Инквизитор и его сестра: Чужак

Вспыхнув голубым, очередной элувиан, в который шагнули близнецы, потух. Они изумлённо оглянулись, и Эвелин вскинула помох, увидев в отражении за собой кунари с занесённым оружием. А в следующий миг поняла, что он не двигался. Десятка два воинов застыли в камне. Оттого тишина, зависшая в воздухе, казалась ещё страшнее. Якорь снова вспыхнул огнём. Вскрикнув, Максвелл рухнул на колени и, не глядя, выпустил энергию куда-то в сторону. Один из каменных кунари попал под удар и с грохотом раскололся. Обломки рассыпались по поросшей мхом дорожке, бегущей мимо двух статуй оленей со вскинутыми головами. Эвелин помогла брату подняться и закинула его руку себе на плечо, становясь для него опорой. — Ничего не напоминает? — скорее чтобы отвлечь его от боли, спросила она. Максвелл натянуто улыбнулся и с трудом зашагал вместе с сестрой вперёд. — Напоминает, конечно. Точно так же ты тащила меня на себе, когда мы шли по снегам от Корифея. Кажется, это было вечность назад. У меня же тогда точно так же руку разрывало от боли… — Создатель таки слишком любит повторения. Вдруг они услышали голоса. Женский — злой, полный ненависти и бессилия. Мужской — спокойный, почти безразличный и прекрасно им знакомый. Тяжело дыша, Максвелл из последних сил перебирал ногами, стремясь скорее подняться по ступеням, ведущим к невероятных размеров элувиану. Ещё никогда им не приходилось видеть настолько большой переход. Закатное солнце играло на идеально гладкой раме магического зеркала. — Твоё войско проиграло. Уходи и скажи кунари, чтобы больше меня не беспокоили. Они застыли, глядя на их старого товарища в совсем ином облике. Его простую дорожную одежду сменили позолоченные лёгкие доспехи, через плечо был перекинут густой меховой воротник. Убрав руки за спину, он с усталостью, смешавшейся с презрением, взирал на Виддасалу. Она же, что-то пробормотав, вскинула копьё, занесла руку для удара… Скорее, чем Эвелин успела поднять свой посох, глаза Соласа вспыхнули синим светом. В считанные мгновения тело Виддасалы охватил камень. Она так и осталась стоять с разъярённым лицом. Близнецы и эльф молча посмотрели друг на друга. Два года сильно изменили их троих. — Солас! — наконец выпалила Эвелин. — Я так рада тебя видеть, ты бы… Новая вспышка магии сотрясла Инквизитора. Оттолкнув сестру, чтобы её не задело, он попытался выпустить энергию в сторону. Но ноги его не удержали, Максвелл упал. Эвелин хотела было кинуться к брату, чтобы хоть как-то защитить от новой разрядки Якоря, как вдруг всё закончилось. Зелёное пламя потухло, и метка стала выглядеть как раньше — просто светлой полосой, перечёркивающей левую ладонь. — Это даст нам немного времени, — тихо сказал Солас и протянул Инквизитору руку, чтобы помочь встать. — У вас обоих, верно, много вопросов. — «Много»? Да я ими тебя так засыплю, что вовек не откопаешься! — с каким-то истерическим весельем Эвелин подскочила на ноги и кинулась на шею эльфу. До этого она никогда не позволяла себе настолько фамильярного общения с ним, да и сам Солас как-то держался особняком. Однако в этот раз он не отстранился, наоборот, даже приобнял девушку. — Ты всегда пыталась узнать суть вещей. И думаю, многое уже поняла сама. — Ты Фен’Харел, — сказал Максвелл. — Ужасный Волк из эльфийских легенд. В отличие от сестры, он не воспылал радостью от воссоединения со старым товарищем. Наоборот, весь вид Соласа говорил о том, насколько он изменился. Эти доспехи… Инквизитор видел подобные на эльфах, хранящих Храм Митал в Аборской глуши. Эта магия… Солас был вообще без посоха, не взмахивал руками, не делал ровно ни-че-го. Он одним взглядом обратил Виддасалу в камень и усмирил метку. Где же были эти