Стежок времени

К тому времени, когда приехал Алик Борисович, Алисе снова стало полегче – наверное, потому, что, поев бульона, она прилегла, пытаясь если не отдохнуть, то хотя бы успокоиться. Услышав звонок в дверь, она выходить не стала – если это был кто-то чужой, Алиса не хотела лишний раз светиться, а Алика Борисовича шокировать с порога не хотелось. Она слышала, как он снял куртку, вымыл руки, как они с Шурочкой о чём-то перешёптывались, к счастью, тихо... – Ну что, Шуронька, где же наша пациентка? – бодро начал врач, входя в комнату. Наверное, из-за более тусклого освещения – свет Шурочка ещё не включала, а лучи вечернего солнца пробивались из-за домов и деревьев лишь постольку-поскольку – сходство Алисы с её собственной одиннадцатилетней версией в глаза не бросалось, потому что, увидев её, он спокойно улыбнулся и по-деловому сказал: – Добрый вечер. Меня Алик Борисович зовут... Шура сказала, что у вас какое-то недомогание. Что случилось? Касательно его память Алису подвела, как выяснилось, меньше: ну разве что он был менее высоким и толстым, чем казался ей тогда, да с широко улыбающегося лица смотрели необычайно усталые глаза. – Здравствуйте, Алик Борисович, – сказала Алиса, присев на кровати. – Меня зовут Алиса Игоревна Селезнёва. – Вот везёт же мне в последнее время на Алис! Редкое же вроде имя, а что-то стало попадаться там и сям. Как раз только что вашу маленькую тёзку осматривал. – Амнезия после удара о троллейбус? – А, Шурочка рассказала уже? Да, она самая. Хоть имя вот вспомнила, и то хорошо... – А вы ей и Юле Грибковой говорили о том, как копали на даче гусиный лук? – спросила Алиса. Алик Борисович ошарашенно посмотрел на неё: – Как... откуда вы узнали? Я же на дачу только на этих выходных ездил, один, даже Шурочка эту байку не слышала ещё... Я только сегодня подумал: а не рассказать ли детям в больнице завтра о гусином луке? Значит, Алиса сбилась, когда именно она в первый раз выслушала ту историю... Ну что ж, получилось в итоге даже эффектнее. – Видите ли, Алик Борисович, – чувствуя дежавю – ведь всего несколько часов назад ей пришлось растолковывать то же самое Шурочке! – начала Алиса, – я и есть та самая девочка якобы с амнезией. Так получилось, что я вот уже второй раз угодила к вам из двадцать первого века, – и она снова кратко объяснила про миелофон, про нынешнее похищение и про то, почему нельзя помчаться в милицию и выложить им всю правду. Алик Борисович так и сел прямо на подоконник, чуть не сбив стопку Шурочкиных учебников. Сама Шурочка, тихонько подойдя, зажгла свет, и он тихо охнул, явно разглядев схожесть двух Алис. – Такого просто не бывает, – наконец сказал он. – Можете взять у меня анализы крови, отпечатки пальцев, сверить с анализами Алисы из больницы, – торопливо предложила Алиса. – Анализы крови! – Алик Борисович спохватился. – У вас же вроде со здоровьем что-то не то – или это вы так сказали? – Да нет, это как раз правда. Я бы и не стала вам всё рассказывать – и так уже время взбаламутили так, что в Институте заморочатся разбираться... – но у меня непонятные боли в животе. После того, как удалось прилечь, вроде полегче стало, но всё равно сильно очень ноет. Как мне ловить моего похитителя, если он мне какую-нибудь вытяжку поганок вколол? – Ну-ну, на поганки непохоже, вы бы тогда сильнее расклеились, – ободряюще сказал Алик Борисович, раскрывая чемоданчик. Судя по всему, он, полностью переключившись на лечение, даже от шока оправился. Вот что значит – преданный делу врач... Осмотр по сути мало чем не отличался от того, что проводит аппарат-диагност – только на большинство вопросов, которые приходилось задавать специалисту-человеку в двадцатом столетии, диагност отвечает сам, считывая данные пациента. В конце концов Алик Борисович покачал головой и сказал: – Ну что, Алиса Игоревна, это действительно не аппендицит, язву, отравление или внутреннее кровотечение тоже не напоминает. Но, возможно, у вас там что-то по женской части, и тут уже я ставить диагнозы не рискну. Давайте вы к одному моему другу съездите: один из лучших врачей, кого я знаю, в Первой градской работает. – Но как же вы меня будете регистрировать? Я же не могу опять изобразить потерю памяти. Он подумал, помялся, но потом, похоже, решился: – Попробуем без регистрации обойтись. Я скажу Олегу... его Олег Иванович зовут... что у вас родня в партийной верхушке. – И он поверит? – удивилась Алиса. Ведь можно же