Стежок времени

Утром, ещё до прилёта офтальмолога, Крыс провидеофонил Милодару и рассказал, что удалось выяснить в Институте накануне. Связь была скверная – не только и даже не столько из-за расстояния, просто у Брастака были какие-то хитрые соединения в атмосфере, глушившие сигналы, – поэтому звонка ради обычного рапорта комиссар и не ждал, но у Крыса на чуть более свежую, несмотря на бессонную ночь, голову появилась одна идея. – Если Алисочка очутилась в прошлом, пусть и в отдалённом, до настоящего могли дойти какие-то её вещи, – сказал он. – Думаю, стоит дать о них объявление... вознаграждение, в конце концов, пообещать. Даже если, например, её сумка всплывёт на какой-нибудь отсталой планете у старьёвщика, можно будет собаку привлечь, – собакой в ИнтерГПоле называли молекулярный детектор* – разработчики первой, экспериментальной модели некогда придумали для прибора именно такое прозвище, и оно удивительно неплохо прижилось. – Давайте, – кивнул Милодар, но по нему было видно, что особых надежд на такие объявления он не возлагает. Да и Крыс тоже понимал, что шанс найти через них зацепку мизерный – одна только Галактика огромна, и похитителю достаточно просто выбросить вещи Алисы в вакуум или оставить их на каком-нибудь мелком астероиде, чтобы их никогда не нашли. Но мизерный шанс был лучше, чем совсем никакого. – Пришлите тогда список, что было у Алисы с собой, когда она уходила, – сказал комиссар, и экран передатчика погас. Крыс так и сделал (времени это заняло совсем немного, Алисочка взяла с собой мало вещей) – причём отправил он список не только Милодару, но и своим хакерам в туманность. После того, как его группа перешла на легальное положение, хакеры, конечно, именовались программистами и по всем документам состояли на службе у ИнтерГПола, однако работа у них оставалась во многом такой же. А главное, они могли лазать не только по компьютерам и передатчикам Галактической Федерации – на это у ИнтерГПола были и другие умельцы, – но и по разномастным средствам связи, разбросанным за пределами законопослушных районов. Если всё-таки за похищением Алисочки стоит кто-то из сепаратистов, её вещи могут обнаружиться в туманности. «Скорее всего, это будет что-то из техники, – прикинул он. – Планшет, передатчик, детекторы – отличные модели, а для Серой туманности так просто роскошь. Их будут беречь». В туманности имелись, разумеется, планеты, где было налажено своё производство, например, тех же передатчиков. Но получить что-то у них можно было только одним способом – взять такую планету под охрану. За охрану от всех прочих группировок владельцы заводов выплачивали своей крыше регулярный взнос – передавали им чуть ли не половину продукции. И поэтому, чтобы дело окупалось, всё остальное они продавали по совершенно запредельным ценам, и большей части пиратов было легче ограбить целую флотилию с грузом компьютеров, чем раздобыть даже хлипкий древний телефон «домашнего изготовления». День тянулся невыносимо медленно. Институтские сотрудники понемногу вернулись к работе – а что делать, если с территории всё ещё не выпускают? Только Рррр нервно слонялся между корпусами, то и дело поглядывая на небо – глупо, конечно, словно корабль офтальмолога мог неожиданно примчаться прямо к Институту, миновав искусственный спутник и космодром. Темпест и пристроившийся у него на плече Фффф пробовали вычислить возможные траектории «вертушки» – Крыс подошёл было к ним, но быстро запутался в их «азимуте-четыре», «балансе темпоральных масс» и «средней длине хроноразрыва с поправкой на погрешность Альджамини-Клейтона». К тому же Крыс постоянно невольно посматривал в небо – мало ли, вдруг связь со спутником откажет, как раз когда прилетит гравитолёт? – поэтому следить за разговором временщиков не получалось. Через пару часов перезвонил Милодар. – Не видели ещё? Объявления выложены, – мрачно сказал он. – Ну так отлично, а что случилось? – Вы сами уже забыли? У Алисы в числе прочего была в сумке бутылка воды. Самая заурядная, сделана в этом году, с самой обыкновенной «Куршумлийской» – таких только в Москве несколько тысяч. В итоге у нас скоро мгновенка сломается от перегрева: полсклада в Антарктиде забито этими бутылками. Этого Крыс не предвидел – всё-таки он плоховато ещё разбирался в жизни на Земле и таких тонкостей не знал. Он сам на полевые задания не брал с собой воды, ведь он мог в любой момент превратиться в кого-нибудь, кто может подолгу не пить. Ну а раньше, в Серой туманности, если ему и попадалась минералка, он выпивал её, не рассматривая, какого она там сорта: не на перепродажу же отправлять такую ерунду! – Мало ли что, – сказал он комиссару. – Одна бутылка из всех ваших тысяч может оказаться Алисиной. – Разумеется, просто времени жаль – столько людей можно было бы отправить заниматься более ценными уликами, – к молекулярной собаке пока что не рисковали приставлять роботов, слишком тонкое это было дело. – Когда такие улики появятся, я вам тут же сообщу. Ну конечно, для Милодара исчезновение Алисочки – только