Его рука, хоть и была исправлена, не зажила полностью, что вызывало постоянную боль, пульсирующую в связках. — Итак, что это значит? Куда вы меня ведете? — Земное Царство, Шанг Цунг, — сказал человек в капюшоне, выступая вперед. — Мы намерены пересечь портал на рассвете. Он снял капюшон, открывая омерзительное лицо с пустыми белыми глазами. Плоть под его носом и вся челюсть исчезли — как будто оторваны — обнажая кости и зубы. Он посмотрел на Цунга с дружеским кивком, его изуродованное лицо застыло в безумной ухмылке. — Я Хавик. Возможно, ты слышал обо мне? — Безумец из Царства Хаоса, — ответил он. — Одержим созданием беспорядка, куда бы ни пошел. Шао Кан терпел тебя, потому что твои махинации приносили ему пользу. — Ты мне льстишь. — Я также мог бы поклясться, что ты мертв. — Возможно. Возможно, я был мёртв. Или нет. Кто может сказать больше в этом перевернутом мире, в котором мы живем? — Он рассмеялся — отвратительный звук, который заставил Цунга представить себе тараканов, ползающих в темноте. — Но тогда я мог бы сказать то же самое о тебе, Шанг Цунг. — Туше, клирик. Но не откажемся ли мы от любезностей и перейдем к делу? Хавик снова усмехнулся и взглянул на Эрмака, который оставался невозмутимым на своем посту. Он ткнул палкой в ​​потрескивающий огонь и распространил пламя на горящие бревна. Его запавшие глаза, хотя и пустые и налитые кровью, были лихорадочно и глубоко задуманы. — Я полагаю, ты не слишком задумывался о том, как ты все еще жив? Или почему Рептилия напал на тебя… с Сектором. — Пока нет. Я предполагаю, что это связано с тем, что Лю Кан манипулирует песочными часами Кроники. — Ах. Итак, ты веришь, что мы просто находимся в новой временной шкале? — Какое еще объяснение? Лю Кан превзошел меня и завладел Песочными часами. Он явно создал временную шкалу, в которой Шао Кан, Куан Чи и им подобные не существуют. — Он фыркнул и сплюнул на землю. — Практически утопия. — Тогда объясни, как ты здесь оказался, — сказал Ермак. — Объясни, как мы все еще существуем. Или как Рептилия и его люди узнали, что тебя выследят. — Это не работа Лю Кана, — сказал Хавик. Затем он схватил насекомое с земли и с хрустом засунул его в рот. — То, что мы видим, более амбициозно, чем возня со временем. Сама реальность была переписана. Цунг смотрел на него без всякого выражения. — Смелая теория, — сказал он. — Но извини меня, если я не решаюсь поверить на слово сумасшедшему, потерявшему половину лица и тому, что, черт возьми, Эрмак считает собой. — Не говори о нас так, словно ты лучше, колдун, — рявкнул Ермак. — Что ты такое, как не ходячая тюрьма душ, которую никто не может назвать своей? — Господа, пожалуйста, — сказал Хавик. — Лорд Цунг, последние несколько дней вы были на грани смерти. Я не могу ожидать, что вы полностью осознаете, насколько изменились миры и все в них. Но уверяю вас, хотя это может показаться славным раем, свободным от зла, трещины уже видны. Некоторые провалились в эти трещины, и наш враг видит в нас угрозу. Рептилия был только началом. Тот заурианин, которым ты питался… он выслеживал нас несколько дней. — Будет больше, — добавил Ермак. — У нашего врага есть и другие союзники, и они действуют быстро. Он перевел взгляд с Хавика на Эрмака и снова на Хавика. Это конечно звучало безумно, но Рептилия упомянула о служении новому хозяину. — Предположим, я вам поверю. Как это вообще возможно? Что может перекрыть песочные часы Кроники? — Это то, что мы надеемся узнать в Земном Царстве, — ответил Хавик. — У меня есть подозрения, но я не знаю наверняка. Он вздохнул и сел, заложив руки за голову. — Увы, пока что мы должны терпеть друг друга… мы, бедняки, которым нет места в новом мире. Цунг нахмурился, его мысли смешались. С одной стороны, часть его увидела возможность. Если бы он подыграл, возможно, он смог бы найти шанс взять под контроль ту силу, которая вызвала это. С другой стороны, он задавался вопросом, можно ли избежать этой битвы. Одно дело играть в высокомерных Титанов и манипулировать временем. Он понятия не имел, с чем имеет дело здесь. — У вас есть идеи, кто за это отвечает? Кто мог владеть этой силой, чем бы она ни была? — Это я знаю. Скажи мне, Шанг Цунг… ты когда-нибудь слышал о Короле Драконов?