силы, когда они сражались с Корифеем?.. Солас понял его мысли по глазам и осторожно отстранил Эвелин. Она же, ощутив перемену настроения брата, настороженно оглянулась на него. Его мрачный вид её только больше насторожил, однако она постаралась не подавать вида. — Это так, — подтвердил Солас. — Сначала я был просто Соласом. Фен’Харел появился позднее… это было оскорбление, которое я сделал предметом гордости. Ужасный Волк вдыхал надежду в моих друзей и внушал страх врагам… В точности как это делал «Инквизитор». — Так ты правда древний эльфийский бог? — не удержалась Эвелин. — Я узнала в храме… в твоём храме и в Вир Диртаре другую историю об Ужасном Волке. О том, как ты боролся с рабством и… — О том, что это ты создал Завесу, — закончил Максвелл. Его хриплый голос всё ещё был полон решимости, что больше пугало, чем располагало к разговору. — В древней библиотеке ты сказал Эви, что время ответов ещё не пришло. А сейчас? Ты объяснишь, что произошло тогда и что случилось сейчас? — Да, — медленно кивнул Солас и ненадолго замолчал, подбирая слова. — Я пытался освободить свой народ от рабства у мнимых богов. И снял оковы со всех, кто решился за мной пойти. Самозванные боги, эванурисы, на деле были просто слишком могущественными магами. Гордыня привела наш мир к грани, я лишь пытался предотвратить катастрофу. Они возненавидели меня за это и прозвали меня Фен’Харелом. А потом убили Митал… — Он помолчал, покачал головой. — Проступок, за который подходящим наказанием будет лишь вечное мучение. Она была лучшей из эванурисом, голосом разума… — Но Макс ведь видел её, — Эвелин перевела взгляд на брата. — Она теперь в теле Флемет, ведьмы из легенд, жива и здорова. — Да, первородцев моего народа не так легко уничтожить. Я знал, что не смогу избавить эльфов от них, просто убив, потому решил создать Завесу, за которой и остались в изгнании другие эванурисы. Тем самым я освободил эльфийский народ — и одновременно разрушил их мир. Все, что существовало лишь в присутствии Тени, погибло. Вир Диртар — пример одного из таких чудес. То же касается и эльфийского бессмертия. Стареть эльфы начали не из-за прихода людей, а из-за меня. Завеса отняла у эльфов всё, даже их самих. — Мне жаль, — взяв его за руку, Эвелин заглянула ему в глаза. — Ты… Ты просто пытался сделать мир лучше. Я верю, что, если бы не твоё вмешательство, сейчас всё было бы намного хуже. Быть может, мы бы и не говорили сейчас, потому что говорить было бы попросту негде. И некому. — Спасибо, — благодарно улыбнулся ей Солас, но было видно, что её слова скорее причиняли больше боли. — Это было прошлое. Что насчёт настоящего? — спросил Максвелл. — Я лежал в сонной тьме, пока в мире вспыхивали войны и проносились эпохи. Ещё слабый, я очнулся за год до нашей встречи. Та Сфера, которая была у Корифея — моя. Она накапливала в себе магическую энергию, пока я несколько тысячелетий провёл без сознания. Я был слишком слаб, чтобы её открыть, потому навёл венатори на артефакт. Предполагалось, что Корифей умрёт, открыв её. Когда он выжил, мои планы пошли наперекосяк. Опешив, Эвелин неверяще уставилась на него. — Это… правда? Это ты дал Корифею силу… — Он должен был погибнуть, — повторил Солас. — Я не мог предположить, что тевинтерский магистр действительно постигнет секрет бессмертия. — Значит, в чём-то Виддасала была права и сама Инквизиция появилась только благодаря тебе? — отметил Максвелл. Солас невесело улыбнулся в ответ. — Поверь, Корифей и без меня нашёл бы способ воплотить свои планы. — И… что ты теперь планируешь делать? — осторожно спросила Эвелин. — Ведь Сфера разбита… Освободившись от её рук, Солас задумчиво посмотрел на элувиан. Холодный голубой свет очерчивал его