Lena Black and thе thread of fate

POV Гарри Поттер Войдя на другой день утром в Большой зал, я, Рон и Гермиона первым делом увидели Малфоя, который рассказывал окружившим его слизеринцам какую-то забавную историю. Заметив меня, Драко смешно изобразил обморок, и вся компания схватилась за бока от хохота. — Не обращай внимания на этого идиота. — шепнула мне на ушко шедшая за мной Лена. — Просто не обращай, и все… — Эй, Поттер! — взвизгнула похожая на мопса Пэнси Паркинсон. — Поттер! Оглянись! Сзади тебя дементоры! У-у-у-у-у! Я, нахмурившись, сел за стол гриффиндорцев рядом с Джорджем. — Вот, возьми расписание уроков для третьекурсников. — Джордж протянул несколько кусков пергамента. — Что с тобой, Гарри? — Это все Малфой. — сказал Рон, садясь рядом с Джорджем по другую сторону и кивнув на соседний стол слизеринцев. Джордж взглянул на Малфоя — тот опять закатил глаза в притворном ужасе. — Гнусный тип, — сказал он спокойно. — Вчера вечером в поезде, когда в вагон вошли дементоры, он так не петушился. Вбежал к нам в купе, весь трясся от страха. Помнишь, Фред? — Чуть в штаны не наложил. — Фред бросил на Малфоя полный презрения взгляд. — Честно говоря, — сказал Джордж. — Я и сам испугался этих красавцев. — Смотришь на них, и как будто все внутренности у тебя заморозило. — подхватил Фред. — Но ведь никто в обморок не упал. — тихо проговорил я. — Выкинь из головы. — ободрила меня Лена. — Отцу однажды пришлось поехать в Азкабан, помнишь, Фред. Он говорит, что страшнее места на земле нет. Несколько дней не мог опомниться. Дементоры, сказал, высасывают из живого человека все крохи тепла и радости. Большинство узников по-настоящему сходят с ума. — Посмотрим, как Малфой будет веселиться после первой игры, — сказал Фред. — Ведь первый матч сезона — Гриффиндор против Слизерина. Единственный раз, когда я столкнулся с Малфоем на поле лицом к лицу, вид у того действительно был плачевный. Я повеселел и налег на сосиски с жареными помидорами. Гермиона углубилась в расписание уроков. — Прекрасно! Сегодня у нас несколько новых предметов. — радостно сообщила она. — По-моему, Гермиона, они что-то напутали с твоим расписанием. — Рон заглянул ей через плечо. — У тебя по десять уроков в день. Столько в учебное время не умещается. — Я справлюсь. Мы все обсудили с профессором МакГонагалл. — Нет, ты только посмотри, — рассмеялся Рон. — Сегодня утром в девять часов у тебя Прорицание, а под ним, тоже в девять, Изучение маглов. И вот еще. — Рон пониже нагнулся над расписанием, не веря глазам. — Чуть ниже Нумерология, и тоже в девять. Конечно, ты у нас самая умная. Но не до такой же степени, чтобы присутствовать на трех уроках одновременно. — Не говори глупостей, — сказала Гермиона. — Разумеется, я не буду в одно время сразу на трех уроках. — Ну, а как же тогда… — Передай мне, пожалуйста, джем. — прервала его Гермиона. — Но… — Скажи, Рон, почему тебя так волнует мое расписание? Я ведь тебе уже объяснила, что мы все обсудили с профессором МакГонагалл. Как раз в эту минуту в Большой зал вошел Хагрид. На нем была кротовая шуба, в огромной ручище он держал за хвост дохлого хорька и рассеянно им помахивал. — Привет! — помедлил он у стола гриффиндорцев. — Вы мои первые в жизни ученики. Сразу после обеда. Я сегодня, это, как его… с пяти утра на ногах… Готовлюсь к уроку… Волнуюсь, конечно… Учитель!.. Нет, честно… Большой зал быстро пустел, ученики спешили на первый урок. Рон посмотрел в расписание. — Надо спешить. Прорицание на самом верху Северной башни. Туда идти минут десять, не меньше. Мы допили чай, попрощались с Фредом и Джорджем и пошли к выходу. Когда проходили мимо слизеринцев, Малфой опять изобразил обморок, а его подпевалы разразились хохотом. К Северной башне идти и идти. За два года в Хогвартсе мы не успели исследовать все закоулки замка, а в Северной башне и вообще не были. — Наверное, есть более короткий путь. — задыхаясь, проговорил Рон на площадке восьмого этажа. На одной из стен висел большой холст, на котором ничего не было, кроме зеленого луга без всяких признаков жизни. — Наверное, нам сюда, — махнула рукой Гермиона в сторону коридора, идущего вправо. — Вряд ли, — возразил Рон. — Он ведет к Южной башне. Видишь, из этого окна видна часть озера… Я с любопытством рассматривал полотно с лугом. Справа появился толстенький серый в яблоках пони, мирно пощипывающий траву. Я уже привык к картинам, персонажи которых покидают рамы по собственному усмотрению, но каждый раз не мог от них глаз отвести. Следом за пони вышел упитанный