***

— Все это не имеет смысла. Милина смотрела на свое отражение в зеркале, вытягивая челюсть и проверяя зубы, словно была уверена, что что-то произойдет или появится. Китана стояла в другом конце комнаты у балкона и потирала шею. — Ты что-нибудь помнишь? — Оно возвращается, — сказала Милина. — Но это… это беспорядок. Это как… это как сон. Во сне ты не задаешься вопросом, где ты находишься или где вы была. В данный момент все имеет смысл. Но чем больше я об этом думаю… Она скривилась, будто у нее заболела голова. — Ко мне возвращаются настоящие воспоминания, но… как это случилось? Где мы на самом деле? — Я не уверена, — сказала она. — Честно говоря, я даже не была уверена, что все это было правдой. Милина огляделась, оценивая свое окружение, и, без сомнения, задала себе те же вопросы, которые преследовали Китану с тех пор, как она проснулась. — Ты сказала что-то о Титане, который может изменять время. Может ли это быть оно? — Может быть. Но это не объясняет, как я помню старую временную шкалу. Она снова повернулась к зеркалу, и собственное отражение, казалось, заставило ее чувствовать себя неловко. — Наверное, меня вообще не должно было существовать. — Что последнее ты помнишь? Милина помолчала. —Смерть, — сказала она. — Ди’Вора убила меня. Она вздрогнула, словно почувствовала, как что-то ползет по ней. — Ты тоже была мертва. Последнее, что я слышала, это призрак Преисподней. — Я знаю. Мне сказали. Но я не та Китана. Кроника манипулировала временем, чтобы я могла сражаться в… ну, в моем будущем — в твоем настоящем. — Так кто ты, Китана? Откуда ты? Она уже собиралась заговорить, когда по земле снова прокатилась дрожь. Она был легкой и быстрой, лишь слегка покачивая дворец, но тут ее поразил образ, возникший у нее в голове. Она вспомнила, как убила Милину во время турнира во Внешнем Мире. Но она также помнила, что только тогда встретилась с ней в первый раз. — Милина… сколько тебе лет? Она почти сразу ответила, как будто это было очевидно, но замялась. Тот далекий, затравленный взгляд вернулся к ее глазам, и Китана поняла, что думает о том же. События своей жизни они вспоминали по-разному. — Нет, — сказала Милина, качая головой. — Нет, я помню… годы … мы веками служили отцу. А ты… во время турнира Внешнего мира… ты… Она посмотрела на Китану с выражением замешательства и ужаса. — Ты не могла, потому что тогда я… я бы не стала Каном… — Я не убила тебя до того, как Кроника затащила меня в будущее. Но… я помню… — Все это не имеет смысла! — закричала Милина, ударив кулаком по своему зеркалу. — Путешествие во времени, сны и… и… кто сделал это с нами?! Почему?! — Я не знаю. До сих пор я думала, что просто схожу с ума. — Может быть, мы обе. — Она взяла свою пару сай и начала расхаживать по комнате, как животное в клетке. — Что происходит? — Понятия не имею, — сказала она. — Если предположить, что мы обе не в ловушке иллюзии, должно быть что-то или кто-то, кто может дать нам ответы. Внезапно в дверь постучали. С другой стороны раздался голос: — Принцесса Милина! Это Хотару, лорд-командующий стражей Сейдо! Немедленно откройте эту дверь! Милина ухмыльнулась, и Китана вспомнила, что оставила двух охранников снаружи без сознания. Она надеялась, что они только что начали свою смену и большую часть ночи останутся одни, но, похоже, кто-то это заметил. — Нам нужно выбраться отсюда. — Хорошо, — сказала Милина, вертя сай и направляясь к двери.- Мне не помешало бы немного выдохнуть. — Стой! — сказала она, преграждая ей путь. — Мы не должны никого убивать. Лицо Милины снова стало пустым. Хотя на этот раз это был не затравленный, пустой взгляд осознания того, что ее воспоминания были ложными. Это было растерянное выражение лица человека, который только что услышал что-то глубоко глупое. — Ты боишься? — Мы не должны этим заниматься. Нет, пока мы не узнаем, с чем имеем дело. Снова стук в дверь, и стало ясно, что Хотару был не один. Лицо Милины потемнело, и она, казалось, страстно желала впустить их. — Милина, послушай меня хоть раз! Оглянись вокруг — мы имеем дело с чем-то, что изменило саму реальность и наши воспоминания! Наша единственная надежда пройти через это, если мы будем двигаться как можно тише! Шум у двери перерос в хлопки. Сейданцы были готовы разрушить его. — Откройте дверь! — Я думаю, что сейчас немного поздно для тишины, — сказала Милина. — Нет, это не так. Насколько всем известно, мы просто непослушны. Но если мы начнем убивать всех на виду, мы можем привлечь внимание того, кто или что за этим стоит. Она нахмурилась в ответ, не двигаясь. — Эта штука вернула тебя к жизни, Милина! Кто сказал, что он не может заставить исчезнуть по щелчку пальца? Нам нужно быть умнее! Сейчас не время сражаться! Она сжалась и стиснула зубы, но Китана увидела, что ее слова доходят до нее. — Хорошо, — сказала она. — Мы сделаем это по-твоему. На данный момент.