профиль на фоне быстро темнеющего неба. — Наказав эванурисов, я погубил и свой народ. Но надежда на возрождение ещё есть. Я спасу эльфийский народ, даже если это приведёт к гибели этого мира. — Что?! — воскликнула Эвелин. Инквизитор даже бровью не повёл. Почему-то его это даже не удивило. Возможно, подсознательно ждал подобного. — Ты собираешься уничтожить этот мир? — прямо спросил он. — К сожалению, да, — тихо ответил Солас. — Тогда мне придётся остановить тебя. — Я знал, что ты будешь пытаться… — Ты шутишь?! — не могла успокоиться Эвелин. — Солас, пожалуйста, скажи, что ты шутишь! Варрик же не просто так называет тебя «Смеюном», да? Это дурацкий розыгрыш, тебя на него Сэра надоумила? Эльф молча, просто смотря в её полные непонимания и ужаса глаза. — Не молчи! — выпалила она и ударила его кулаками по плечам. — Солас, прошу тебя, не молчи! Я не хочу в это верить! — Но придётся, Эвелин, — холодно отчеканил Максвелл. Солас взглянул на него и увидел ледяную ярость своего уже бывшего лидера. Огненный меч в зачарованных ножнах полыхал, отзываясь на гнев хозяина. — Нет! — всхлипнув, Эвелин опустила голову и упёрлась лбом в грудь эльфа. — Это всё неправда. Сон. Да, дурацкий сон. Вот сейчас Каллен меня растолкает, я проснусь в Зимнем дворце и… Взяв её за плечи, Солас сам отстранил девушку и сказал: — Я знаю, что это плохое решение. Но иногда нет другого выбора, кроме плохого решения. — Да ты просто плохо искал! Если бы ты сразу всё нам рассказал, мы могли бы вместе что-нибудь придумать!.. — Он не слышит тебя, — оборвал её Максвелл. — Неужели ты ещё не поняла, что всё произошедшее — Корифей, Брешь, Инквизиция, — это досадное недоразумение, вызванное ошибкой в его расчётах? Он возложит всех нас на алтарь, пожертвует всем, что мы сделали, лишь бы создать такой мир, который он желает. — Пойми меня правильно, — попытался возразить Солас. — Я проснулся в мире, где почти у всех связь разума с Тенью была отсечена Завесой. Я словно оказался в мире усмирённых. — То есть, ты нас даже за нормальных не считаешь? — Сначала так и было. Но вы оба показали мне, что я ошибся… снова. И это совсем не упрощает мне задачу. Я понимаю, что вы ни в чём не виноваты. Это я создал Завесу… ещё одну из многочисленных моих ошибок. — Так позволь помочь тебе и не допустить новую! — Эвелин снова поглядела ему в глаза. В ответ он вновь покачал головой. — Это моя битва. Лучше беспокойся за Инквизицию. Вашу Инквизицию. Остановив «Дыхание дракона», вы смогли предотвратить вторжение кунари. Если повезёт, они снова переключатся на Тевинтер. Это даст передышку в несколько лет. — Зачем? Чтобы через эти пресловутые «несколько лет» умереть во время нового конца света? — Максвелл выплёвывал слова, не переставая прожигать взглядом бывшего соратника. — Стесняюсь спросить, зачем тогда было мешать кунари, вернее, натравливать Инквизицию на них, если впереди нас ждёт только смерть? — Потому что вы показали мне, насколько ценен этот мир, — сохраняя скорбное спокойствие, ответил Солас. — Мне не приносит радости то, что я должен сделать. И пока этого не произошло, я хочу, чтобы народ, оправляющийся после Бреши, был свободен от Кун. — Зачем так утруждаться? — Я не чудовище, Максвелл. Если смерть неизбежна, пусть хотя бы жизнь перед ней будет нормальной, ведь конец в любом случае настигнет любого. Его слова только больше обозлили Максвелла. Пускай метка на руке больше не полыхала, он сам теперь был как огромный огненный шар, который хотелось обрушить на голову Соласу. — Гляди, сестра, перед нами новый Корифей, эльфийская и более гуманная версия! Он говорил, как много плохого сделали эванурисы, как гордыня и жажда власти погубила их, а сам ни в чём от них не