коротышка, бряцая рыцарскими доспехами. Он, как видно, только что упал со своего пони — из бронированных наколенников торчали зеленые травинки. — Эй! — закричал он, увидев меня, Рона и Гермиону. — Как смеете вы, подлые людишки, вторгаться в мои владения? Пришли поглазеть, как я упал? Прочь отсюда, негодяи! Бешеные псы! Мы с изумлением глядели, как крошечный рыцарь, обнажив меч, стал яростно им потрясать. Но меч был слишком велик, рыцарь замахнулся, не рассчитав силы, потерял равновесие и пал ничком на траву. — Вы не сильно ушиблись? — спросил я, подойдя ближе к картине. — Пошел отсюда, подлый трус! Жалкий проходимец! Крошка рыцарь поднялся на ноги, схватил рукоять меча, дернул, но меч глубоко ушел в землю и, как он ни тянул, не поддавался. Рыцарь опять плюхнулся на траву, поднял забрало и отер с лица пот. — Послушайте, — воспользовался я передышкой в борьбе с мечом. — Мы ищем Северную башню. Может, вы знаете, как туда пройти? — Вы сбились с пути! — гнев рыцаря как рукой сняло. Он вскочил на ноги, клацнув доспехами. — Следуйте за мной, друзья! Мы достигнем цели или геройски погибнем в схватке с врагом! Еще раз безуспешно дернул меч, попытался влезть на толстяка-пони — не смог, но это не остудило его пыл. — Тогда пешком, сэры и прекрасная леди! За мной! И он помчался, бряцая доспехами, к левому краю полотна. Выскочил из рамы — только его и видели. Мы сорвались с места, следуя за удаляющимся лязгом. Иногда рыцарь появлялся, вбежав в очередную картину, и опять исчезал, слышался только шум его доспехов. — Крепите дух пред тяжким испытанием! — крикнул на высокой ноте рыцарь, объявившись среди растревоженных дам в кринолинах. Полотно с дамами висело на стене в самом начале узкой винтовой лестницы. Шумно отдуваясь, я, Рон и Гермиона потопали вверх по крутой спирали ступенек и наконец услыхали над головой многочисленные голоса — значит, кабинет прорицаний где-то совсем рядом. — Прощайте, друзья! — крикнул рыцарь, ныряя головой в картину со зловещего вида монахами. — Прощайте, мои соратники! Если когда-нибудь вам понадобится благородное сердце и стальные мускулы, кликните сэра Кэдогана! — Кликнем, — сказал Рон, едва рыцарь пропал из виду. — Когда понадобится сумасшедший. Еще несколько ступеней, и мы очутились на тесной площадке, где столпился весь класс. На площадку не выходила ни одна дверь. Рон толкнул меня и указал на потолок — там была круглая дверца люка с бронзовой табличкой. «Сивилла Трелони, профессор прорицания». — прочитал я. — Как же мы туда попадем? И точно в ответ на его недоуменный вопрос, дверца люка внезапно открылась и прямо к моим ногам опустилась серебристая веревочная лестница. Класс в изумлении притих. — Только после тебя. — улыбнулся Рон. И я полез первый. Я очутился в очень странном классе. Скорее это был не класс, а что-то среднее между мансардой и старомодной чайной. В комнате, погруженной в красноватый полумрак, теснились примерно двадцать круглых столиков в окружении обитых пестрой тканью кресел и мягких пуфиков. Шторы на окнах задернуты, многочисленные лампы задрапированы темно-красным шелком. Было очень тепло и душно, в камине под заставленной странными вещицами каминной полкой горел огонь, издавая тяжелый дурманящий аромат. На огне закипал большой медный чайник. Круглые стены опоясаны полками. Чего только на них не было: запыленные птичьи перья, огарки свечей, пухлые колоды потрепанных карт, бесчисленные магические кристаллы и полчища чайных чашек. За мной из люка показался Рон, скоро к нам присоединился весь класс, говоривший почему-то шепотом. — Где она? — спросил Рон. Откуда-то из полумрака раздался приглушенный, почти неземной голос: — Добро пожаловать. Как приятно видеть вас наконец в вашем физическом облике. Лена, что привело тебя сюда. Я и весь класс обернулись. Сзади нас стояла моя крестная — Лена Дюма. На ней сегодня была синея мантия, волосы спокойно лежали на ее плачах, а на голове синея остро конечная шляпа. — Хотела чтоб вы погадали, но вижу я не вовремя. — Нечего страшного милая, присаживайся. Мне сначала показалось, что в свете камина появилась большая блестящая стрекоза. Профессор Трелони была очень худа, толстые стекла очков многократно увеличивали и без того огромные глаза, на плечах газовая в серебряных блестках шаль. С тонкой шеи свисают бесчисленные цепочки и ожерелья, пальцы и запястья украшены перстнями и браслетами. — Садитесь, деточки, садитесь. — профессор приглашала учеников, как дорогих гостей. Толкаясь, стали рассаживаться: кто в кресло, кто на