Река наслаждения или первый сюрприз Аккыз для Батуги

Батуга обхватил свободной рукой еще влажные волосы Аккыз, слегка коснувшись при этом шеи любимой. Он хотел подразнить свою Луноликую, и у него это отлично получалось. Аккыз, чувствуя через шелк платья жар тела любимого мужа, с трудом дышала. Она почти обмякла в кольце сжимающих ее ног Батуги. Ей хотелось отбросить наконец гребень в сторону, упасть в объятия мужа и раствориться в них. Аккыз закрыла глаза и повторяла себе: «Дыши, дыши, вот так. Вдох, выдох». Она едва не жалела, что затеяла этот сюрприз, настолько было тяжело сохранять самообладание. Когда Батуга коснулся ее шеи, ей показалось, что на этом месте точно должен остаться след — так сильно обжигали ее малейшие прикосновения. Руки Аккыз лежали на ногах и коленях Батуги: она чувствовала, что если бы не его поддержка, она бы давно потерялась в происходящем и растаяла, как свеча. Батуга не спеша, аккуратно, касаясь почти при каждом движении шеи или ушей, причесывал волосы Аккыз. Иногда он прерывался, чтобы снова сделать вдох и ощутить чарующий аромат волос желанной женщины. Каждое прикосновение отзывалось на коже Аккыз словно каплями горячего воска. Она слышала дыхание Батуги, слышала стук его сердца, слышала его мысли. «Он играет со мной! — догадалась Аккыз. — Мы оба сгораем, как этим свечи, я чувствую. Мой Ябгу, твоя выдержка не знает себе равных, но и я кое-чему у тебя научилась». Тут Аккыз обернулась и насколько могла уверенно произнесла: — Ну, как дела, Ябгу? Справляешься с непокорными волосами своей супруги? Или же требуется помощь? — Я почти справился, жизнь моя, осталась одна прядка, вот эта. Оставив перед собой небольшую прядь, что начиналась сразу за ухом, ближе к шее, Батуга убрал остальные волосы Аккыз в сторону, отложил гребень и начал нежно перебирать пальцами эту прядь. Шелк волос щекотал его руку, а открытая шея Аккыз пленила своей близостью. — Кажется, я справился, — спустя несколько мгновений сказал Батуга. — Давай вместе проверим, хорошо ли я сделал свою работу. Хм, как бы это сделать? Батуга аккуратно погрузил обе кисти в волосы Аккыз, коснулся кожи под ними и, раскрытыми ладонями словно гребнем проскользил по ее локонам. Волосы струились между пальцев как сотни ручейков, что стремительно и нетерпеливо бегут весной, сливаясь в конце пути в единый, мощный поток. Батуга снова и снова погружал ладони в копну волос Аккыз. Ему доставляло удовольствие ухаживать за женой, и в то же время это была любовная игра, где под предлогом заботы Батуга касался тех чувствительных мест Аккыз, которые в повседневной жизни он не решался трогать без особой причины. — Что скажешь, звезда моя, я справился с заданием? Достойно смог вынести наказание? — спросил полушепотом Батуга. — Ну, мой Ябгу, ты немного затянул, сама я делаю это быстрее, правда и не так хорошо — терпения не всегда хватает. Смотри, еще привыкну, и ты будешь вынужден всегда расчесывать мои волосы, не только в качестве наказания. — Говоришь, сделать это моей супружеской обязанностью? — Пожалуй, да. Добавим еще одну супружескую обязанность с которой ты отлично справляешься в твой список. Что скажешь? Сказав это, Аккыз довольно резко, но аккуратно повернулась лицом к Батуге, оказавшись между его расставленных ног. Она застала Батугу врасплох: он молчал явно сбитый с толку. Смотря в удивленные глаза своего волка, Аккыз уверенными движениями поменяла позу: она широко расставила обнаженные разрезом платья ноги, облокотившись ими на бедра Батуги. Одной рукой Аккыз обвила его за шею, зарывшись пальцами в мелкие локоны, которые она так любила. Аккыз читала по глазам: разум Батуги уступил место едва сдерживаемому вожделению. Она ощущала свою власть над мужем. Это чувство напомнило ей бесчисленные моменты битв, когда враг обезоружен и его жизнь зависит от тебя: решишь ли ты тут же пронзить мечом его тело или же помилуешь и позволишь дальше дышать воздухом этого мира. Батуга был полностью в ее власти. «Какое это странное чувство! — думала Аккыз, — такое пленительное и пугающее своей силой». Продолжая смотреть в глаза любимого мужчины, Аккыз ощущала внутри поднимающееся из самых глубин женского естества желание овладеть всем существом Батуги. Окутать его со всех сторон, проникнуть внутрь него, заполнить до краев. Но не чтобы показать свою власть, а чтобы вместе в этом священном единстве открывать неизвестные, потаенные уголки мира, который открывается лишь любящим супругам. — Батуга, что ты решил? Согласен укрощать мои волосы? Аккыз продолжала игру. «Еще немного потерпи, мой волк. Обещаю, я не буду мучить тебя долго. Я и сама измучилась. Но дай мне насладиться этим чувством, что я впервые так четко осознала», — думала Аккыз. Невероятным усилием воли Батуга смог вернуться с небес, куда секунды назад его отправила Аккыз своей неожиданной и дерзкой выходкой. Он думал, что ведет в этой игре, но как же он ошибся. Его Луноликая не переставала удивлять: украшенные свечами покои, ее начальная покорность обманули расчеты Батуги. Он думал, что заманит свою волчицу в ловушку этой любовной игры, но жертва перехитрила охотника. Аккыз словно уложила Батугу на лопатки, она полностью обезоружила его. Батуга с восхищением смотрел на женщину, в чьей власти он оказался. Батуга не раз был в плену, но сейчас его пленила самая прекрасная, волнующая, страстная и удивительная женщина во всем мире — его жена. Вернув самообладание, Батуга наконец нашел, что ответить Аккыз: — Согласен, но при одном условии. — Что же это за условие? — Подняв удивленно брови спросила Аккыз, продолжая нежно перебирать кончиками пальцев игривые завитки волос на шее Батуги. — Я буду хоть каждый день ухаживать за твоими волосами, если ты будешь встречать меня вот так. Говоря это, Батуга обвел глазами их покои. Аккыз поняла, что Батуга заметил и свечи, и дополнительные шкуры на полу. Горящий восхищением и страстью взгляд Батуга задержал на шелковом платье Аккыз. — Правда, если ты и платье это будешь каждый раз надевать, я не уверен, что смогу на совесть исполнить эту обязанность. Офф, Аккыз! Ну и испытываешь же ты мое терпение! — С довольной улыбкой сказал Батуга. — Ты прав, мой Батуга. Я хорошенько помучила тебя. Но я придумала кое-что, что чуть уменьшит мою вину перед тобой. Слегка закусив нижнюю губу, с озорством сказала Аккыз. Не переставая поглаживать одной рукой шею супруга, другой она взяла кусочек яблока с блюда на столе и поднесла его к губам любимого. — Я, конечно, не собирала эти фрукты и ягоды своими руками, но накормить ими тебя все же смогу. Батуга, не сводя глаз с Аккыз, приоткрыл рот и откусил от дольки яблока. Он вспомнил, как на брачной церемонии они с Аккыз угостили друг друга традиционной свадебной лепешкой. Вокруг было столько людей, но он видел только свою Луноликую. «Клянусь перед Тенгри, — думал Батуга — в тот момент, когда ее губы коснулись моих пальцев, я думал вовсе не о лепешке. Мир сузился до пленящих глаз Аккыз, ее светлого лица и манящей улыбки. Какое счастье, кормить своими руками любимую женщину!» Именно тогда он решил, что в следующий раз, как он сам приготовит любимый плов Аккыз с олениной, то поухаживает за ней вот так — накормит со своих рук. А теперь Аккыз угощала его, медленно, играючи, поднося к его губам то