Северная сторона

      Мона и Лейф прибыли на место преступления примерно через пятнадцать минут. В лесу, через длинную протоптанную тропу, лежала дорога к небольшой поляне, где сейчас собралось большое количество людей. Этот лес давно не видел такого количества гостей одновременно: обычно, здесь бывали охотники, грибники и путешественники, коих с каждым годом становилось всё меньше: близлежащая деревня умирала вместо того, чтобы расцветать, а лес, напротив, продолжал жить и цвести.       Летали птицы. Звучали затворы камер. На небе собирались тёмные тучи. Мона и Лейф пересекли черту, за которой собралась группа сотрудников полиции, и прошли к телу, которое было обвешано гирляндами, точно Рождественская ёлка, и которое совсем недавно сняли с дерева. Жертвой был мужчина, достаточно молодой. Как показалось детективам, ему не было и тридцати. Его тонкогубое, широкоскулое лицо выглядело поникшим: мертвенно-бледный цвет не давал и возможности подумать, что этот человек просто спит, а от гирлянд с острыми краями, которыми было перевязано всё тело человека, на коже остались заметные следы, мелкие царапины. На нём не было ничего, кроме белья, а он даже не замёрз. А вот безжизненный взгляд его ясных, светлых глаз, которые были открыты, привлекал к себе особое внимание, в то же время как и отталкивал. Было в нём что-то жуткое, помимо того, что он был абсолютно стеклянным и принадлежал мёртвому. Хотелось уже закрыть его веки, но, для начала, эти глаза были запечатлены на плёнке полицейских, и они же, в последствие, будут находиться едва ли не в центре схемы этого преступления.       — Кто это у нас здесь? — спросил Лейф, подходя к одному из детективов, что уже давно был здесь. Мужчина, бывший выше Лейфа ростом, с бородой, вечно серьёзный и местами не самый внимательный, курил, облокотившись о дерево, видно находясь в ожидании своих коллег и не проявляя особого интереса к трупу. Мона, тем временем, поздоровавшись с мужчиной кивком головы, не стала здесь останавливаться и прошла дальше, по пути здороваясь со всеми остальными. А детектив, к которому обратился Матсон, от его голоса чуть вздрогнул и повернулся к Лейфу, пожав его руку и продолжив курить.       — Его нашли ещё в полдень, на дереве, — детектив указал рукой в сторону, где было одно ничем не примечательное дерево со срубленным суком и дуплом. — Пара подростков, которые, по их словам, сразу же нам позвонили, а приехали сюда для того, чтобы бескультурно провести время. На велосипедах. Там есть следы, — мужчина указал в другую сторону, где от некоторого количества грязи действительно прослеживались следы от шин. — Если верить криминалистам, висел он здесь не так уж и мало времени, и дождь несколько испортил всю картину, а смерть наступила от удушья, что, как я думаю, вполне очевидно. Даже не знаю, что у них там произошло, но, судя по этой картине, его праздник не удался. Личность мы пока не определили, но это, я думаю, точно пролило бы свет на данное убийство. Может быть это подружка? Или родственники? Кто-нибудь, с кем он мог что-то не поделить? — мужчина нахмурил брови и отвернулся, задумчиво глядя в сторону тела незнакомца.       — Спасибо, Эмиль, — Лейф похлопал своего коллегу по плечу и двинулся в сторону тела, по дороге осматривая лес, в надежде заметить что-то существенное. В силу того, что совсем недавно был дождь, здесь не могло не остаться никаких следов убийцы. А о том, что это именно убийство, свидетельствовали, в первую очередь, связанные руки и ноги — не мог же он это сделать сам, чисто физически это совершенно не вписывается в реальность. «И за что только так с тобой», — пронеслось в голове у Лейфа, когда он приблизился к телу и посмотрел на молодое, испорченное смертью лицо, а после на шею, на которой крепко была перевязана гирлянда, в несколько слоёв: судя по всему, кто-то делал это с особой ненавистью и особенно большим желанием причинить настоящую боль.       