* * *
— Как семейная жизнь? — спросил Нил, когда они вернулись обратно к его мольберту. Питер немедленно встрепенулся. — О-о, просто замечательно. Нил... — он внезапно умолк и посмотрел на оригинального Нила. Нил внезапно ощутил ком в горле. — Ты назвал своего сына Нил? — у него дрогнул голос, и он закусил губу. Разумом Нил понимал, что его смерть причинит его друзьям боль. И что его "воскрешение" может стать для них таким же болезненным. Но те проблески боли, которые он видел, как бы они не пытались их скрыть — а может, именно потому что они пытались — потрясли его больше, чем он мог представить. Ни Питер, ни Моззи особенно не распространялись о своих страданиях. Но Нил все равно их чувствовал — в отстраненности Моззи, в крепком объятии Питера, в том, как они оба на него смотрели. Но ярче всего — и трогательнее для самого Нила — было то, что они оба не могли об этом говорить и отмахивались от всех упоминаний пережитого горя. И вот теперь оказывается, что Питер назвал своего сына в его честь. Питер пожал плечами. — Это показалось правильным. И я знаю, что это может выглядеть странно, но нам с Эл это помогло сделать шаг вперед и жить дальше. А теперь я, разумеется, оказался сразу с двумя Нилами... Как раз, когда я и без того думал, что дел просто невпроворот... Но ведь тебя здесь зовут как-то по-другому? — Теодор Нил Паркер. Я знаю, что Эллен на самом деле звали не Эллен Паркер, но для меня это всегда было ее имя. Хотел назваться Питером Паркером, но даже во Франции это звучало бы слегка фейком. Питер фыркнул от смеха. — Это точно. Хотя, учитывая твою способность прыгать с высотных зданий, оно вполне могло бы тебе подойти. — Но для тебя я всегда буду Нил. Питер на минуту, кажется, о чем-то задумался, потом тепло рассмеялся и хлопнул Нила по спине. — Ну и сентиментальная же мы с тобой парочка! Они вновь зашагали бок о бок по узким парижским улочкам. Пейзаж не мог отличаться сильнее, но Нил все равно ощущал себя в Нью-Йорке. Идущий рядом Питер, казалось, привез с собой частичку дома. — К слову о Теодоре. А где оригинал? — поинтересовался тот. Нил нацепил наиневиннейшее выражение лица. — Кто? Питер наклонил голову на бок. — Я знаю, что Моззи в Париже. Нил улыбнулся. — Он опустошает мою скромную коллекцию вин. Это его способ мести. Он ринулся в Париж, чтобы поскорее со мной увидеться, а теперь играет в "молчанку". — Он очень тяжело это перенес, — мягко сказал Питер. — Ты был ему как брат. Нил подумал, говорит ли тот только ли о Моззи. — Знаешь, — продолжал Питер, — когда Бут тебя похитил и все выглядело так, словно ты пустился в бега, Моззи был убежден, что ты не мог сбежать. Только не без него. Нил ощутил тяжесть на сердце. Душу сковал холод, и по телу пробежал озноб, несмотря на теплый вечер. Похоже, он серьезно недооценил, насколько друзья к нему привязаны. Не факт, что он заслуживал такой преданности. — Эй, теперь все позади. Ты здесь, — сказал Питер. — Правда? Питер положил руку ему на плечо, и Нил чуть не вздрогнул. Он соскучился по этому теплому, "заземляющему" прикосновению. — Правда. Как мы решим — так и будет.* * *
Моззи щедро плеснул себе еще вина. "Côte du Rhone" было поистине восхитительным. Этот иуда Нил определенно не растерял вкуса к изысканным нектарам. Париж. Из всех мест, куда Нил мог сбежать, он выбрал именно то, куда Моззи мечтал сбежать вместе с ним. И мало того, что он сбежал в Париж — он еще и разрушил все мечты Моззи об ограблении Лувра, поведав им обо всех их слабых местах. Отказаться от мошеннического образа жизни самому — это одно дело, но перечеркнуть такие возможности для всех честных людей их профессии? Не будь Моззи так рад, что Нил жив, он бы собственноручно его прибил. Черт, это была изумительная афера. Величайший трюк Нила Кэффри. Не то, чтобы Моззи собирался в этом признаваться. Если Нил хотел услышать от него похвалу, надо было поделиться с ним своим планом. Моззи сделал большой глоток и позволил алкоголю утешить сердце и подлечить душевные раны. Его размышления прервала открывшаяся дверь: на пороге появился Нил, а следом за ним — Костюм. — Костюм, — произнес Моззи, чуть кивнув Питеру. — Моз, — кивнул тот в ответ. — Быстро же, — прокомментировал Моззи, искренне впечатленный, что Питер появился в Париже всего через двадцать четыре часа после него. Питер улыбнулся. — И задержался только потому, что перед тем, как прыгнуть в самолет, мне нужно было получить одобрение Эл и поцеловать на прощание моего маленького мальчика. — И еще потому что полетел с плебеями коммерческим рейсом. Костюм нахмурился, не понимая, о чем