пуф. Я, Рон и Гермиона сели вокруг одного стола. — Приветствую вас на уроке Прорицания. — сама Трелони села в широкое кресло возле камина. — Меня зовут профессор Трелони. Скорее всего, вы до сих пор еще меня не видели. Я редко покидаю свою башню. Суета и суматоха школьной жизни затуманивают мое внутреннее око. Никто ничего не ответил на это неожиданное заявление. Сивилла Трелони легким движением плеч поправила шаль и продолжала: — Так, значит, вы избрали Прорицание, самое трудное из всех магических искусств. Должна вас с самого начала предупредить: я не смогу научить многому тех, кто не обладает врожденной способностью ясновидения. Книги помогают только до определенных пределов… Я с Роном, улыбнувшись, взглянули на Гермиону, которую слова профессора прорицания ошеломили: как это книги хоть в чем-нибудь бессильны помочь?! А Трелони тем временем продолжала: — Многие ведьмы и колдуны, как бы талантливы ни были в своей области, скажем, внезапных исчезновений, не способны рассеять туман, застилающий будущее. —профессор переводила взгляд с одного возбужденного лица на другое. — Этот дар дается немногим. Вот вы, — неожиданно обратилась она к Невиллу, который чуть не свалился с пуфа. — Не могли бы вы сказать, как себя чувствует ваша бабушка? Здорова? — Надеюсь. — дрожащим голосом ответил Невилл. — Я бы на вашем месте не была столь уверена. — сказала профессор Трелони, и пламя камина заиграло на ее длинных изумрудных серьгах. Невилл прерывисто вздохнул. А профессор невозмутимо продолжала: — В этом году мы будем изучать основополагающие методы прорицания. Первый семестр посвятим гаданию по чаинкам. Во втором семестре займемся хиромантией. Между прочим, моя крошка, — Трелони метнула взгляд на Парвати Патил. — Вам следует опасаться рыжеволосых. Парвати бросила испуганный взгляд на Рона, который сидел прямо за ней, и подвинула свое кресло в сторону. — В летнем семестре перейдем к магическим кристаллам, если к тому времени закончим с предсказаниями по языкам пламени. К сожалению, в феврале занятий из-за вспышки сильнейшего гриппа не будет. У меня самой совсем пропадет голос. А на Пасху один из нас навеки нас покинет… Класс напряженно притих, а профессор Трелони продолжала, ничего не замечая: — Лен, не могла бы ты… — обратилась она к Лене. — Дать мне самый большой серебряный чайник? — Конечно. Лена встала с кресла, взяла с полки огромный чайник и поставила его на стол перед профессором. — Спасибо, милая. — А теперь я попрошу вас разбиться на пары, взять с полки чашку и подойти ко мне. Я вам налью чай, вы сядете и будете пить, покуда на дне не останется гуща. Левой рукой поболтайте ее круговым движением, затем переверните чашку на блюдце, подождите, пока жидкость стечет, и передайте чашку напарнику. Оставшиеся на стенках чашки чаинки кое-что ему скажут. Растолковать увиденное поможет учебник «Как рассеять туман над будущим», страницы четвертая и пятая. А я буду ходить между столами и помогать вам. Мой мальчик! — воскликнула Трелони, схватив за руку Невилла, который встал с пуфа и потянулся за чашкой. — Пожалуйста, после того как разобьете первую чашку, возьмите вторую из голубого сервиза. Розовый мне жалко. Это мой любимый. И конечно, не успел Невилл взять в руки чашку с блюдцем, как раздался звук разбившегося фарфора. Профессор бросилась к нему со щеткой и совком для мусора. — Возьмите голубую. Очень вас прошу. Большое спасибо. Я и Рон с полными чашками вернулись за свой столик, быстро выпили обжигающий чай. Поболтали чашки, как сказала профессор Трелони, опрокинули на блюдце и обменялись ими. Открыли учебники на указанной странице. — Нашел, — сказал Рон. — Посмотри, Гарри, что ты видишь в моей чашке. — Коричневую жижу. — тяжелый дурманящий дух в комнате нагонял сон, и я с трудом соображал, что происходит. — Раскиньте хорошенько мозгами, мои славные. Пусть ваш взгляд проникнет сквозь покровы обыденного. — голос Трелони долетал как из густого тумана. Я пытался сосредоточиться. — Профессор Трелони, кажется, вижу. — сказала Лена. — Что-то вроде неясного креста… — Лена склонилась над учебником. — Это значит, что меня, к сожалению, ждут всякие беды и испытания. А еще, кажется, солнце. Но солнце, наоборот, означает огромную радость… Понятно, значит, я скоро буду страдать и чувствовать радость… — По-моему, у тебя с внутренним оком что-то неладное Лен. Не мешает проверить. — А теперь моя очередь. — наморщив лоб, Рон уставился в чашку Лены. — Вижу темное пятно, похожее на цилиндр. Может, это как то связано с Министерством