***
«Как добралась?» Эфсун посмотрела на экран мобильного, и у нее потеплело на душе. Улыбнувшись, она набрала ответ отцу: «Все хорошо, папочка, уже заселилась в отель. Когда ты приедешь?». Дальше телефон замолчал. До чего же она соскучилась! Отец обещал приехать в Стамбул в один из тех дней, что она будет здесь. Понятно, что уже не сегодня, но, может быть, завтра. От желания обнять его у Эфсун чесались руки. «Папочка, милый папочка… — с грустью думала она. — Сумевший вырастить свою дочь человеком». Ей до сих пор не верилось, что всего каких-то несколько минут назад она видела в коридоре отеля госпожу Первин. Мать постарела. Нет, никаких седых волос или, боже упаси, морщин на ней замечено не было, но… Годы отразились на ее внешности, наложив отпечаток жизненного опыта, может быть, горького, а может и не очень. Почувствовала ли что-нибудь Эфсун, увидев мать? Она не могла ответить в точности, но и врать себе не хотела. Конечно, почувствовала. Сердце забилось чаще от волнения, а от досады испортилось настроение. Писали же, что ей будут проводить хирургическую операцию на кисти в Бельгии! Почему она здесь? Как теперь подготовиться к встрече с матерью, которая, теперь уж к гадалке не ходи, точно состоится? Эфсун не хотела с ней видеться, не хотела, ни за что в жизни! Как не хотела она двенадцатилетняя, чтобы мама бросала ее, но… Кто спрашивал? Ее ни разу никто не спросил, девочка, а чего хочешь ты? «Девочка, ты огонь» — вдруг некстати вспомнились настойчивые губы голубоглазого субъекта и его требовательные руки, умелый язык… О, этот паршивец явно обладал богатым опытом и точно знал, что нужно делать. Бесстыдник! Эфсун приняла холодный душ и, обернув себя всеми возможными махровыми изделиями, осматривала владения. Просторный номер в серо-розовых тонах, огромная двуспальная кровать с мягким изголовьем и шикарный вид на пролив были теперь в ее полном распоряжении. Напрягала только терраса, которую приходилось делить с соседним номером. Вообще, Эфсун любила террасы, любила сидеть в плетеном кресле за стеклянным столиком и, неторопливо попивая кофе, наслаждаться шумом большого города. Зная, что все это ненадолго, она впитывала в себя яркие впечатления и шла дальше, в свою обычно спокойную, размеренную жизнь. Однако теперь не многолюдный мегаполис, не пестрая толпа на улицах, не сине-зеленый Босфор в белых волнах-барашках составляли ее самое яркое впечатление, а нахальный тип в белоснежном поло с самыми ласковыми руками на свете. Эфсун вышла на террасу, перегнулась через перила, чтобы получше рассмотреть крыши разноцветных домиков внизу, и вдруг резко обернулась. Ее пронзило неприятное ощущение, будто кто-то смотрит на нее, будто она поймала чей-то недобрый взгляд. Но, кроме нее, на террасе никого не было, плетеная мебель соседнего номера была пуста. Эфсун передернула плечами и поспешила укрыться в своем номере. До вечера она должна была переделать кучу всего: отдать на отпаривание свои брюки и блузку, которые подготовила для открытия конференции, еще раз пробежаться по основным тезисам своей программы и хоть немного вздремнуть, чтобы не выглядеть отбившимся от стаи енотом с загадочными кругами под глазами. Планируя список дел, Эфсун услышала из недр своего организма недовольное урчание. Ну, конечно! Последний ее прием пищи был еще в самолете: крошечный квадратик омлета, тост с джемом и какой-то абсолютно резиновый злаковый батончик к кофе. Пожалуй, кофе на сегодня с нее точно хватит — в желудке, должно быть, плещется литра три, не меньше, а вот пообедать нормально надо, а то ей грозит свалиться с ног, не дождавшись торжественного открытия конференции. Эфсун сняла трубку