фруктовую дольку, то ягоды. Когда она клала ему в рот небольшую ягоду, Батуга нарочно касался губами и языком ее пальцев, слегка облизывая, ведь на них оставался ягодный сок. Он не понимал, как ему до сих пор удается держать себя в руках. С каждой ягодой, что он принимал из горячих и нежных рук Аккыз его выдержка, словно потерянный зверь стремительно убегающий от опасности, покидала его. Что ощущала Аккыз все это время — почти невозможно описать словами. Эта чувственная власть над мужчиной управляла ей. Ее разум блуждал среди сказочного леса, наподобие того, где они с Батугой затерялись, а после нашли судьбоносный для обоих шатер шаманки. Мысли ее были далеко, а тело, ее руки, словно управляемые неведанной силой, жили своей жизнью: обнаженные ноги все сильнее прижимались к Батуге, ласки шеи лучшего мужчины на свете стали настойчивее, а ладонь, что игриво подносила ягоды к губам Батуги — нежно, но в то же время страстно поглаживала щеку, на которой была столь любимая и милая ее сердцу родинка. — Батуга… Ты хочешь еще чего-нибудь? Я смогла утолить твой голод? Все-таки ты с дороги, а я… — Аккыз, — хриплым шепотом, чуть откашлявшись, произнес Батуга — Аккыз… Батуга не мог говорить, не мог связно думать. Мысли переплелись в огромный горящий узел, который сжигал Батугу изнутри. В висках стучало, кровь бурлила, все его мужское естество напряглось, он больше не выдерживал. «Хорошо, я сдаюсь, я сдаюсь», — это единственное, что удалось Батуге сказать самому себе. «Сдаюсь в плен, только тебе, моя любовь, моя жизнь, мое все. Я сдаюсь». Опьяненный страстью, отдаваясь любимой женщине и своим ощущениям, Батуга положил обе руки на бедра Аккыз, чуть приподнял ее, резко придвинул вплотную к себе и усадил на свои ноги. Тело Батуги изнывало, горело диким огнем, его разрывало на части. Батуга оставил одну руку на обнаженном бедре Аккыз, отодвинув при этом полу шелкового платья. Другой рукой он притянул Аккыз к себе, беспорядочным, дрожащим от нетерпения движением зарылся пальцами в волосы, что только недавно укротил, наклонил ее голову и припал губами к шее. Он покрывал страстными, но быстрыми поцелуями шею Аккыз, изучая каждый изгиб, каждую впадинку, сладостно вдыхая особый аромат, который влюбленные чувствуют лишь в моменты накрывающей обоих страсти. Аккыз не сопротивлялась. Да и разве это было возможно? Она тоже подчинилась этому огню, что поглощал их с самой минуты, как Батуга вошел в покои. Отдавалась без остатка, отвечая на каждый поцелуй Батуги вздохом нестерпимого блаженства. Ее волосы снова спутались, лицо горело, а платье уже не оставляло потаенных и сокрытых участков тела. Танцующие тени пламени свечей покрывали таинственными кружевами стены покоев молодых супругов. Впереди была целая ночь, обещающая покой и долгожданное уединение для свидания двух любящих сердец. Ведь Батуга, спеша домой к любимой из Западного ханства и, словно предвидя особую ночь, предупредительно повернул ключ в их покоях и наказал всем во Дворце не беспокоить их с женой, чтобы не произошло. Батуга, не прерывая поцелуев, улыбнулся уголком губ своей догадливости и мысленно произнес: «Этой ночью ты все равно была бы моей, Аккыз. Ты навсегда моя — моя половинка судьбы». Аккыз, снова читая мысли супруга тоже ответила ему без слов: «А ты мой, Батуга. Мой с той самой минуты, как маленькая некрасивая девочка увидела тебя и дала меч. Я выбрала тебя, Батуга. Я выбрала нашу любовь и буду выбирать тебя всегда, какие бы испытания не послал нам Тенгри. И я тоже сдаюсь тебе в плен. Я готова быть пленницей этого нестерпимого блаженства. Все предначертанные нам вёсны — я твоя, мой Батуга».