магии? Рон перевернул чашку. — А теперь точь-в-точь желудь. Давайте посмотрим, что это значит. — он пробежал открытые странички. — Нежданная радость. Внезапно пролившийся золотой дождь. — Рон опять перевернул чашку. — А теперь вижу какое-то животное. Допустим, это голова… похоже на беге… нет, скорее на овцу… Я прыснул, профессор Трелони обернулась. — Дайте-ка я взгляну, — сказала она, укоризненно глядя на Рона. Подошла к нему и взяла у него из руки чашку Лены. Весь класс притих, ожидая ее объяснения. Профессор вращала чашку против часовой стрелки, внимательно рассматривая узоры на ее стенках. — Это сокол… Моя милая, у тебя есть смертельный враг. — Кто этого не знает? — громко прошептала Гермиона. Профессор Трелони воззрилась на нее сквозь свои огромные очки. — Да все. Всем известно про Гарри, мисс Дюму и про Того-Кого-Нельзя-Называть. Я и Рон смотрели на Гермиону с восторженным изумлением. Гермиона никогда еще не позволяла себе так говорить с учителями. Профессор Трелони предпочла ничего не ответить. Она приблизила огромные глаза к чашке Лены и снова вперилась в нее, продолжая вращать. — Дубинка… нападение… Боже мой, какая несчастливая чашка! — А по-моему, это был цилиндр. — неуверенно протянул Рон. — Череп… опасность в дороге… Все смотрели на профессора Трелони, затаив дыхание. Она последний раз покрутила чашку и вскрикнула. В тот же миг опять раздался звук бьющегося фарфора — Невилл разбил еще одну чашку. Профессор Трелони опустилась в ближайшее кресло, смежив веки и прижав к сердцу поблескивающую самоцветами руку. — Моя милая, моя бедная девочка… Нет, милосерднее промолчать… Не спрашивайте меня… — Что вы там видите, профессор? — тут же спросил Дин. Весь класс повскакал с мест, сгрудившись у стола Лены, каждый старался заглянуть в ее чашку. — Моя милая, — профессор распахнула огромные глаза. — У тебя здесь Грим. — Что? — не понял я. Но не понял не только я. Дин пожимал плечами, у Лаванды был явно недоуменный вид, остальные в ужасе прижали к губам ладони. — Грим, мой мальчик! Грим! — профессора Трелони поразила моей непонятливость. — Огромный пес, вестник беды, кладбищенское привидение! Мой дорогой мальчик, это самое страшное предзнаменование, оно сулит смерть. У меня оборвалось сердце. Лаванда тоже зажала рот ладонью. Взгляды всех устремлены на Лену, всех, кроме Гермионы. Гермиона встала и подошла сзади к креслу, где сидела профессор Трелони. — По-моему, ничего общего с Гримом. — твердо произнесла она. Трелони смотрела на Гермиону с растущей неприязнью. — Простите меня, милая, за то, что я вам сейчас скажу. Мой мысленный взор видит вокруг вас совсем слабую ауру. Очень слабая восприимчивость волн, идущих из будущего. Симус так и эдак склонял голову. Даже сощурил глаза почти до щелочек. — Кажется, и правда похоже на Грима. А если отсюда взглянуть, — он подвинулся влево, — То больше смахивает на осла. — На этом наш урок сегодня закончен, — произнесла Трелони своим самым потусторонним голосом. — Соберите, пожалуйста, все ваши вещи… Ученики молча поставили на место чашки, собрали учебники и закрыли сумки. — До встречи, дорогие мои, — замогильным голосом выдохнула Трелони. — И да сопутствует вам удача. Ах, да, Невилл, ты в следующий раз опоздаешь. Пожалуйста, прочитай по учебнику, что пропустишь на уроке. А то можешь отстать. Мы молча спустились по винтовой лестнице и поспешили на урок Трансфигурации профессора МакГонагалл. Мы долго искали ее класс и не опоздали только потому, что Трелони отпустила нас раньше. Я выбрал место в самом конце класса и все равно чувствовал, уж не ожидают ли однокурсники, что Лена в любую минуту может упасть замертво? Я почти не слышал, что профессор МакГонагалл рассказывала про анимагов — волшебников, которые могут по желанию обратиться в зверя. И даже не смотрел, как она превратилась у всех на глазах в полосатого кота со следами от очков вокруг глаз. — Что сегодня такое со всеми вами? — спросила профессор МакГонагалл, приняв под звук легкого хлопка свой обычный облик. — Это, разумеется, неважно, но еще никогда не было, чтобы превращение в кота и обратно не вызвало аплодисментов. Гермиона подняла руку. — Дело в том, профессор, что у нас первый урок было Прорицание, мы гадали по чаинкам. Ну и… — Ах, вот оно что! Тогда все ясно. — МакГонагалл нахмурилась. — Можете, мисс Грэйнджер, ничего больше не говорить. Так кто же в этом году должен умереть? Опять молчание. — Лена. — наконец сказал я. — Ну что ж! — МакГонагалл буравила меня взглядом. — Так вот знайте, Поттер, Сивилла