на телефонном аппарате, расположенном на прикроватной тумбочке, следуя инструкциям, попыталась связаться с ресепшн, но ответом ей была тишина — связи не было. — Вот так всегда, а еще четыре звезды! — вознегодовала она на отельный сервис. Ей до ужаса не хотелось спускаться в ресторан да и вообще выходить из номера, и она прекрасно понимала, какая именно ситуация предшествовала этому нежеланию. — Нет, Эфсун, так не пойдет. Чему отец всегда учил тебя? За свои поступки нужно нести ответственность. Одевайся и дуй за едой. Никто там на тебя не набросится. «Надеюсь», — добавила она мысленно.***
В ресторане было малолюдно, видимо, основная часть постояльцев уже отобедала. Эфсун старалась держаться в стороне, прошлась под стеночкой, приглядела столик в самом дальнем конце зала, и вдруг… — Ну уж нет! Она могла даже не оборачиваться, чтобы узнать, чей это был голос, потому что узнала бы его из тысячи. — Аслы? Поверить не могу! — Я тоже! В первый же день конференции встретила тебя! Они с подругой не виделись несколько лет. Аслы, проучившись в Штатах на журналиста четыре года, решила вернуться в Стамбул. Здесь остались ее родители, которые и настояли на том, чтобы дочь получила образование заграницей, но Аслы сумела преодолеть их сопротивление и даже заняться тем, к чему больше лежала ее душа, — собственным блогом, посвященным эстетической медицине и косметологии. Эфсун тепло обняла ее, словно наконец встретила здесь родную душу, человека, на которого можно опереться в любых невзгодах. — Ты тоже живешь в отеле? — Да! На девятом, — Аслы рассмотрела ключ-карту в руках подруги. — Эх, жаль мы не соседи, мой номер в другом крыле. Я так взволнована! Три дня напряженной работы, нужно со всеми переговорить, взять интервью, заснять выступления… Представляю, как взорвется мой блог! Я иду к двум миллионам подписчиков. Иншалла, конференция поможет набрать эту цифру. — Иншалла! — А ты? Когда выступаешь? — Завтра. Какой по счету еще не знаю. — Нервничаешь? — Есть немного, — Эфсун повела плечами, вспоминая мать и противного Эмира. — Но ничего, прорвемся. Я три месяца готовилась к выступлению, уж как-нибудь не облажаюсь. — Я сделаю тебя звездой вечера, — рассмеялась Аслы. — Обещай мне кучу сторис завтра, буду пиарить самого добросердечного пластического хирурга в мире. Эфсун тоже рассмеялась в ответ и вдруг снова поймала себя на неприятном ощущении. Кто разглядывает ее? Она резко обернулась и наткнулась на голубые глаза-ледышки. Земля ушла у нее из-под ног. Эмир решительно направился в их сторону. — Это же… — Ничего не говори, — шепотом взмолилась Эфсун. — Он по мою душу. Я потом тебе все объясню. Аслы с недоумением посмотрела на подругу, но промолчала. Эфсун кивнула ей и, словно на эшафот, двинулась навстречу Эмиру. — Нам нужно поговорить, — заявил он без предисловий тоном, не терпящим возражений. — Сейчас. — Хорошо. Поднимемся в мой номер. Они в молчании дошли до лифта и даже сели в одну кабину. Эфсун старалась не смотреть на Эмира, но зеркальные стены сильно затрудняли эту задачу. Эмир же изредка подглядывал на нее, но его взгляд не сулил ничего хорошего. «Чего ему надо от меня? — в волнении размышляла Эфсун. — Вдруг он каким-то образом узнал обо мне от госпожи Первин?» И тут же сама себя одернула: «Не глупи! Не носит же мать в кошельке твою фотографию! Наверняка, в паре со своим эго прицепятся опять к этому идиотскому поцелую!» Лифт мучительно долго вез их до девятого этажа. Или же те несколько секунд наедине с нахальным типом показались Эфсун вечностью. Как бы то ни было, она с облегчением выскочила из кабины, как только двери открылись, как будто Эмир с минуты на минуту накинулся