одно из дел, пускай и очень важное, вот он и переживает из-за того, сколько агентов пришлось туда припрячь... Избалованный всё-таки народ в Федерации (Алисочка не в счёт): у Крыса, бывало, вся команда с ним самим во главе корабль вручную латала после аварии, а этим хлюпикам лень посидеть и на кнопки понажимать. Вскоре объявление стало видно и при выходе в Космонет с Брастака – ох уж эта барахлящая связь... Но Крысу никакой воды на экспертизу не присылали – если эту «Куршумлийскую» здесь и закупают, то уж, естественно, не в литровых бутылках. Когда рыжее брастакское солнце уже перекатилось за зенит, поступило наконец-то сообщение с искусственного спутника: прилетел офтальмолог. – Жжжж, направьте встречать его только кого-то из ваших подчинённых, – сказал Крыс полицейскому. – Пусть все институтские сидят за оградой, чтобы не сбежал никто. Даже сам Крыс решил остаться – последить, не попытается ли кто-то прорваться через силовой барьер. Как там звучит это русское выражение? «На воре шапка горит». На некоторых планетах, которые постаромоднее, в таких ситуациях в немалой степени полагались на детектор лжи – но на Земле бум этих якобы детекторов прошёл ещё задолго до рождения Алисочки. Без миелофона не определишь, кто из брастаков заволновался из-за нечистой совести, а кто просто боится, что ему в глаз будут капать какую-то неизвестную гадость. Крыс бы, допустим, тоже от такого нервничал, даже если бы был непричастен к краже. С космодрома послышался шум гравитолёта, и ещё через четверть часа вдалеке показались тот же гостевой автомобиль, что привёз накануне с космодрома Крыса и Темпеста, и полицейский флаер. Офтальмолог оказался гуманоидом, типичным таким бородатым и очкастым доктором, только ростом не больше метра и с единственной гибкой пружинящей ногой (Крыс после минутного замешательства вспомнил, что так выглядят жители гигантской планеты системы Менкента – несколько лет назад один помогавший туманности чиновник, по происхождению землянин, угодил там под суд за то, что обозвал менкентиан дафлпадами**). – Доктор Пюнкав, – пробасил офтальмолог. – Привёз жидкость для снятия линз. – У вас её на всех местных сотрудников хватит? – уточнил Крыс. – На весь город, если понадобится, – бодро ответил Пюнкав и с помощью полицейских выволок из машины чемодан вдвое больше себя самого. В чемодане в пенопластовых ячейках лежали сотни тщательно запечатанных пузырьков. – Этот препарат абсолютно безвредный, – продолжил Пюнкав, повернувшись к насторожившимся брастакам и открывая первый пузырёк. – Если в глазу нет биопротетической линзы, у вас просто на несколько секунд потекут слёзы, и всё. Первыми на проверку подошли Фффф и Лл-ммм. Пюнкав капнул каждому в глаз из своего пузырька; оба отчаянно замигали, смаргивая мгновенно взбухшие слезинки, но Фффф по-прежнему мигал зелёным глазом, а начальник охраны – светло-серым. Убедившись, видимо, что в процедуре нет ничего страшного, другие сотрудники приободрились, и дело пошло быстро. Некоторые брастаки смущались и косились вниз, когда у них из глаза начинали литься слёзы, некоторые, как Фффф и Лл-ммм, старались поскорее и по-деловому избавиться от досадной помехи, быстро моргая – но цвет глаз ни у кого после капель не менялся. Но вот одна практикантка исторического отдела, как только препарат попал ей в глаз, жалобно завизжала, закрывая мордочку лапами, между которыми что-то краснело. Однако, как только двое полицейских скрутили её, выяснилось, что её глаз оставался синим, просто распух: у неё оказалась редчайшая аллергия на один из компонентов жидкости. Пюнкав был готов и к таким сюрпризам – жестом фокусника он выудил откуда-то упаковку противоаллергена, дал его брастачке, и за несколько минут опухоль и покраснение исчезли, а полицейские долго извинялись за недоразумение. Мало было получившейся из-за суматохи задержки, так ещё оставшиеся сотрудники снова заробели и подходили теперь менее охотно. Синие, серые, зелёные глаза… Крыс кисло смотрел на них. Если и этот след окажется ложным, что дальше? Проверять на линзы весь Брастак? Вдруг у одного из сотрудников, до этого чинно стоявшего в очереди, видимо, сдали нервы. Заорав так, что у Крыса уши заложило, он понёсся прочь – причём не к силовой ограде, а к ближайшему корпусу Института, рассчитывая, похоже, затеряться там в коридорах. Но ещё на полпути его настиг парализующий заряд из пистолета Темпеста. – Хорошая реакция, – одобрительно сказал Крыс, подбирая растянувшееся на земле котообразное и передавая его Пюнкаву. – Да ладно, ничего особенного, – отмахнулся Темпест. – В Институте всех исследователей тренируют – мало ли какие опасности в прошлом встретятся. Что за сотрудник-то, Фффф? – Оо-аа-ии-ззз, – сказал директор. – Старший лаборант в отделе техобслуживания… Пюнкав между тем приподнял старшему лаборанту веко и капнул туда препарата. Зелёный глаз заслезился, как и у всех, но с каждой вытекавшей слезой в нём всё сильнее проступала желтизна. Когда Оо-аа-ии-ззз пришёл в себя, его глаз был ярко-жёлтым, как лимон.