Трелони с первого дня появления в школе ежегодно предсказывает скорую смерть одному из студентов. Никто, однако, до сих пор не умер. Знакомство с классом она начинает с предзнаменований смерти. Очень это любит. Я никогда не говорю плохо о моих коллегах. — профессор умолкла, и ноздри у нее побелели. Справившись с собой, она продолжала: — Прорицание — самая неточная ветвь магических знаний. Не стану от вас скрывать, я к ней отношусь недостаточно терпимо. Настоящие ясновидцы чрезвычайно редки, и профессор Трелони… МакГонагалл опять умолкла и затем обратилась ко мне своим обычным деловым тоном: — Вы прекрасно выглядите, Поттер. Так что не будьте на меня в обиде, если я не освобожу вас от домашнего задания. Но не сомневайтесь, в случае смерти Лены выполнять его не обязательно. Гермиона рассмеялась. Мне стало легче дышать. Не так страшно бояться предсказания чаинок в красноватом свете и дурманящем аромате чайной комнаты. Другое дело — осознанный страх среди белого дня. Но не всех успокоили слова профессора МакГонагалл. Рон сидел как на иголках, а Лаванда вдруг сказала: — Но ведь Невилл все-таки разбил чашку! Как это объяснить? Урок Трансфигурации окончился, и гриффиндорцы вместе со всей голодной публикой устремились в Большой зал. — Да успокойся ты, Рон. — Гермиона придвинула ему большую миску с рагу. — Ты же слышал, что сказала профессор МакГонагалл. Рон положил себе в тарелку рагу, взял вилку, но есть не стал. — Гарри, — сказал он тихим серьезным голосом, — А Лене не случалось видеть где-нибудь большого черного пса? — Незнаю. Это надо у Лены спросить. — сказал я. — Гермиона, — сказал Рон, — Если мисс Дюма видела Грима, это… это очень плохо. Мой дядя Билиус однажды увидел его и спустя сутки умер. — Совпадение. — отмахнулась Гермиона, наливая себе тыквенного сока. — Ты просто не знаешь, о чем говоришь, — начал сердиться Рон. — Большинство волшебников умирает от страха, увидев Грима. — Вот-вот. Именно от страха, — задрав нос, проговорила Гермиона. — Грим не предзнаменование смерти, а ее причина. И мисс Дюма сейчас с нами именно потому, что она не дура. Если даже увидела черного пса и не умерла. Рон что-то беззвучно прошептал, глядя на Гермиону. А Гермиона вынула новенький учебник по Нумерологии, раскрыла и поставила на стол, прислонив к кувшину с тыквенным соком. — По-моему, Прорицание — довольно путаный предмет, нет в нем ясности, — сказала она, ища заданную страницу. — Сплошное гадание. — С Гримом в той чашке все было ясно. — отстаивал свое Рон. — Но на уроке ты не был так в этом уверен. Сам сказал мисс Дюме: не то бегемот, не то овца. — Профессор Трелони сказала, что у тебя слабая аура! Просто тебе неприятно, что и ты иногда можешь сморозить глупость. Последние слова Гермиону явно задели. Она захлопнула учебник и так швырнула его на стол, что мясо и морковь из тарелки разлетелись во все стороны. — Если на уроках Прорицания надо притворяться, что видишь в чаинках предзнаменования, так я лучше совсем перестану на них ходить. И никто не будет меня упрекать, что я сморозила глупость. Этот урок — просто чушь по сравнению с моей любимой нумерологией. Гермиона схватила сумку и гордо удалилась. * * * Было приятно после обеда выйти на свежий воздух. После вчерашнего дождя небо ясное, бледно-серое, влажная трава пружинит под ногами. Мы шли на свой первый урок по Уходу за магическими существами. Рон и Гермиона друг с другом не разговаривали. Я тоже молчал. Шли через луг, спускающийся к Запретному лесу, где на опушке стояла хижина Хагрида. Впереди замаячили три слишком хорошо знакомые спины, значит, предстоящие два урока мы будем заниматься со слизеринцами. Малфой о чем-то вдохновенно разглагольствовал, а Крэбб и Гойл похохатывали. Я не сомневался, что знаю, о чем у них идет речь. Хагрид ожидал учеников перед дверью хижины. Он стоял в своей кротовой шубе, сзади него — охотничий пес Клык. Весь его вид выражал нетерпение — ведь это был первый в его жизни урок. — Скорее идемте! — закричал он, когда ученики подошли метров на десять. — Какой урок я для вас приготовил! Сейчас увидите. Все за мной, вперед! На какой-то миг я подумал с содроганием, что Хагрид ведет нас в Запретный лес. Прогулки по этому лесу были для меня столь тяжким испытанием, что я до конца дней их не забуду. Но Хагрид повел нас вдоль опушки, и скоро мы оказались у ограды просторного загона. В нем никого не было. — Прошу всех встать вдоль изгороди! — распорядился Хагрид. — Чтобы всем… э-э… было хорошо видно. А теперь первым делом откройте