Мона подошла к телу, присела рядом с ним на корточки и достала из кармана куртки резиновые перчатки. Девушка надела их, а после ненадолго замерла, глядя в глаза человека, который лежал здесь, точно главный экспонат в музее, к которому приковано внимание всех присутствующих и ради которого они все здесь и собрались. Всё напоминало в нём скульптуру: поза, форма тела, выражение лица и замерший взгляд стеклянных глаз — возможно потому, что они напоминали глаза фарфоровой куклы, он так и приковывали к себе внимание. Хенриксон коснулась его щёк и осторожно повернула голову сначала на левый бок, а потом — на правый, осмотрев его уши, линию роста волос и черты лица.       — Это уже не первый труп здесь, — начал Мортон, присев рядом. — Хотя предыдущее тело и было найдено уже очень давно, в муравейнике, но то дело было громким и, я думаю, ты его даже возможно слышала.       — Нет, я не припомню, — негромко ответила Мона. Изучив лицо, она убрала руки с головы и начала осматривать тело их жертвы. От ответа девушки на лице Мортона выразилось удивление. Он поджал губы, глядя на напарнику взглядом: «да как только ты можешь не знать», как будто ты информацию о деле, о котором Лейф ведёт речь, был обязан знать каждый человек в этом мире, а незнание считалось тяжким грехом и каралось сильнее, чем безверие.       — Я постараюсь восполнить твой пробел в знаниях, — Лейф посмотрел на тело, что лежало перед ними, и выдержал небольшую паузу. Именно сейчас в голове мужчины промелькнула мысль о том, что он не питает к жертве совершенно никакого сочувствие. Пустота, и ничего кроме пустоты в его душе — это было просто работой, а человек, что лежал перед ними — задачей, с которой предстояло разобраться. Это детектив осознавал и раньше, уже давно поборов в себе стремление проявлять эмпатию в таких ситуациях, однако всё же то, что эта мысль пришла сейчас, несколько покоробило и вызвало лёгкую дрожь. При взгляде на человека, которому ещё явно жить и жить; у которого явно были мечты, цели, стремления, планы, и чью историю можно было выдумывать на ходу, ровно как и собирать по крупицам жизнь жителей того дома — были мысли о том, что совершенно неправильно не рассматривать его как когда-то живого, дышащего человека. Что стоит проявить к нему больше уважения, больше сочувствия, но этого Лейфу нисколько не удавалось. «Кажется я — бесчувственная скотина», — именно это было последней мыслью Лейфа, от которой он хмыкнул, прежде чем мужчина начал говорить. — Этого человека нашли в муравейнике.       — Это ты уже говорил, — перебила Мона, не дав своему напарнику закончить свою мысль.       — Не перебивай меня, Мона, пожалуйста, я только начал, — Лейф сделал небольшую паузу в речи и прокашлялся. — Так вот, его нашли в муравейнике, — Мона недовольно нахмурила брови, продолжая осматривать тело в надежде заметить что-то ещё. — Судя по состоянию, этот человек был мёртв несколько лет, однако в муравейник попал явно уже после своей смерти и ещё там пробыл какое-то время, чисто по видовым ощущениям став большим домиком для сотен разных маленьких созданий. Личность не удалось определить: его никто не знал, как не нашлись и его родственники; в базах о нём не было ни слова. Как не удалось и найти преступника, составить схему преступления: детективы имели лишь смерть. Без всяких следов. Человека, не оставившего после себя ничего, — Лейф пожал плечами и отвёл взгляд.       — А почему это дело стало громким? — Мона остановилась и опёрлась локтем о своё колено, в полоброта повернувшись к Лейфу.       — Всё просто, Мона: потому что каждый боялся оказаться на этом же месте, — Лейф встал и, развернувшись, направился в сторону своих коллег, желая выяснить остальные детали дела и расспросить всех о том, что было до их приезда. Ведь было чувство, что они пропустили самую важную часть. Мона ещё какое-то время сидела на корточках, пока также не встала и не двинулась вслед за Лейфом — от этой истории ей стало недостаточно жутко и, ей показалось, что её внимания этот маленький рассказ всё же не стоил, а потому и останавливаться на рассуждениях об этом ей совсем не хотелось.