тот, черт возьми, толкует, и Моззи улыбнулся, удовлетворенный произведенным эффектом. Питер был такой легкой и забавной добычей. Они вместе сели поглощать ужин, наскоро приготовленный Нилом — ну, настолько наскоро, насколько умел Нил. Сперва им было немного неловко снова оказаться одной компанией. После целого года попыток жить дальше, разом вернуться в прошлое было нелегко, особенно, когда никто не хотел об этом говорить. Но к тому времени, когда они открыли вторую бутылку вина — для Моззи третью, — они уже вновь вернулись к своим привычным дружеским отношениям. Разговор естественным образом свернул к приключениям маленького Нила, и на эту тему Питер готов был говорить без умолку. Было очевидно, что ребенок — его наидрагоценнийшее сокровище, и выражение отцовской любви на лице Питера что-то сладко задевало в душе Моззи. — Ты вернешься? — внезапно спросил Питер, бросив на Нила беспокойный взгляд. Моззи тоже к нему повернулся и задержал дыхание, на секунду воспылав надеждой. Он весь день попытался убедить Нила вернулся, но без толку. Но может, Костюм окажется более убедительным. Питер всегда имел на Нила совершенно особое влияние. Но Нил покачал головой и опустил взгляд. — Не думаю, что это хорошая идея... — Да ладно, Пантеры теперь в тюрьме, и ты сам сказал, что сейчас уже безопасно. И в Нью-Йорке тебе не опаснее, чем в Париже. Да и в любом случае, эти парни — европейцы, и гораздо больше шансов, что кто-то донесет им насчет тебя здесь, чем в Нью-Йорке, где у них нет связей. — Это не... — Оставь его в покое, Костюм, — с некоторой горечью бросил Моззи. — Нил не хочет возвращаться домой. — Ты не понимаешь, — тихо сказал Нил. — Почему ты предпочитаешь быть в тысячах миль от нас, в полном одиночестве и праздности? Нет, мы не понимаем, — решительно сказал Моззи. — Хотя бы съезди и познакомься с маленьким Нилом. 23 октября он отпразднует свой первый день рождения, — нажал Питер, не отрывая взгляда от Нила. — Мы... Мы бы очень хотели, чтобы ты был в этот день с нами. — Я не могу... Питер накренился вперед — Моззи не был уверен, в чем причина его замедленных движений: в вине или в самочувствии из-за смены часовых поясов — и ткнул пальцем в Нила. — Ты должен нам хотя бы это. — Да, должен, — эхом отозвался Моззи и тоже ткнул пальцем в Нила. — Ты очень много нам должен. — Моззи, ты пьян. — Ты тоже был набравшись, когда решил, что можешь вот просто нас бросить. Это было... это было... — Почему внезапно стало так трудно найти слова? — Это было неправильно. Ты, может, и считаешь, что все понимаешь насчет семьи, но нет, не понимаешь. Устраивать такие фокусы своим близким — это варварство. Питер энергично закивал. — В яблочко. — Он хлопнул Моззи по спине. — Этот Моззи — мудрый человек. Нил покачал головой. — Ребята, вы оба пьяны. — Это не означает, что мы неправы, — сказал Моззи. Нил опустил взгляд. — Я знаю. — В твоих рассуждениях есть серьезный пробел, — сказал Питер. — Ты оставил жизнь, за которую так упорно боролся, потому что хотел ее защитить, но эта жизнь не существует, если ты ею не живешь. Остается только моя. А Костюм впечатляюще глубок, когда слишком много выпьет.* * *
Чего Моззи и Питер, кажется, не понимали, так это того, что Нил не был уверен, что у него хватит сил, однажды вернувшись в Нью-Йорк, потом снова его покинуть. Когда он впервые бросил все и уехал, он был полон решимости не оглядываться. Начать все заново — он был в этом хорош. Он имел опыт. Он делал так всю свою жизнь, и в итоге это всегда срабатывало ему на пользу. Он был словно акула, плавающая в океане жизни. И ему нельзя было останавливаться, если он хотел выжить. Каждый раз, когда он так поступал, когда пытался хвататься за прошлое — именно тогда все шло под откос и страдали люди. Но, тем не менее, Питеру с Моззи все же удалось как-то убедить его хоть съездить в гости, серьезно пошатнув и его без того заколебавшуюся уверенность насчет дома. И вот, спустя два месяца Нил был здесь — стоял на крыльце дома Берков. И стоял очень долго, боясь, что совершил ужасную ошибку. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появилась Элизабет. — Заходи, Нил. Пути назад тебе уже нет, — сказала она и посторонилась, пропуская его внутрь. Эл тепло улыбалась, но в ее глазах было что-то такое, от чего Нил невольно напрягся. Она обняла его долгим теплым объятием, а потом, к неожиданности Нила, отвесила ему пощечину. — Это тебе за слезы моего мужа. Я знаю, Питер слишком счастлив, что ты снова у него есть, чтобы задумываться, что ты натворил, но кто-то должен это сказать. Ты позволил ему поверить, что он потерял брата — что он подвел сына. — Это не... — попытался оправдаться Нил, но поднятый палец Эл не дал ему закончить. — Ты умер, Нил. Ты умер у него на поруках, во время его расследования. Ты был его ответственностью. И даже хуже, он сделал тебя членом семьи. Как думаешь, что он чувствовал? Ты не имел права принимать такое решение. Ты причинил много боли, Нил. А мы даже назвали в честь тебя нашего сына, — добавила Элизабет, жестом показывая на середину гостиной. Там, на детском коврике и в окружении разнообразных игрушек, сидел другой Нил. Сатчмо взирал на него с почтительного расстояния. Маленький Нил был красивым мальчиком с большими голубыми глазами и светлыми волосами. "Настоящий Маленький принц", — с нежностью подумал Нил. — Мне очень жаль, Элизабет. — Я знаю. И я знаю, почему ты сделал то, что сделал. И я благодарна, что ты сделал все, чтобы Питер был в безопасности. Нил поднял на нее глаза и неуверенно улыбнулся. — Просто больше никогда так не поступай, — сказала Элизабет. В этот момент входная дверь открылась, и в дом влетел Питер, едва не врезавшись при этом в Нила. — О! Нил! — обрадовано поприветствовал он друга. — Я не ждал тебя так рано. Нил ничего не успел ответить — только внезапно осознал, что Питер сжимает его в объятиях. Но их выброс эмоций быстро прервало детское гуление. Питер отстранился и посмотрел через плечо Нила на своего сынишку. Выражение его лица изменилось, отразив такую любовь и нежность, каких Нил никогда у него не видел. Питер поцеловал Элизабет и направился к своему сыну. — Привет, малыш, папа дома, — произнес он, садясь на пол рядом с маленьким Нилом. При виде отца лицо мальчика осветила широкая улыбка. — Па! — сказал он. Питер нагнулся и осторожно поцеловал малыша в щечку, а потом пощекотал его, и тот захихикал. Видеть Питера таким — сидящим на полу прямо в костюме и туфлях и играющим со своим сынишкой — было очаровательно, и взрослый Нил ощутил, как его переполняет нежность. — Питер совершенно на нем помешался, — ласково произнесла Элизабет. — Теперь тебе придется сражаться с маленьким Нилом за его внимание.... У Нила внезапно встал в горле ком. Он посмотрел на Элизабет. — Конечно же, твое место в нашей семье никуда не делось, — сказала она, беря его за руку. — Но так будет только при одном условии: ты поклянешься никогда больше от нас не исчезать. Нил хотел заспорить, что пусть он исправившийся преступник, даже и с новой личностью, но прошлое в любой момент может за ним вернуться, но взгляд Элизабет сказал ему, что она отметет любые аргументы. — Пойдем, познакомимся с дядюшкой Нилом, — сказал сыну Питер. Он встал, поднимая мальчика с пола, и с ним на руках подошел к Нилу. — Нил, это дядя Нил. Нил, это маленький Нил. — Привет, маленький Нил, — сказал Нил, и едва тот уставился на него своими огромными голубыми глазами, как Нил осознал, что никогда больше не испытает желания отсюда уехать. Здесь была семья, за которую он упорно сражался и всеми силами защищал — его семья, его жизнь, и он был именно там, где и должен был быть. — Я клянусь, — прошептал он Элизабет.* * *
Позже, когда они уже наслаждались напитками в патио, а Питер жарил свое фирменное барбекю, Нил вытащил из внутреннего кармана подарок, разгладил чуть смявшуюся обертку и протянул его Питеру. — День рождения Нила только завтра, — сказал тот. Нил отрицательно покачал головой. — Это для тебя. — Для меня? Но у меня нет сегодня дня рождения, — запротестовал Питер, разрывая обертку. Нил пожал плечами. — Разве для того, чтобы что-то подарить, обязательно нужно, чтобы он был? — "Маленький принц", — с удивлением прочел Питер. — Это же детская книжка, нет? — Это французская классика. Я подумал, что тебе может понравиться. Там о летчике, потерявшемся в пустыне, — сказал Нил, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно обыденней. Питер кивнул. — Я знаю. Баобабы. Держу пари, тебе нравится слон в удаве. Нил посмотрел на Питера, пытаясь не выдать бушующих внутри эмоций. — На самом деле, мое любимое место — где Лис просит Маленького принца его приручить. В оригинале он говорит apprivoiser, что гораздо точнее. Лис объясняет, что это слово означает "создавать узы". И что, когда Маленький принц его приручит, золотой цвет пшеничных колосьев приобретет для него особенное значение. — "Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь", — процитировал Питер. — Я тоже это место люблю. Питер положил книгу на стол и проверил барбекю. — Оно еще и о том, как отыскать путь домой, — через некоторое время проговорил он. — И я думаю, я нашел его, — прошептал Нил.