книжки… — Что-о? — изумился Малфой. — Как это открыть? — А? — не понял Хагрид. — Как мы будем их открывать? — членораздельно повторил Малфой. Он вынул свой учебник, который был крепко-накрепко перевязан длинной веревкой. Все остальные тоже достали опасные книжки. Одни, как я, стянули свою книгу ремнем, многие засунули в тесную папку с молнией, кто-то усмирил огромными скрепками. — Кто-нибудь… э-э… может открыть? — спросил Хагрид упавшим голосом. Весь класс отрицательно замотал головами. — Это совсем просто… Надо только ее погладить. — Хагрид говорил так, точно речь шла о самой естественной вещи. Он взял у Гермионы учебник и содрал с него широкую клейкую ленту. Учебник тотчас клацнул страницами, нацелясь откусить Хагриду палец, но он огромным указательным пальцем успел погладить его корешок книга вздрогнула, раскрылась и послушно легла на его широкую ладонь. — Ах, какие мы все глупые! — насмешливо воскликнул Малфой. — Оказывается, всего только надо погладить! А мы и не знали! — Я… я… думал, они такие милые. — неуверенно сказал Хагрид, взглянув на Гермиону. — Просто милашки! — издевался Малфой. — Хороша шутка, рекомендовать учебник, готовый оттяпать руку. — Заткнись, Малфой. — тихо сказал я. У Хагрида был такой несчастный вид, а мне очень хотелось, чтобы его первый урок прошел как нельзя лучше. — Ну… ну вот… — Хагрид, очевидно, потерял нить дальнейших действий. — Теперь у вас… это, значит… есть учебники. Но главное — волшебные существа. Пойду сейчас приведу. Подождите… Хагрид пошел в лес и скоро скрылся за деревьями. — Ну и ну! — воскликнул Малфой. — Школа летит ко всем чертям! Этот олух будет нас учить! Я расскажу отцу, его удар хватит! — Заткнись. — повторил я. — Потише, Поттер. Сзади тебя дементор! — Ой-ой-ой! — взвизгнула Лаванда, махнув в сторону дальнего конца загона. Оттуда к ним галопом приближалось около дюжины самых странных существ. Ничего подобного я в жизни не видел. Туловище, задние ноги и хвост коня, передние лапы, крылья и голова — орлиные; сильный стального цвета клюв и огромные блестящие, как апельсины, глаза. Когти на передних лапах величиной в треть метра — настоящее орудие убийства. На каждом животном кожаный ошейник, вместо поводка — длинная цепь. Концы поводков крепко зажаты в огромных ручищах Хагрида, который рысью следует за «волшебными существами». — Но! Но! Вперед! — оглушительно кричал Хагрид, гремя цепями и направляя упряжку к изгороди, за которой стояли ученики. Подъехав ближе, Хагрид привязал зверей к частоколу, ученики опасливо попятились. — Знакомьтесь! Гиппогрифы! — восторженно махал рукой Хагрид. — Красавцы, а! Я мог, в общем, его понять. Изумление при виде коней-орлов быстро сменилось восхищением, вызванным их изяществом и игрой красок. Одетые перьями голова и холка плавно переходили в лоснящийся торс. И все они были разные — сизые, рыжие, красные, каштановые и аспидно-вороные. — Ну как? — Хагрид потер ручищи одну о другую. Лицо его сияло восторгом. — Если хотите, можете подойти ближе. Желающих, кроме меня и Рона с Гермионой, не нашлось. Мы осторожно приблизились к изгороди. — Перво-наперво запомните, — сказал Хагрид. — Это зверь гордый. Никогда ему не грубите. Не то и с белым светом проститься недолго. Малфой, Крэбб и Гойл не слушали: они о чем-то шептались. Наверняка готовятся сорвать урок, с тревогой подумал я. — Гиппогриф все делает по своему хотению и очень любит блюсти церемонию, — продолжал Хагрид. — Подойдешь к нему, поклонись. И жди. Он в ответ поклонится, можешь его погладить. Если на поклон не ответит, не тронь и скорее отойди подальше: когти у него как сталь. Кто первый хочет познакомиться? Ученики еще на шаг отступили от изгороди. Даже мы не горели желанием пообщаться с крылатыми красавчиками. Гиппогрифы вскидывали свирепые морды и шевелили могучими крыльями. Им, похоже, не очень нравилось сидеть на цепи. — Никто не хочет? — умоляющим голосом спросил Хагрид. — Я хочу. — решился я. Я перемахнул через изгородь. — Молодец, Гарри! — кричал Хагрид. — Я уверен, ты с Клювокрылом поладишь! Он отвязал сизого гиппогрифа и снял с него ошейник. Школьники по другую сторону забора затаили дыхание, Малфой злобно прищурился. — Спокойно, Гарри, — громыхал Хагрид. — Гляди ему прямо в глаза, называется «глазной контакт». Старайся не моргать. Гиппогрифы не верят тому, кто часто моргает. И конечно, глаза у меня тут же стали слезиться. Но я все равно держал их широко открытыми. Клювокрыл повернул огромную с тяжелым клювом голову и воззрился на меня немигающим оранжевым