отличается. Такой же надменный и высокомерный, смотрит на нас с тобой с высоты своего всесилия и многовекового опыта. Он сделал бремя одинокого Ужасного Волка великой целью, ради которой пройдёт по твоей и моей голове. И всё ради того, чтобы подстроить мир под собственные представления о нём… — Макс, остановись! Ты неправ! — попыталась вразумить его сестра. — И в чём же, скажи на милость? Ты правда веришь, что он делает это ради эльфов? Ради того, чтобы спасти культуру своего народа? Чушь! Если бы он правда радел за свой народ, то относился бы к ним совсем иначе. У него есть столько возможностей возродить их историю, поделиться с ними истинной летописью событий, поведать обо всех заблуждениях долийцев! Делал ли он хотя бы что-то из этого, пока мы странствовали вместе? Нет. И я не думаю, что занимался этим до нашей встречи или после того, как покинул Скайхолд. А знаешь почему? Потому что эльфы не пойдут за тем, кто их погубил. Нет, сестра, Солас действует исключительно по воле своей гордыни, которая не позволяет допустить, чтобы его дело по созданию некоего идеального мира осталось незавершённым. Солас его не перебивал. Он молча принимал все слова, которыми сыпал Инквизитор, как ранее принимал все удары кулаков Эвелин по своим плечам. — Брат, прошу, успокойся. Ссорой мы делу не поможем! — «Ссорой»? Сестра, ты себя-то слышишь? Это не какая-то «ссора» между старыми соратниками. Солас собирается уничтожить Завесу и возвысить эльфов. Ты хоть понимаешь, чем это грозит нам с тобой? Да война магов и храмовников с разорванным небом и рядом не стоят с тем хаосом, который начнётся, когда иссякнут те милостиво дарованные нам «несколько лет» мирной жизни! Всё разрушится, Эвелин. Не останется ни одного мирного уголка в Тедасе. Не останется места, где мы с тобой могли бы провести своё долго и счастливо. Солас, ты же не думал, что я приму это всё как данность? — Тот отрицательно помотал головой. — Отлично! Мне ужасно больно говорить это, но теперь мы… Агрх! Не сдержав крик боли, Максвелл упал на колени. Якорь вдруг снова заполыхал, ещё пуще прежнего. Бросившись к брату, Эвелин подхватила его за плечи, чтобы он не упал. Зелёные молнии точно плети хаотично били по земле вокруг, награждая ударами и Инквизитора, и его сестру. — В конце концов, только я мог бы нести эту метку и остаться в живых. Рыча от боли, Максвелл поднял голову к застывшему перед ними Соласу. Муки исказили лицо Инквизитора, но взгляд оставался таким же ясным и прямым. — Я… ещё не закончил, — с трудом выговорил он. — Знай, Солас. Я сделаю всё, чтобы тебя остановить… — Эльф вздохнул, понурив голову, и Максвелл почти выкрикнул: — Я остановлю тебя, запомни! А Эвелин… Эвелин докажет, что этот мир необязательно уничтожать!.. Ты слышишь? Солас!!! Он вздрогнул, точно слова ударили его, и поглядел на них, на двух близнецов, с одинаково горящими глазами и мучимые одинаковой болью. — Шанс вновь оказаться неправым для меня бесценен… друзья, — тихо сказал эльф. — Возьми меня за руку. Брат повернулся к сестре с немой просьбой. Всё поняв, она взяла его ладонь и протянула к Соласу. Тот крепко схватил её, а другой рукой резко сжал что-то незримое. Сквозь его пальцы мелькнул синий свет. Якорь вспыхнул в последний раз… и потух. Левая рука Максвелла опала и начала рассыпаться, тлея тёмно-зелёными углями. Она отвалилась до самого локтя, из которого начала капать кровь. — Живите, пока ещё есть время. Ещё не осознавая боль и потерю, Максвелл поднял голову. От усталости и измученности всё плыло перед глазами, но он ясно видел уходящего Соласа. Тот поднимался по ступеням к огромному элувиану и не оглядывался. Его чёрный силуэт на светло-голубом фоне навсегда запечатлелся в его памяти.