бы на нее. — Номер 909, — сообщила она, не поворачивая головы. — Только давай быстрее, я так и не пообедала. Умираю с голода. — Успеешь еще, — зло прорычал Эмир. — Ну, — Эфсун закрыла за ним дверь в номер и с вызовом уставилась на неожиданного гостя. — Говори быстрее, чего хотел. — Ты из железа, что ли, сделана? — прищурившись, поинтересовался Эмир. — Хочешь — целуешь, хочешь — отталкиваешь… Ты вообще что-нибудь чувствуешь при этом? Объясни, что это было. — Скажем, социальный эксперимент. Или, вот что. Мой психолог посоветовала мне выйти из зоны комфорта и поцеловать первого встречного незнакомца. Прости, но это был ты. — Ах, вот оно что, — протянул Эмир зловеще. — Я бы на твоем месте расстался с таким психологом в ту же секунду, как услышал подобное предложение. — Но ты не на моем месте. — И что ты прорабатываешь с этим… специалистом? Мне интересно, какие травмы лечатся подобными методами? — Детские травмы, господин Эмир, детские травмы. Его правая бровь вздернулась в удивлении. — Так ты услышала мое имя? А свое, по-прежнему, говорить не хочешь? — По сути, что такое имя, господин Эмир? — широко улыбнулась Эфсун. — Всего лишь набор букв, сплетение звуков, по какому-то сущему недоразумению обозначающее нас в этой жизни… В иных мирах нас будут звать совсем по-другому. — Не заговаривай мне зубы. И что там у тебя за детские травмы? Отец бросил? Или мать? Видимо, по сильно изменившемуся лицу Эфсун Эмир понял, что сказал что-то не то. — Тебя не касается! — крикнула она и выбежала на террасу, спасаясь неизвестно от чего. — Прости, — он нагнал ее там и остановился в нескольких шагах. — Прости, ляпнул, не подумав. — Я понимаю. Ты хочешь сделать мне больно. Но почему? Неужели я тоже ранила тебя, господин Эмир? Судя по всему, ты не обделен вниманием девушек. Сегодня одна, завтра — другая. Так что же такого, произошло, господин Эмир, что так тебя разозлило и обидело? Эмир слушал ее с раздраженным видом, а его ноздри при этом широко раздувались. Эфсун непроизвольно залюбовалась мощью, излучаемой этим мужчиной, и в памяти сами собой всплыли недавние сцены поцелуя, которые она теперь всегда будет бережно хранить в самом темном и укромном уголке своей памяти. — Ты можешь назвать хоть одну вменяемую причину своего пренебрежительного отношения ко мне? Эфсун опустила заметавшийся в смятении взгляд: — Что? Какое еще отношение? Какие вообще между нами могут быть отношения? — она заводилась с каждым новым словом, которое произносила. — Что ты себе надумал там, в тесной и темной каморке? Что я теперь твоя легкая добыча? Черта с два! Это была ошибка, понятно? И ничего не значит! Ты… ты… Эфсун вдруг на ум пришло то, что оттолкнет его со стопроцентной гарантией, и прежде, чем успела хорошенько обдумать свои слова, выпалила: — Да ты обычный водитель! На что ты вообще можешь рассчитывать, неудачник? Убирайся из моего номера немедленно и больше не смей появляться у меня на пути! — Хорошо, — спокойно произнес Эмир. — Хорошо. Полной достоинства походкой он вышел из номера и закрыл за собой дверь. Эфсун не верила сама себе. Неужели она действительно произнесла то, что произнесла? Как она вообще могла до такого додуматься? Умывшись холодной водой, Эфсун приложила руки к пылающим щекам. Ощущения были такие, словно у нее поднялась температура. — Ну ты даешь, Эфсун… — пробормотала она и открыла дверь на террасу. Свежий воздух немного отрезвил ее, она сделала глубокий вдох и вдруг заметила боковым зрением движение справа. Обернувшись, Эфсун застыла с раскрытым ртом. Из соседнего номера на их общую террасу вышел Эмир, на котором из одежды было только махровое полотенце, обмотанное вокруг бедер.