глазом. — Хорошо, Гарри, хорошо, — говорил Хагрид. — Теперь кланяйся. Я не очень-то хотел подставлять шею грозному клюву гиппогрифа, но сделал, как было велено. Быстро поклонился и опять взглянул на полузверя-полуптицу. Гиппогриф не шевельнулся, продолжая высокомерно глядеть на меня. — Гарри! — забеспокоился Хагрид. — Ступай назад, скорее, но не резко… И тут, к великому моему удивлению, гиппогриф согнул чешуйчатые колени передних лап и безо всякого сомнения отвесил поклон. — Здорово, Гарри! — ликовал Хагрид. — Теперь можешь подойти к нему, погладить клюв! Для меня, конечно, лучшей наградой было бы разрешение покинуть загон, но делать нечего, я медленно подошел к гиппогрифу, протянул руку и несколько раз погладил его по клюву. Гиппогриф лениво зажмурился и даже как будто улыбнулся от удовольствия. Все захлопали, кроме Малфоя и его дружков, вид у которых был явно разочарованный. — Молодчина, Гарри. Думаю, он тебя покатает! Ну уж это, пожалуй, слишком! Такого уговора не было. Я привык летать на метле. А между гиппогрифом и метлой большая разница. — Лезь сюда, между крыльев. Смотри не дергай за перья, он это не любит. Я поставил ногу на крыло и вскочил гиппогрифу на спину. Птица-зверь выпрямилась. Я не знал, за что держаться, — вокруг были одни перья. — Вперед! — приказал Хагрид, хлопнув Клювокрыла повыше хвоста. Клювокрыл, не подав знака, раскрыл четырехметровые крылья, я едва успел ухватиться за шею и взмыл в небо. Да, с метлой ничего общего. И я знал, чему отдаю предпочтение. По обе стороны бились два огромных крыла, задевая колени, казалось, гиппогриф вот-вот меня сбросит. Точно покрытые лаком, перья скользили из-под пальцев, а сильней вцепиться опасно. Как все-таки славно летать на «Нимбусе–2000», точно паришь в воздухе. А здесь бросает то вверх, то вниз вместе с крупом, в такт взмахам крыльев. Клювокрыл облетел загон и пошел на посадку — этого я боялся больше всего. Гиппогриф резко нагнул гладкую, как шелк, шею, и я чуть не перелетел через клюв, хорошо, что успел откинуться назад. В тот же миг раздался крепкий удар о землю разномастных передних и задних ног. Я сумел удержаться на крупе и выпрямился, как в седле. — Ты великий наездник, Гарри! — восхищался Хагрид. — Кто еще хочет? Меня приветствовали как победителя все, кроме ненавидящей меня троицы. И всем тоже захотелось полетать на удивительных чудищах. Перелезли через забор, Хагрид отвязал гиппогрифов, и скоро весь загон представлял собой удивительное зрелище — мальчишки и девчонки, немного побаиваясь, кланялись, пестрые чудища приседали, Невиллу несколько раз пришлось бежать от своего крылатого партнера, не желавшего отвесить поклон. Рон с Гермионой облюбовали гиппогрифа каштановой масти, я стоял поодаль и смотрел. Малфой с приятелями тоже решили прокатиться. Выбор их пал на Клювокрыла. Клювокрыл любезно поклонился Малфою в ответ на приветствие, и Малфой стал гладить его клюв, не проявляя особого почтения. — Это совсем просто, — говорил он, растягивая слова, но так, чтобы слышал я. — Я в этом не сомневаюсь. Раз даже Поттер справился… Держу пари, — обратился он к гиппогрифу. — Ты ничуть не опасен! Ты глупый, огромный, уродливый зверь. В какую-то долю секунды сверкнули стальные когти, и Малфой издал душераздирающий крик. Хагрид бросился к Клювокрылу, не без борьбы надел на него ошейник, а тот так и рвался у него из рук нанести обидчику еще удар. Малфой, скорчившись, лежал на траве, мантию расцвечивали ярко-красные пятна крови. — Я умираю! — громко стонал Малфой, окруженный испуганными одноклассниками. — Да, умираю! Видите, он меня убил! — Не умираешь! — сказал бледный как полотно Хагрид. — Помогите мне кто-нибудь. Его надо унести отсюда. Гермиона бросилась открывать ворота паддока. Хагрид как пушинку поднял Малфоя, я успел увидеть у него на руке длинный глубокий порез, из раны на траву лилась кровь. Хагрид со всех ног бежал к главному входу. Потрясенные ученики медленно возвращались в замок. Слизеринцы ругали Хагрида. — Его надо немедленно выгнать! — кричала Пэнси Паркинсон, заливаясь слезами. — Малфой сам виноват! — вступился за Хагрида Дин. Крэбб с Гойлом угрожающе заиграли мускулами. Всей группой поднялись по каменным ступеням в пустой холл. — Пойду узнаю, как он там. — сказала Пэнси и побежала вверх по мраморной лестнице. Остальные слизеринцы пошли вниз к себе в гостиную, не переставая честить Хагрида. Я и Рон с Гермионой поспешили к себе в башню. — Как вы думаете, с ним все будет в порядке? — Гермиона была очень встревожена. — Конечно, мадам Помфри