запросто посмотреть... хотя нет, тут ведь даже самого захудалого интернета нет, посмотреть негде. – Уже пару раз приходилось перенаправлять к нему пациенток, – ответил Алик Борисович. Больше он на этот счёт ничего не пояснил, но Алиса прикинула: к нему приходят лечиться девочки максимум из старшей школы, Олег Иванович специалист «по женской части»... нет уж, подробностей не нужно. – Но мне всё равно придётся замаскироваться, – сказала она. – Мой похититель ведь вполне может расспрашивать обо мне других – а может, он вообще здесь где-то поблизости. – Мне косметический набор мама из Чехии привезла, – подала голос Шурочка. – Я им редко пользуюсь, яркий очень, вот и вам внешность поменяет. – Спасибо, Александра Васильевна, но главное для меня – с причёской что-то сделать, – Алиса демонстративно взлохматила пальцами свои короткие волосы. – Меня по ней узнают везде. Шурочка замолкла. Алиса её не торопила: в конце концов, ей и так сделали огромное одолжение, разрешив тут остановиться, так что у Шурочки есть полное право отказаться ещё и возиться с маскировкой. – В больнице у нас на Новый год и Первомай праздники проводятся, спектакли ставим для ребят, – пришёл на помощь Алик Борисович. – Я погляжу, может, в кладовой есть какой-нибудь подходящий парик. Пока всё складывалось неплохо, но от Алисы не укрылись тревожные взгляды, которыми обменивались Алик Борисович и Шурочка. Ещё бы, кому понравится, когда тебе в и без того тесную квартиру свалится гостья из будущего века, за которой вдобавок гонится преступник? Если бы не её загадочные боли, Шурочка бы не пустила её на порог, как только узнала бы, что история Моники Дортон выдумана от начала до конца. «Как только этот Олег Иванович скажет наконец, что со мной случилось, срочно пойду искать саморца, чтобы не задерживаться здесь ни на минуту дольше, чем надо...» Однако ведь саморец – это ещё полбеды. Как дать о себе знать спасателям-временщикам? Им ведь и в голову не придёт искать её в двадцатом веке... если они вообще поняли, что её увезли на машине времени – а это отнюдь не факт, следы переносных машин исчезают быстро. Попробовать влезть в другой временной поток, в квартиру Николая Николаевича – соседа Коли Наумова? Да нет, исключено. Алиса твёрдо знала основные законы хронотехники: тогда катастрофа будет неминуема. Но что тогда делать? Даже если она устроит что-нибудь из ряда вон выходящее – скажем, начнёт кричать о том, что она из будущего, посередине Красной площади, – через сто с лишним лет об этом забудут начисто. Если уж спасение Колеиды учебники истории превратили в опрыскивание духами, то о припадке безумия какой-то безвестной туристки умолчат даже газеты. А зеваки послушают её и пойдут дальше по своим делам – вон способность Крыса к превращениям, он рассказывал, съёмочная группа вообще едва замечала, должно быть, не желая заморачиваться и предпочитая думать, что это просто ловкость рук... Вдруг Алиса хлопнула себя по лбу. Ну разумеется! Себе-маленькой показываться нельзя – иначе от путаницы с двумя потоками памяти можно довести себя и до настоящей амнезии. Юля, её бабушка и одноклассники отпадают тоже – узнай они хоть чуточку больше того, что им уже известно, обязательно вмешаются в ход времени. Но ведь, кроме них, в одном заколоченном доме сейчас обосновались Крыс и Весельчак У! Нужно только попасться на глаза Крысу – в маскировке, конечно, а то ход времени тоже закуклится – и как-то подстроить, чтобы он её как можно надёжнее запомнил, а двенадцать лет спустя сообразил, что это была именно она. Лучший способ для этого, пожалуй – намекнуть ему на какие-то их совместные приключения, пережитые уже намного позже кражи миелофона. Да хоть на расследование на «Галактиане». Крыс-здешний ничего не поймёт, «Галактиану» на его памяти и строить-то не начали, а вот её муж вспомнит и догадается, что это она послала сигнал. Пока Алиса всё это обдумывала, Алик Борисович дозвонился до своего друга из Первой градской. Говорил он почти шёпотом, поэтому Алиса даже подскочила на месте, когда раздался стук трубки и затем обычный бодрый голос: – Олег Иванович сейчас в отъезде, но он вернётся через пять дней. «Пять дней!» – уныло повторила про себя Алиса. Она терпеть не могла сидеть и ждать у моря погоды. Ну что ж, ладно, по крайней мере, Крыс-прошлый будет в Москве ещё долго. А раз боли её скручивали не от язвы или от аппендицита, есть надежда, что пять дней она продержится.