в одну секунду справится с такой раной, — сказал я. В прошлом году она сотворила чудо, поставив меня на ноги после заклинания профессора Локонса. — Все-таки лучше бы этого не случилось во время первого урока Хагрида. — Рон был явно обеспокоен. — Вот увидите, Малфой раздует из этого историю. Мы первые пришли на обед в Большой зал, надеясь увидеть Хагрида, но его там не было. — Неужели его за это выгонят? — Гермиона даже не притронулась к пирогу с говядиной и почками. — Наверное, нет. — Рон тоже ничего не ел. Я следил, что делается за столом слизеринцев. Несколько человек во главе с Крэббом и Гойлом о чем-то шушукались — наверняка сочиняют свою версию произошедшего на уроке Хагрида. — Во всяком случае, скучным первый день занятий не назовешь. — подвел Рон мрачный итог знакомству с гиппогрифами. После обеда отправились в гостиную готовить домашнее задание для профессора МакГонагалл. Но работа не шла, мы то и дело отрывались и шли к окну. — У Хагрида зажегся свет. — вдруг сказал я. Рон взглянул на часы. — Если поторопимся, — сказал Рон. — Можем пойти повидать его. Еще совсем рано. — Не знаю. — протянула Гермиона и поглядела на меня. — Лене и мне никто не запрещал ходить по территории школы, — сказал я, поняв ее взгляд. — Сириус Блэк ведь не сможет преодолеть заслон из дементоров. И мы, отложив в сторону учебники, вышли через портретный проем и двинулись в сторону холла. К счастью, никто по дороге не встретился — мы ведь не были совсем уж уверены, что поступаем правильно. Трава была еще влажная и в густеющих сумерках казалась черной. Подойдя к двери хижины, мы постучались. Голос внутри прохрипел: «Войдите!» Хагрид сидел в рубахе с короткими рукавами за чисто выскобленным столом, охотничий пес Клык стоял рядом, положив морду ему на колени. Нам хватило одного взгляда, чтобы понять — Хагрид пьян. На столе перед ним красовался огромный кувшин, величиной с доброе ведро. Глаза разбегались, казалось, он никак не может поймать гостей в фокус. — Поставил… э-э… рекорд, — севшим басом произнес он, узнав нас. — Уч…учительствовал всего, один день… — Тебя еще никто не увольнял, Хагрид! — поспешила сказать Гермиона. — Пока не увольнял. — Хагрид в полном расстройстве чувств отхлебнул из кувшина хороший глоток. — За немногим стало… Полегчает Малфою… — Как он? — спросил Рон, когда все уселись. — Рана, по-моему, несерьезная. — Мадам Помфри сделала что надо… лучшим образом. А он все голосил, помираю, мол, лежит весь в бинтах, стонет… — уныло покачал головой Хагрид. — Притворяется, — сказал я. — Мадам Помфри может вылечить что угодно. Она в прошлом году вырастила во мне половину костей. Малфой уж постарается, раздует из мухи слона. — Школьному начальству наверняка сообщили… — горевал Хагрид. — Они скажут, не с того начал. Рано гиппогрифов-то… Лучше бы флоббер-черви… или еще кто… Хотелось как лучше… первый урок все же… Моя ошибка… — Ничего подобного. Малфой сам виноват. — твердо сказала Гермиона. — Мы будем свидетелями, — прибавил я. — Ты сказал, если гиппогрифа оскорбить, он набросится. А Малфой в это время не слушал. Кто в этом виноват! Мы расскажем Лене, как все было. — Конечно, расскажем. Так что ты не волнуйся! — присоединился к нам Рон. Из черных, как агат, глаз Хагрида покатились слезы. Он схватил меня с Роном и сжал нас в стальных объятиях. — Я думаю, Хагрид, — не допускающим возражения тоном сказала Гермиона. — Больше тебе пить нельзя. Взяла со стола кувшин и вышла из комнаты. — Наверное, она права. — прохрипел Хагрид, отпустив Рона и меня, мы, пошатываясь, стали растирать ребра. Хагрид вылез из своего кресла и нетвердой походкой последовал за Гермионой. Снаружи раздался громкий всплеск. — Что он там делает? — занервничал Рон. — Сунул голову в бочку с водой. — сказала вернувшаяся с пустым кувшином Гермиона. Хагрид вернулся, с длинных волос и бороды текли ручьи, смывая слезы, которые все еще текли у него из глаз. — Так-то оно лучше, — сказал он и затряс головой, как намокшая собака, окатив нас брызгами. — Хорошо, что пришли ко мне, я, правда… Хагрид вдруг осекся и уставился на меня, как будто только сейчас до него дошло, что у него в хижине я. — Что вы себе такое позволяете! — прогремел он, так что мы подпрыгнули. — Тебе и Лене запрещено, как стемнеет, выходить из замка! А вы двое! Как смели его с собой взять! Хагрид подскочил ко мне, схватил за руку и потащил к двери. — Идем! — сказал он сердито. — Я тебя… э-э… отведу… И чтоб больше никогда не ходил… э-э… ко мне… по ночам. Я того не стою… Конец POV Гарри Поттер